Последний выстрел - Эмма Пиньятьелло

pranzo[8]. – Проблема не в том, что у тебя на лице постоянно одно и то же выражение – вот сейчас отрублю тебе голову, – а в том, что ты называешь женщин гранатами.

Моя проблема – осужденная, которую я только что запустил в свой дом.

И потенциальное убийство.

– Нелла, ты слышала…

– Это все merda[9]!

– Он сказал «убийство»? – шепотом спросил Грей, услышав за дверью голос Джованни.

– Merda означает «дерьмо». Они говорят об отравлениях. Предполагаемых отравлениях. – Распространяться дальше Нелла не стала.

Могут ли отравления, о которых Грей читал прошлой ночью, быть связаны с тем, о чем упоминала Макс, намекая на Кейна Скиннера и убийство?

Нет. Она преступница.

– Разобраться с этим, сегодня же!

В голосе Джованни прозвучала такая ярость, что Нелла вздрогнула. Рука Грея осталась на дверной ручке; он ждал, пока пройдет шок, прежде чем явиться с медицинской помощью.

– Хотите, чтобы я отозвал партию, синьор? – раздался голос Томазо Барбарани.

– Придурок, – пробормотала Нелла.

– Idiota.

Грей взглянул на Неллу, вопросительно подняв бровь. Похоже, досталось даже золотому мальчику Томазо.

– С таким же успехом мы можем отдать наши доходы Ла Маркас или тому пьянице с пирсингом и конским хвостом, который выдает себя за бутикового винодела.

Вызван ли гнев Джованни только потенциальным скандалом в прессе, который мог разразиться, если отравления не прекратятся?

– Если в вине есть что-то, от чего людям плохо, – возразил Томазо, – то самое худшее, что может случиться, – это появление в прессе упоминаний о новых случаях.

– Или о том, что люди умирают. – Это был уже третий голос.

Грей повернулся к Нелле, даже не пытаясь скрыть удивления.

– Фрэнки здесь?

– Очевидно. – Нелла закатила глаза. – Должно быть, мама снова пообещала сделать пожертвование Гринпису, или, может быть, Лука соблазнил ее, приведя в конюшню краденого победителя Кубка Мельбурна.

– Никто не умирает. – Кто-то постучал костяшками пальцев по дереву. – И с вином все в порядке.

– Отец прав, – сказал Томазо. – Ни малейшего шанса.

Шанс есть всегда. Повернув экран так, чтобы не видела Нелла, Грей осторожно разблокировал телефон. Оставленная в доме преступница – на экране она была в серо-белом цвете – стояла спиной к кухонной камере, вертя головой из стороны в сторону, как какой-нибудь ненормальный клоун на карнавале. Ее практически голая задница находилась почти на одном уровне с камерой, спрятанной в чайнике.

– Говорил же, черт возьми, одеться, – пробормотал он.

– Извини? – Нелла вопросительно вскинула бровь.

– Ничего. – Грей закрыл телефон. – Идем.

Он вошел в дверь, на мгновение затаив дыхание, словно перед шагом с обрыва. Нелла последовала за ним. Все дети, за исключением Неллы – Лука, Томазо и Франческа, – сидели за столом на тех же местах, которые были определены для них давным-давно, когда их впервые посадили на стульчик для кормления.

Никто не поднял головы, кроме Фрэнки, которая помахала рукой и, сверкнув глазами, зубасто ухмыльнулась.

Грей просто кивнул, зная, что любое явное движение может изменить атмосферу в комнате, которую целиком и полностью контролирует человек, сидящий во главе стола. Он также хорошо усвоил, что никогда не следует извиняться за опоздание. Джованни считал, что настоящий мужчина не проявляет слабость, признавая свою вину, а заглаживает ее поступками.

– Я закрою все, что смогу, – сказал Грей, занимая место рядом с Томазо, который подвинул от него свой стул. Подвинул не в смысле не будем тесниться, вот тебе побольше места, а в смысле не хочу подхватить от тебя твою заразу – медлительность и полное отсутствие вкуса.

Вчера вечером Грей не ответил на звонок Тома, и этот промах, о котором он даже не беспокоился, превратился в поток кипящей лавы, готовый его потопить. Том лишь однажды снизошел до того, чтобы обратиться к Грею за помощью, признав таким образом его значимость. Случилось это после того, как автомобиль, в котором он ехал в город (сестричка Бесси, Ирен – желтый «Ламборгини»), вылетел с шоссе и едва не врезался в дерево. Том позвонил Грею с заднего сиденья, пригрозив увольнением, если он не прибудет незамедлительно на место происшествия и не убьет Джетта. Но в остальном Томазо вел себя так, словно фиксера не существовало вовсе.

Наблюдая за тем, как Грей садится, Том подергал себя за мочку уха; наманикюренные ногти поскребли край прически – коротко сзади и по бокам, – которую он носил с семнадцати лет. Подергивание мочки уха стало у него чем-то вроде нервного тика. Но сейчас Грею было не до этого.

Лука не только успел одеться, но и, насколько Грей мог судить, справился с эрекцией. Они обменялись взглядами, словно говоря друг другу: давай не будем вспоминать, как один из нас погнался по шпалере за полуголой женщиной, а другой при этом только и делал, что махал крикетной битой на балконе. Грей и не беспокоился о том, что Лука затронет эту тему за семейным обеденным столом. При всей своей браваде он ни за что не рискнул бы рассказать отцу, что не только привез в поместье женщину, которой его продали с аукциона, но и позволил ей сбежать через балкон.

– Я прослежу, чтобы полиция не вмешивалась, – добавил Грей, неохотно принимая тарелку с тирамису и чашку эспрессо, которую поставила перед ним Виттория. С тех пор как он столкнулся с Макс на аукционе, в животе у него творилось что-то неладное, но отказ от поданной итальянкой еды считался в этом поместье изменой.

Джованни реплику Грея проигнорировал, что было, по статистике, наилучшим из возможных вариантов. Судя по тому, что Грей избежал наказания за опоздание, Джио переживал сильный стресс. После того, как он принял наследство покойного отца, его самым востребованным умением стало указывать другим на их недостатки. Так как же поднять тему возможного заговора с целью убийства, чтобы при этом: а) Джио не проткнул себе сонную артерию вилкой для тирамису и б) не вызвать панику ранней пандемии, спровоцировав тем самым кризис с туалетной бумагой?

Грей сделал глоток эспрессо.

– Кто-нибудь рассматривал возможность умышленного отравления вина? – спросила Нелла.

– Убери от меня свой токсичный позитив. – Лука покачал головой.

Грей заметил, что глаза у него покраснели сильнее, чем казалось утром, а волосы падают на глаза, как у Черной Овечки Бе-Бе, которую давно бы следовало подстричь. К сожалению, он так и не научился предотвращать то, что должно было вот-вот произойти.

– Поговорю с Поппи Рейвен, – как можно спокойнее сказал Грей, избегая взгляда Луки, – а потом позвоню Ла Маркасам.

– Конечно, это должны быть они, – проворчал Лука. – Вокруг них все и вертится.

– Закрой рот! – прошипел Джио. Бискотти и кофе брызнули на