Ночная стража - Терри Пратчетт

— … но, полагаю, Моззи найдет тебе, где голову приклонить.

— Моззи Лоуни! — воскликнул Ваймс. Его голова слегка кружилась. — Это же он! Сифилисный доктор! Я помню! — Он попытался сфокусировать усталый взгляд на девушке. Да, та же структура костей. Тот же подбородок. Этот подбородок не предполагает никакой чепухи. Он может завести человека куда угодно. — Рози… ты же госпожа Длань!

— Госпожа? — холодно переспросила она, а Тетушки Милосердия тоненько захихикали. — Не думаю.

— Ну, то есть… — споткнулся Ваймс. Разумеется, только главные в Гильдии получали почетное обращение «госпожа». Руководителем она еще не стала. Еще даже самой Гильдии-то не было.

— И я не видела тебя раньше, — продолжала Рози. — Как и Дотси и Сэди, а ведь у них потрясающая память на лица. Но ты нас знаешь, да и вообще действуешь так, будто все вокруг принадлежит тебе, Джон Киль.

— В самом деле?

— Да. То, как ты стоишь. Словно офицер. Ты хорошо питаешься. Может, даже слишком. Не помешало бы сбросить несколько фунтов. И у тебя на теле полно шрамов. Я видела их у Моззи. Ноги у тебя загорелые от колен, а это значит «стражник», потому что голени у них голые. Но здесь я знаю каждого стражника, а ты не из них, так что, возможно, ты военный. Ты дерешься инстинктивно и грязно. То есть, тебе приходилось бороться за свою жизнь, а это странно, потому что, по-моему, означает «рядовой», не офицер. Парни сняли с тебя какие-то хорошие доспехи. Это значит — офицер. Но ты не носишь колец. Значит — пехотинец: что-нибудь может попасть в кольцо и оторвать палец. И ты женат.

— С чего ты взяла?

— Это поймет любая женщина, — мягко ответила Рози Длань. — Теперь иди осторожней. Сейчас комендантский час. Стража нас не тронет, но ты — другое дело.

«Комендантский час», — подумал Ваймс. Как давно это было. Ветинари никогда не вводил его. Это мешает бизнесу.

— Думаю, я потерял память, когда на меня напали, — высказал он. Это звучало убедительно. Сейчас ему лишь нужно было подумать где-нибудь в тихом местечке.

— Правда? Тогда я, пожалуй, королева Гершеба, — отозвалась Рози. — Просто запомни, добрый господин. Я делаю это не потому, что ты мне интересен, хотя, должна сказать, мне жутко хочется узнать, как долго ты протянешь. Если бы ночь не была такой холодной и сырой, я бы оставила тебя на дороге. Я работаю, и неприятности мне не нужны. Но у тебя вид человека, который может достать несколько долларов, а уж счет-то я представлю.

— Я оставлю деньги на ночном столике, — откликнулся Ваймс.

Пощечина была настолько сильной, что он прислонился к стене.

— Считай, это значит, что у меня совершенно нет чувства юмора, — бросила Рози, тряся онемевшей рукой.

— Я… прости, — начал Ваймс. — Я не хотел… то есть… слушай, спасибо за все. Правда. Но это не лучшая ночь.

— Да уж, вижу.

— Все хуже, чем ты думаешь. Уж поверь мне.

— У всех свои проблемы. Поверь мне, — ответила Рози.

Входя в Тени, Ваймс радовался, что за ними следовали Тетушки Милосердия. Это были старые Тени, а Лоуни жил через улицу отсюда. Стража сюда не совалась. Вообще-то, новые Тени не были намного лучше, но люди хотя бы знали, что случится, если кто-нибудь нападет на стражника. Тетушки — совсем другое дело. На них не нападает никто.

«Ночной сон, — думал Ваймс. — Может, утром этого уже не будет».

— Ее там не было, так ведь? — через некоторое время спросила Рози. — Твоей жены? Это дом лорда Овнеца. У тебя с ним какие-то проблемы?

— Никогда его не видел, — отстраненно отозвался Ваймс.

— Тебе повезло, что кое-кто подсказал, где ты. Тем людям наверняка кто-то платит. У них, за Анком, свои законы. Если там будет бродить грубый мужлан без каких бы то ни было рабочих инструментов… ну, к нему примут меры, а если его еще и ограбят по ходу, так кому какое дело?

«Да, — думал Ваймс. — Именно так все и было. Привилегии попросту означали лишь „свои законы“. Двое людей смеются над законом: тот, кто нарушает, и тот, кто составляет. Ну, теперь-то ведь все не так.

… но теперь я не в тогдашнем „теперь“. Чертовы волшебники…

Волшебники. Точно! Утром я все им объясню! Спокойно! Они поймут! Готов поспорить, они смогут отправить меня именно в тот момент, когда я исчез! Весь университет полон людей, чтобы во всем разобраться! Больше это не моя проблема!»

Словно теплый розовый туман, облегчение наполнило его тело. Все, что ему нужно, это переждать ночь…

А зачем? Они ведь постоянно открыты, так? Магию нельзя закрыть. Ваймс припомнил поздние ночные патрули: он практически мог видеть вокруг, благодаря мерцанию в окнах. Он просто мог…

Стоп, стоп. В его мозгу зашевелилась мысль полицейского. Тетушки не убегают. Они славятся этим. Они постепенно нагоняли тебя. Любой, кто был, как они говорят, «плохим мальчиком», спит чрезвычайно плохо, зная, что Тетушки приближаются к нему, прерываясь лишь на чай с десертом, или же ради посещения какой-нибудь интересной благотворительной распродажи. Но Ваймс бежал, бежал до самой Лепешечной улицы, в темноте, мимо движущихся карет и людей, спешащих по домам до комендантского часа. Никто не обращал на него внимания. И он никого здесь не знал. Он пересмотрел это утверждение: никто не знал его.

— А, — небрежно бросил он, — кто сказал, где я буду?

— Один из старых монахов, — ответила Рози.

— Что за старые монахи?

— Никто не знает. Маленький лысый человечек в рясе с метлой. Где-нибудь обязательно стоят монахи, собирающие подаяния. Он был на Федрской дороге.

— И вы спросили, куда я пошел?

— Что? Нет. Он просто осмотрелся и сказал: «Мистер Киль побежал к Лепешечной улице» и продолжил мести.

— Мести?

— Ну, это вроде какого-то ритуала для них. Кажется, чтобы не наступать на муравьев. Или они сметают грехи прочь. Или просто любят чистоту и порядок. Кому какое дело?

— И тебе ничего не показалось странным?

— С чего вдруг? Я думала, может ты добр к попрошайкам! — выкрикнула Рози. — Мне все равно, хотя Дотси сказала, что положила кое-что в его кружку.

— Что?

— Тебе, правда, интересно?

Большая часть Ваймса думала: кому какое дело до монахов? Они просто монахи. И поэтому такие странные. Может, на одного снизошло озарение или что-то еще, им нравится подобное. И что? Найди волшебников, объясни им все, и пусть они разбираются.

Но полицейская часть подумала: откуда маленькие монахи узнали, что я назовусь Килем? От меня воняет крысой.

Большая часть подправила: которой лет тридцать.

А полицейская кивнула: да, именно поэтому так и несет.

— Слушай, мне нужно кое-что проверить, — произнес он вслух. — Я… скорее всего, вернусь.

— Ну, я ведь не могу приковать тебя цепью? — ответила Рози. Она одарила его слегка мрачноватой улыбкой и продолжила: — Но плата будет больше. А если ты не вернешься, хотя и останешься в городе, то Тетушки…

— Поверь, меньше всего мне бы хотелось уехать из Анк-Морпорка.

— Ладно. Ты меня убедил, — кивнула Рози. — Иди уж. Сейчас комендантский час. Но, почему-то, мне кажется, тебя это мало волнует?

Когда он скрылся в темноте, Дотси подошла к Рози.

— Если хочешь, мы пойдем за ним, дорогуша.

— Не стоит.

— Стоило бы позволить Сэди слегка ткнуть его. Это их замедляет.

— Думаю, чтобы замедлить этого человека, потребуется очень много сил. А нам не нужны проблемы. Не сейчас. Мы слишком близко.

— В это время не следует быть на улице, мистер

Ваймс, стучавший в запертые ворота Университета, обернулся.

За ним стояли три стражника. Один держал факел. У другого был лук. Третий, похоже, полагал, что для сегодняшней работы ничего тяжелого не потребуется.

Ваймс медленно поднял руки.

— Думаю, на сегодня он хочет оказаться в хорошей холодной камере, — произнес первый.

«О, боги, — подумал Ваймс. — Шоу Комедиантов Года. Полицейским и правда лучше не говорить подобного, но они все равно поступают так.»

— Я просто хотел посетить Университет, — ответил он.

— Вот как? — подхватил тот, у которого не было ни лука, ни факела. Он был довольно дородным, и Ваймс заметил тускло мерцавшие нашивки сержанта. — И где ты живешь?

— Нигде, — сознался Ваймс. — Я только что приехал. И давайте уж сразу разберемся? У меня нет ни работы, ни денег. А это не преступление.

— А нарушение комендантского часа? И никаких видимых средств передвижения? — продолжил сержант.

— У меня есть ноги.

— Пока что, хе, хе, — бросил один из них, но тут же замолк, стоило Ваймсу взглянуть на него.

— Я хочу подать жалобу, сержант, — сказал Ваймс.

— На кого?

— На вас, — ответил он. — И этих Братьев Хохмачей. Вы все делаете неверно. Если собираетесь арестовать кого-то, то должны сразу же выносить обвинение. У вас значок и оружие, так? А у него подняты руки, и нечистая совесть. Совесть у каждого нечиста. Так что он размышляет, что вы знаете и что собираетесь предпринять, а вы должны забросать его вопросами, резко. Никаких тупых шуточек, потому что это делает вас человечнее, и вы сбиваете его с мысли так, чтобы он не смог продумать ни единого предложения, и уж тем более вы не позволяете ему двинуться вот так, схватить вашу руку и поднять ее вот так, от чего она чуть не ломается, и забрать ваш меч, и приставить его к вашему горлу вот так. Прикажи своим людям опустить мечи, хорошо? Они машут ими так, что могут кого-нибудь зацепить.