Они знали - annyloveSS

Северус же был совсем другим. Почти никогда не говорил о себе, о своей жизни. Спросишь его о чем-нибудь - он либо молчит, либо огрызается. Конечно, по некоторым коротким ответам и оговоркам, я догадывалась, что дома ему несладко живется, но это и так было видно. Разве может быть у ребенка, о котором заботятся родные, такой заброшенный вид? Однако о подробностях Северус никогда не рассказывал. Я даже о рукоприкладстве его отца узнала не от него, а от Лили Эванс, хотя и раньше замечала у него на теле синяки, кровоподтеки, рубцы ... Сам-то он об этом ни единым словом ни разу не заикнулся. И не жаловался никогда - как бы больно ему ни было, сцепит зубы и ничего не говорит. Один раз я его, как Гарри на втором курсе, Костеростом напоила, а еще как-то вообще ужасное проклятие в него угодило - разрезало ему ногу от бедра до щиколотки, так он хоть бы раз застонал. Только побледнел больше обычного и губы закусил, пока я его лечила…

А Лили часто к нему приходила, когда он лежал у меня - приносила ему книги, разговаривала с ним вполголоса. Он с ее приходом будто оживал. До этого весь день лежит в постели, уткнувшись в очередную книжку, и не реагирует ни на кого вокруг. А стоило ей появиться в палате, он сразу встрепенется, к лицу приливает краска, на губах улыбка. Тогда он еще умел улыбаться, это потом остались только холодные язвительные гримасы, к которым я так привыкла за двадцать лет, что даже забыла, что когда-то было по-другому. Уж не знаю, дружила ли с ним Лили, или что другое, но я видела, что она для него человек особый. Да и не бывает у таких, как он «легких» увлечений, у них все серьезно, это уж я по опыту знаю.

Пять лет все так продолжалось, а затем что-то между ними разладилось. Больше она к нему не приходила и вместе их не видели, они даже не разговаривали. Видать навсегда между ними черная кошка пробежала... А на шестом курсе он точно с ума сошел - заваливал себя учебой и научными работами, о которых мне Лили рассказывала, да еще есть и спать как следует перестал.

Кончилось тем, что его двое однокурсников ко мне почти силой приволокли, он чуть с ног не падал, а на трансфигурации и вовсе в обморок свалился. Я, конечно, оказала ему помощь, запретила столько заниматься, а потом взяла руку - пульс проверить и вдруг вижу на запястьях два тонких шрама. Спросила, что это такое, а он сразу же руку отдернул. Потом стал мямлить что-то про заклятие, которое проверял, а оно не так сработало. С кем другим его вранье может и прошло бы, да я уже видела такие следы и сразу поняла, что они от магловской бритвы. Причем до летних каникул у него их не было. Тут я не на шутку забеспокоилась: ладно издеваться над своим организмом, но чтоб вены резать, это вам не шутки!

Я и пригрозила, что если он мне сию же секунду не скажет правду, расскажу все Дамблдору. И тут его как прорвало, в первый раз за шесть лет. Я даже не помню точно, что именно он говорил - сбивчиво, спутано, полунамеками. В основном что-то про общую ненависть, про то, что он никому не нужен, про одиночество, про то, что незачем жить... Только я почувствовала нутром, что он всего об одном человеке думал, о ком-то, кого он любит и кто ему очень дорог. Но мне даже в голову не могло прийти, что речь идет о Лили, я ведь всегда ее воспринимала только, как его подругу. К тому же она в то время как раз от Джеймса перестала бегать, что меня очень радовало - они так красиво вместе смотрелись, не пара, а загляденье. Джеймс мне сам не раз повторял, что она ему очень нравится, только Лили все время ему от ворот поворот давала. Но Джеймс не унывал, она, твердил, все равно будет со мной, не будь я лучший игрок в квиддич во всей школе…

Северус говорил-говорил, а потом голос у него сорвался и лицо стало такое, словно сейчас разрыдается. Все же он сдержался, улегся на кровать и к стене повернулся.

Я хотела мальчика как-то успокоить, начала произносить какие-то ободряющие слова, которые обычно в таких случаях используют, но такими они мне вдруг показались чужими, фальшивыми, равнодушными, что я сама не заметила, как умолкла. К тому времени он уже и сам взял себя в руки, а потом вдруг достал волшебную палочку и пригрозил, что если я кому скажу, как он тут со мной откровенничал да чуть не плакал, то он изменит мне память, и пусть, мол, не сомневаюсь, он сумеет, да так, что никто ничего даже не заподозрит. И видно по его лицу, что не шутит. Я ему сказала, что каждый медик дает клятву не разглашать тайны своих пациентов. Он вроде удовлетворился этим ответом, но с тех пор старался любым способом избежать обращения ко мне. Какие бы он ни получал травмы или ранения, как бы не мучился, но всегда находил предлог, чтобы не приходить в Больничное крыло. А если все же возникала уж совсем острая необходимость, то из него ни слова нельзя было вытянуть. Отвечал на все мои вопросы односложно и очень грубо, так что пропадало всякое желание с ним общаться. Понимала я, что он меня боится, я же его слабость видела, а Северус терпеть не мог выглядеть слабым. Как его ни убеждай, что ничего постыдного в этом нет, все равно ничего не докажешь. Так до самого окончания школы и продолжалось.

А потом, когда Дамблдор его в школу взял преподавать, уже после смерти Джеймса и Лили - я его даже сначала не узнала. Увидела - и не поверила, что всего за два с небольшим года мальчик, которого я знала, мог настолько измениться. Строгий, мрачный, угрюмый, язвительный человек. Ему в ту пору было едва за двадцать лет, а вел он себя, словно, по меньшей мере, ровесник нашего директора. И словно стеной какой-то от всех отгородился - никому не позволял к себе приближаться, всех отталкивал своей отвратительной манерой поведения и холодным сарказмом. Со мной всегда держался исключительно по-деловому, на фамильярность вовсе не реагировал. Не любил вспоминать о том, как студентом был и на посиделки его не затащить было. Чашку кофе с коллегой выпить и то отказывался. На все праздники, которые в школе отмечали, Северус приходил с неохотой и сидел с кислым лицом, словно заставляя себя веселиться.

В работе да, помогал - зелья варил для меня такие, какие ни в одной лавке не купишь. Мои-то снадобья и половины такого эффекта не давали, как те, что он изготовил. Потому я очень часто обращалась к нему, когда случай сложный попадался, либо требовался редкий ингредиент из его личных запасов. И о Темных Искусствах Северус знал куда побольше меня. Недаром Дамблдор именно ему поручил помочь той девочке, Кэти Белл, которую в прошлом году прокляли ожерельем. Я о таком проклятье, как на этом ожерелье было, даже и не слышала никогда, а он сразу распознал его, определил действие, остановил распространение, да еще и сделал так, чтоб оно нанесло как можно меньше вреда ее здоровью. Как мне потом передали целители из больницы Святого Мунго - если б не это, они бы кучу времени убили на то, чтобы распознать и остановить проклятие, а оно разошлось бы по всему телу девушки, и тогда его действие было бы уже неотвратимо. А так им осталось исцелить лишь последствия…

Когда Северус убил Дамблдора, я долго не могла поверить в такое. Директор ему больше всех доверял. Всегда ему поручал такое, о чем другим даже не рассказывал, полагался на него во всем. Северус даже входил в Орден Феникса, а это уж такой знак доверия, какого не каждый удостоится. Да и остальные ему только оттого и поверили, что раз сказал Дамблдор, будто Северус Снейп ему предан, значит, так оно и есть.

Гарри тогда, после убийства директора долго изумлялся, как старик мог таким легковерным быть, чтобы проглотить «сказочку о глубоком раскаянии». И то правда, что Северус мальчика всегда терпеть не мог, как и его покойного отца. Гарри тоже теплых чувств к нему не питал, а уж в ту ночь и слова-то такого грубого не найдется, которого он про Северуса не сказал. Я-то мало его слушала - не до того было совсем, ведь на школу Пожиратели Смерти напали, а дети с ними дрались. Кого ранило, кого заклинанием задело, кого еще что. Но среди детей-то, Слава Мерлину, серьезных травм не было, а вот Билл Уизли, которого тот сумасшедший оборотень покусал, тот совсем плохо выглядел. (Правда, в итоге его ранение пошло только на пользу. Как его мать с невестой, которые до того друг друга не очень-то жаловали, помирились подле его постели - я прямо умилилась)... Да и профессор Флитвик пострадал, Северус же его оглушил, отправляясь на Астрономическую Башню. Гарри - тот вовсе в глубоком шоке находился. Он побежал вслед за Снейпом, оно и понятно, бедный мальчик хотел отомстить за своего учителя. Только где ему, против Черного-то мага? Благо, что жив остался и невредим…

Хоронили Дамблдора всей школой, он ведь не просто директором был, а самым, что ни на есть лучшим волшебником и человеком. Гарри пообещал, что найдет Северуса Снейпа даже под землей и заставит расплатиться за все: и за смерть Альбуса Дамблдора и за Джеймса с Лили, чьей гибели он, оказывается, поспособствовал. Мы все были в этом полностью солидарны с Гарри.