Астения - Глеб Александрович Ванин

в цивилизацию. Я закован в теле, я в эмоциях, во времени. Я, безусловно, есть я, я не могу быть ничем, кроме меня, но глубоко внутри себя я знаю, что я не я, не это тело, не эти чувства. Абсурд, но я не мог не родиться, чтобы не родиться, нужно родиться и понять, что можно не родиться. Я заключен в мире и ограничен им. Ничто не могло помочь мне объяснить то, что я видел перед собой. Мир и моё представление о нем шли параллельно друг другу. Они две параллельные прямые, которые никогда не пересекутся. Я прокручивал в голове историю человечества, создавались империи и династии, рождались идей и смыслы, религии и философские теории. Они были мне далеки, и я не чувствовал к ним близости. Все они казались такими мелкими и незначительными. Я не знал, как примирить все это с повседневностью и бытом.

Только Я и Мир, один на один, лицом к лицу. Один спрашивал второго, что ему нужно, ответа не было. Мир не разговаривал, он не понимал моих страданий. Мы были чужды друг другу, почти несовместимы. Бесконечный, огромный, безмолвный и враждебный. Он, казалось, просто меня не замечал. Я – аномалия, я то, что не может существовать. Как оно (или я) могло появиться? В то же время, вместе с печалью я чувствовал благодарность, что родился, что имею возможность видеть этот мир, думать, чувствовать, дышать. В чем была суть всего? Почему люди делают то, что они делают? Сейчас я не верю, что на них возможно ответить. Мне казалось, Человечество, как и я, было я в поиске себя.

Я всегда ощущал тоску. По смыслу, по избавлению от своего душераздирающего стремления к чему-то человеко-превосходящему. Я – сгусток энергии, которому суждено сгореть, в этом вся его сущность. Я хотел гореть как можно ярче, но не знал, как. В то же время я искал спокойствия и умиротворенности, только в них я видел спасение. Мне нужна была веточка, за которую я мог бы зацепиться и вытянуть себя из Отчаяния. Все земное, казавшееся маленьким и незначительным, не могло мне помочь. Все потеряло смысл. Слова отделялись от мира. Я остался один и просто наблюдал. Нельзя было даже начать описывать то, что я видел.

Мир без Смысла. Мир без Слов. Мир без Надежды.

Я часто гулял по городу. Я бродил среди улиц и наблюдал за происходящим. Люди торопились, они были поглощены заботами. На их лицах не было видно мыслей, они как будто слились с обстановкой и были частью пейзажа. Я смотрел на людей и видел автоматизм и распорядок: красный цвет – стоп, зеленый – вперед, все по расписанию, каждый знал свой ход. Затем я поднимал глаза к небу, контраст был невероятным. Небо давало мне ни с чем не сравнимое чувство свободы. Я его видел, я был один среди суеты, кто смотрел ввысь, я жил в тот момент, я мог делать и думать, что пожелаю. Я как будто на мгновение выпадал из мира. Не было времени, проблем, тревог.

Мне жаль людей, которые никогда не знали этого чувства. Эта невероятная легкость, когда есть ты и ничего больше не может этому помешать. Когда над тобой не довлеют обязательства, время, другие люди и их ожидания, когда ты и только ты решаешь, что ты должен или не должен делать.

Я – это Одиночество. Оно единственный дар природы, за который я чувствую благодарность. Мне трудно с людьми. Они вечно торопятся, им постоянно чего-то не хватает. Находясь среди них, я всегда что-то теряю, в их разговорах нет правды. Они мне не интересны, я не чувствую себя одним из них. Одиночество подарило мне вкус Свободы. Я никогда не откажусь от нее, не существует ничего на свете, на что я бы обменял свою свободу.

Внутри себя я всегда чувствовал конфликт между своим «Я» и своей ролью в обществе. Эта роль была слишком мала для меня, она хотела унизить меня, загнать в рамки, лишить независимости. Я отказался от нее, я отказался играть, за что и был изолирован.

Итак, избавление от общественного «гнёта» стало первым этапом на моем жизненном пути. С тех пор я не применяю к себе обычных человеческих понятий, они больше ничего не значат для меня. «Любить», «Верить», «Ценность» все это просто слова, за которыми ничего не скрывается. Они имеют смысл только в определённом контексте, в мире, где существуют ориентиры. Мои ориентиры начали рушиться после. С тех пор как я стал проводить все больше времени наедине с собой, общественно принятые «правды» начали терять свою сакральность. Я замечал, что то, что мы называем правдой, является не более чем привычкой или традицией. Разбирая появление того или иного своего убеждения, я увидел, что все они базируются только на страхе. Даже не на страхе, а на нежелании быть другим, быть неправым в глазах других. Принимая общественные ценности, ты как бы заявляешь, что готов пойти на жертвы, готов отказаться от себя, только бы быть принятым в общество. Мне эта идея казалась не только не правильной, но даже смешной. Я не хотел вставать в строй и становиться копией копии еще одной копии. Я хотел быть собой.

IV

«Д где она?» – думал Максим, ожидая Машу в холле киноцентра. Он достал телефон из кармана и посмотрел время, было уже шесть. Они условились на полшестого, Маша редко опаздывала, Максим начинал немного нервничать. К тому же у него не было денег на балансе, чтобы позвонить и узнать где она. Оставалось только ждать. «Сейчас придет, еще ни разу не было, чтоб не приходила», – говорил про себя Максим.

Он сидел на мягком диване, закинув ногу на ногу и, со скучающим видом, следил за происходящим. Киноцентр находился на четвертом этаже огромного торгового центра. Жизнь внутри ТЦ развивалась как будто по сценарию. Тут, как в рекламном ролике, кругом, не давая глазу передышку, пестрили яркие цвета, в каждом уголке двигались и мигали, сменяя друг друга, рекламные щиты. Хотя на то и не было никаких оснований, но улыбались все: лица с плакатов улыбались, посетители, делающие селфи с телефонами в руках, улыбались, продавцы с охранниками тоже улыбались. Ощущение фальши витало в воздухе. Максим, да и остальные посетители были не более чем массовкой на этой сцене. Все они потеряли человеческие очертания и слились с искусственной обстановкой. В сущности, они уже и не были людьми, зайдя в ТЦ,