Карл Маркс на нижнем складе - Виктор Ротов

— А меня не засмеют?

— Скажи, мол, сын учится в техникуме. Ему по программе надо.

— Хорошо.

Петр помолчал, весело глядя на жену.

— Ну и что там сердце подсказывает тебе?

— А то и подсказывает, — Гуля нежно поцеловала его. — Спать пора…

— Пора — так пора. Только вот еще что, — серьезно заговорил Петр, ссаживая Гулю с колен. — У меня есть одно соображение.

Гуля — вся внимание. Приблизила лицо.

— Слушаю, — она наигранно беззаботна, а у самой сердце екнуло — не про Ольгу ли разговор? Этого разговора она не хотела бы. Тем более — на ночь. На ночь она любит настраиваться на другое. И Петра настраивать. Чтоб в постели ничто не тревожило душу.

— Да нет! — отвел ее палец, которым она потянулась к его носу. — Не про Ольку. И даже не про Алешку. Про ногу. Неудобно мне на костылях работать — одна рука все время занята. Что если нам заказать в мастерской протез? А?

— А я, между прочим, давно про это думаю. Только боюсь тебе сказать. Думаю — не обидеть бы…

— Вот и хорошо! Бери отпуск на пару — тройку дней, поезжай в Краснодар, или куда. В общем, узнать надо, где можно заказать протез и как это делается…

— Все, все, все! — прервала его Гуля. — Идея принимается. Остальное — дело техники. Я все устрою.

Весна была уже на исходе, когда, наконец, Гуля привезла из Майкопа протез. Это была великолепная, скрипящая, пахнущая свежими ремнями левая нога! Весь вечер они любовались этой новенькой «ногой» с хорошими креплениями. Ляля даже пыталась примерить ее на себя, чем до слез рассмешила Петра. Ну а потом, естественно, начали ее приспосабливать Петру. Он вдруг застеснялся Ляльку и попросил Гулю как‑нибудь ее отвлечь или подождать, когда она уйдет спать. Потом они с Гулей до глубокой ночи «боролись» с протезом, пока наладили его. Под конец Гуля залилась горючими слезами. Петр едва успокоил ее. Но вот обули протез в туфель, пристроили его на культю, прикрепили системой ремней. Потом исхитрились, надели Петру и штаны. Он встал со стула и, поддерживаемый Гулей, прошелся туда — сюда, скрипнув пахнущими ремнями. Гуля поддерживала его, а он радостно ходил, ходил по комнате. И оба плакали от радости. Лицо его сначала налилось густой краской, потом сделалось бледным, и на лбу выступил пот. Потом он отправил Гулю на диван и попробовал ходить самостоятельно. Она смотрела на него влюбленно и тихо плакала. А он ходил перед нею, ходил.

Наконец устал, плюхнулся рядом, вытянул протезную ногу.

— Теперь тебе не стыдно будет и пройтись со мной по поселку.

— С чего ты взял, что мне стыдно?..

— Шучу. Теперь совсем другое дело! При работе обе руки будут свободные. А то когда костыль под мышкой — не то…

Вечерами он тренировался ходить на протезе. Старался привыкнуть к боли в культе. Сначала очень было больно. Потом меньше, меньше… И вот он решился выйти на дежурство на протезе. Было переполоху на нижнем складе. Его не узнавали. Доходило до курьезов: некоторые шарахались испуганно. А некоторые проходили мимо, потом окликали: ты ли это, Петро?! Шутили: «Думаю, ну, гад, допился, что уже у Петра две ноги мерещутся! Га — га — га!»

Петр купил в уцененных товарах дерматиновый портфель и ходил теперь на работу с портфелем. В портфеле у него была легкая закусь, на случай, если ночью почувствует голод, и неизменный том К. Маркса и Ф. Энгельса. Избранное. В добротном переплете, 1979 года издания, на прекрасной бумаге, набранный прекрасным шрифтом, великолепно отредактированный и откорректированный, почти без ошибок.

Этот трехтомник оказался единственным экземпляром в библиотеке. И со дня поступления ни разу не был востребован читателем. Гуля была первой, кто попросил К. Маркса.

Библиотекарша чуть со стула не упала, когда Гуля сказала, что ей нужен Карл Маркс. Страшно обрадовалась, засуетилась, побежала в книгохранилище и вышла оттуда вся в пыли, обтирая трехтомник. Она даже не спросила, зачем нужны эти книги. Открыла на Гулю карточку, расспросив про год рождения, пол, образование, где работает; записала туда все три тома, каждый в отдельности, и попросила ее расписаться за каждый том.

Гуля сама пояснила:

— Сын иногда наезжает из Майкопа. (В техникуме учится). Так им по программе…

— Угу, — с готовностью и коротко согласилась библиотекарша, боясь, очевидно, что Гуля раздумает брать этот трехтомник.

В поселке Распадок два «очага» культуры — библиотека и Дом культуры. И располагаются они напротив друг друга, наискосок, через площадь. (Если можно назвать площадью небольшую площадку со следами клумбы, несколькими скамейками из толстых дубовых плах с вырезанными на спинках гибкотелыми пантерами, голова к голове, и дельфинами. И еще грубо сколоченным, длинным, словно рыночный прилавок, столом для доминошников и картежников). С площади открывается вид на ту сторону поселка и на железную дорогу внизу. По железной дороге то и дело грохочут поезда. Длинные товарняки и наливные. Мчатся в конфликтующие Азербайджан и Армению. Пассажирские: «Москва — Тбилиси», «Москва — Батуми», «Москва — Сухуми, Ереван, Андижан, Адлер» и т. д. И разные местные. Да еще электричка: «Туапсе — Майкоп

— Туапсе», «Туапсе — Белореченск — Туапсе».

Под грохот проходящих поездов по дубовому столу стучат мужики в домино, режугся в карты. А в Доме культуры, как и положено, крутят музыку. «Розовые розы Светке Соколовой…» К Дому культуры примыкает летняя площадка, куда переходит культурная жизнь в летние месяцы. Там тоже идут фильмы и раз в неделю крутят танцы, которые теперь называются «дискотека».

Перед началом мероприятия возле Дома кулыуры кучкуется молодежь. В основном подростки. Те, которые постарше и обзавелись уже семьями, те приходят в обрез. Потому что некогда. Потому что у семейных совсем другие измерения времени.

Подростки ведут себя развязно. Смеются то и дело чему-то. Не смеются, а ржут. Нарочито беззаботно и нарочито громко, чтоб никто не сомневался, что им весело. Щелкают семечки, курят, сквернословят. Тоже нарочито громко, похабно, чтоб никто не сомневался, что они ужасно самостоятельные. Некоторые сидят на скамейках, украшенных гибкотелыми пантерами. Сидят почему‑то на спинках, ногами пачкая сиденья. После них уже нельзя сидеть на скамейках. Так посмотришь на них и иной раз кажется, что после них и жить уже нельзя будет.

А напротив этого гремящего, плюющего, ржущего и сквернословящего «культурного» очага стоит скромное старое — престарое деревянное одноэтажное здание с пере кошенными окнами и просевшей, как у доходного мерина спина, крышей. Это второй очаг культуры — библиотека. Она вечно закрыта, потому что библиотекарша, молодящаяся, болезненного вида женщина, вечно болеет. А точнее — она отвыкла ходить на работу. Она поняла, что культура сосредоточилась, в основном, в здании напротив, а потому не навязывалась. Наоборот, старалась жить как можно тише и незаметнее. По принципу — вы меня не трогайте, я вас не трону. Под этот «глубокомысленный» компромисс дряхлело потихоньку здание библиотеки, старилась болезненная библиотекарша, все больше прогибались книжные полки, прели книги, терзаемые крысами и мышами, чахла в местечке духовная культура. Зато легковых машин становилось все больше. И разъезжали на них по поселку сытые, равнодушные посельчане, для которых каждодневное обжорство и водка стали чем‑то вроде религии. А бессмысленное накопительство и наглое воровство — доходным «спортом». Просыпается такой «спортсмен» поутру с похмелья и говорит жене: «Слушай, Соня, а не поехать ли нам сегодня в гости к Сурену?» Лоснящаяся от жира Соня смеется: «Поехали. А чо нам!»

А Сурен живет напротив, через улицу.

И это тоже устраивает библиотекаршу. А с нею и местный поселковый Совет; а с ними партийную и профсоюзную организации леспромхоза. (Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало!) Чем бы ни занимался советский человек, лишь бы не думал о том, чем занимается начальство).

Идут новые выборы в местные Советы и в Верховный Совет РСФСР. Совершенствуется структура местной власти. Вместо одного председателя поссовета теперь будет председатель Совета и председатель исполкома поссовета. Вместо одного начальника — будет два. Вместо одной прорвы будет две. Порода наших советских начальников особенная, уникальная — получил кресло, значит, получил возможность тащить. Ну, если не тащить, то пользоваться разными льготами, которые они горазды себе придумывать.

Вот и в Распадокский поселковый Совет избрали депутатов по новой альтернативной многомандатной системе. По которой председатель исполкома остался тот же, потому что он пообещал вновь избранному председателю Совета, начальнику ОРСа, участок земли под строительство частного дома в центре поселка, напротив конторы леспромхоза, возле промтоварного магазина. Лет пять длилась битва между местными «тузами», как говорят посельчане, за этот участок. И вот она завершилась в пользу начальника ОРСа. Потому что он стал избранником народа на «альтернативной» основе.