Тень гоблина - Валерий Казаков

В их джипе, шедшем третьим за машиной шефа, кроме Малюты, ехали Брахманинов, Загорский, телевизионщик Миша Марганов и два нелюдимых молодых дагестанца с пулемётами, которые были размещены на откидных сиденьях в завешанном бронежилетами багажнике. Такие же «броники» были прилажены к задним боковым окнам, а с нижней части дверей была снята обшивка и прикреплены стальные, в палец толщиной, листы. Местные называли такие машины «утеплёнными».

Скурашу вспомнилась армяно—азербайджанская война в Карабахе и самодельные танки. Одно такое чудо бронетехники ему показали по дороге в Горис.

— Здесь недалеко Нахичеванский фронт проходил, — рассказывал Аветис, — «азики» вооружены были классно. Старый Алиев тогда ещё в Нахичевани в изгнании жил, так что бабок на оружие хватало. А у нас «калаши» да охотничьи ружья поначалу были, словом, ополченцы. Так вот местные умельцы и соорудили этого монстра.

Действительно, более точного определения, чем монстр, для этой пятнистой громадины нельзя было и придумать. На огромный японский бульдозер был одет сваренный из металлических листов короб с прорезями амбразур, небольшой вращающейся башней для крупнокалиберного пулемета и даже «буржуйкой» для отопления. Издалека это сооружение напоминало танк времён Первой мировой войны, но огромный, клинообразный, расширяющийся книзу рабочий нож придавал технике какой-то особо угрожающий вид и зловеще блестел на солнце, словно отполированный рубкой топор мясника.

Вот и эти, изуродованные с точки зрения эстетики и автомобильного дизайна «тойоты», изнутри более походили на жилища первобытного человека, где всё было подвязано, прикручено, болталось и свисало, зато, с военной точки зрения, служило дополнительной защитой.

Слегка размытая светом и исцарапанная скоростью тьма летела сбоку. Никакой войны, только несущиеся в ночь люди, загнанные чужой волей в дорогие, блестящие краской и хромом железные банки.

Почти во всех селениях высокий кортеж встречали радостно, махали руками. Несмотря на ночь и живущий внутри каждого страх, в толпе было много женщин и детей. Кавказ устал от необъявленной войны, от беспредела чеченцев и «федералов», от лживости прессы и коматозной пассивности властей. Всем хотелось мира, и свои надежды они связывали с этими невесть куда спешащими машинами и прежде всего с сидящим в одной из них человеком.

— Забавное дело выходит, — обращаясь к Брахманинову, нарушил молчание Скураш, — казалось бы, что такое власть? Абстракция, виртуальность − ни взвесить, ни потрогать − а что с людьми делает? Смотрите, сколько на их лицах искренней радости и надежды. Неужели такое до самого Грозного будет?

— Не будэт, — поперхнувшись табачным дымом, ответил водитель. — Чэрэз пять киломэтров граница будэт. Блок-посты «фэдэралов» пойдут, аны радоваться нэ будут. Им всё по фыгу, — и доверительно понизив голос, спросил: — Правду Сэкрэтар мир приэхал с Масхадовым сдэлат? Эх, нада это, очэн нада!

— И нам хотелось бы того же, — присоединился к разговору пресс-секретарь, — только ведь чеченцы всё равно не успокоятся, обратят этот мир себе на пользу, перевооружатся, а нас обвинят в трусости. Я что не прав?

— Можэт, и прав, а как тогда узнаэш, будут аны жить мирно, эсли им мир на дават?

— Тоже логика, — согласился Александр. — А что касается власти, Малюта Максимович, и её абстрактности, так, на мой взгляд, нематериальное как раз прочнее и долговечнее сущего…

— С этим никто и не спорит. Я не о долговечности говорю, а о сути власти, её естестве. Вообще, что это такое − власть? Ведь, по сути, её вещественно нет, есть только атрибуты и признаки, а мир, сколько себя помнит, всё пляшет вокруг этой фиговины. Аслан, вы что думаете по этому поводу?

— Я чэловэк малэнький, — явно польщённый вниманием, серьёзно начал водитель, — но скоро вы увидытэ этот власт. У нас автомат, вот что власт! Ест автомат, ест власт! Скоро пост, там нэ спрашиваэт, там стрэляэт. Я так понэмаю, власт нужэн, бэз нэё совсэм бардак, только дурак нэлзя власт дават. Зачэм Элцын Дудаэву власт давал?

Но договорить не довелось. Машины начали притормаживать и вскоре остановились. Справа от дороги в бледном тревожном свете фар кривлялись причудливыми изломами теней бетонные сооружения. Все повыпрыгивали на асфальт. Затёкшие ноги с облегчением запрыгали по твёрдой земле. Марганов убежал искать своего оператора, куда-то в темень нырнул разведчик, Скураш с Брахмановым не спеша пошли к командирской машине.

Плавский курил и о чём-то негромко разговаривал с братьями Исмаиловыми. Заметив подчинённых, он с ехидством протрубил сквозь клубы дыма:

— Ну что, Фомы маловерные, ещё часа полтора − и мы будем в Гудермесе, к утру туда и Масхадов со своим штабом подтянется, думаю, наше присутствие в городе будет для него приятной неожиданностью.

Скураш предпочёл промолчать. Его привлекли громкие крики у бетонных блоков, перегораживающих дорогу. Разобрать что-либо из-за работающих двигателей было сложно. Он напряг слух. Метрах в двадцати кто-то отчаянно матерился, не желая уступать доводам Петра Харлампиевича. Из темноты вынырнул увешанный оружием человек и о чем-то доложил старшему из братьев.

— В чём дело, Ваха? — поинтересовался Плавский, поворачиваясь в сторону блок-поста здоровым ухом, правое после контузии в Баку четвертый год ничего не слышало.

— Да ничего особенного, маленькие недоразумения…

— Мы их сейчас уладим, — пробасил Секретарь и, не вынимая изо рта сигареты, зашагал вперёд.

— Иван Павлович, — обгоняя и заслоняя собой, попытался остановить его Ваха, — давайте мы сами всё уладим. Там, — он махнул в темноту, — люди напуганные, временные, а потому непредсказуемые. Разрешите, мы сами…

Следом за Секретарём потянулись и остальные.

У самодельного шлагбаума стояла небольшая группа спорящих людей. С одной стороны — Евлампов, генерал Хаустов, заместитель командующего внутренними войсками и вездесущий полковник Загорский, с другой — четыре невзрачные фигуры, обезображенные касками и тяжёлыми бронежилетами.

Иван Павлович вклинился в эту группу, как таран.

— Я — генерал-полковник Плавский, Секретарь Совета национальной стабильности.

— А я − Папа Римский! Совсем одурели, сейчас, станет тебе Плавский на бандитских машинах по ночам разъезжать! Вы, мужики, вот что, особенно не бузите. Таксу за проезд знаете. Неровен час обкурившиеся контрактники выползут, греха не оберёшься…

— Ваше звание, — ледяным шёпотом выдохнул Плавский, — должность и номер части?

— А что я? Я — младший сержант Сменкин, — залепетал привыкший к крику и явно обескураженный секретарским шипением боец и на всякий случай взялся за висевший на груди автомат.

— Ты с оружием поосторожнее, — пытаясь оттеснить Плавского, выступил вперёд Евлампов. − Кто тут у вас командир?

— Я − командир. Старший лейтенант Воробейчик, — глухим ватным голосом произнёс один из четырёх.

— А какого хрена ты до сих пор молчишь и этого долбостопа вперёд выставил? Что за ерунда у вас здесь творится? Ты посмотри, во что они одеты? — Плавский начинал распаляться. — Генерал, это ваши? — обратился он к Хаустову.

— Да, товарищ Секретарь. Старший лейтенант, немедленно пропускайте машины и завтра в штаб.

— Нет, мы сейчас здесь всё посмотрим. Свет у вас здесь есть?

— Дней пять как дизель полетел, — пренебрегая субординацией, доложил Сменкин, — с керосином живём и свечками.

— Товарищ, генерал-полковник, я вас очень прошу, не надо будоражить личный состав! — протиснулся вперёд старший лейтенант. — Мне, конечно, стыдно, но за последствия я не отвечаю. Контрактникам малость денег выплатили, так они почти трое суток пьянствовали, а сегодня вечером обкурились и вообще никакие. А то, что он так одет, — командир сгрёб и затолкал обратно в темноту низкорослого солдатика с придурковатым лицом, одетого в какую-то немыслимую женскую вязаную кофту, — снабженцы наши виноваты. Скоро зима, а тёплого обмундирования всё нет, а ещё и патронов не хватает, их вообще за свой счёт приходится покупать.

Евлампов что-то торопливо шептал в здоровое ухо Секретаря.

— Ладно, — по всей видимости, согласившись с доводами своего заместителя, пробасил Плавский, — что на ночь глядя, да ещё на боевом посту, нотации читать. Завтра разберёмся, — он развернулся и, чертыхаясь, пошёл к машине.

Действительно, через два часа машины, благополучно миновав ещё несколько блокпостов, где их встречали с подчёркнутой вежливостью, добрались до второго по значимости города Чечни.

На ночь разместились быстро. Плавский ещё остался играть в нарды с местными бородачами, а все, за исключением охраны и Александра Брахманинова, разбрелись по отведённым для них комнатам. Несуразное строение, где московские гости обрели ночлег, тоже было выложено из красного импортного кирпича.