Надежда умирает последней - Тесс Герритсен

Была первой строчкой в афише, а стала примечанием в мужском романе. Несколько лет мы жили во Вьентьяне, и за все время от нее не слышно было ни слова жалобы, хотя ей так хотелось вернуться домой. Она перерывала все полки в магазинах, чтобы найти хоть что-то стоящее к столу. Взрывы смеха против взрывов ручных гранат! Да, отец прослыл героем, но вырастила-то меня она.

Вилли взглянула на Гая:

– Наверное, так и должно быть в жизни, да?

Он не ответил. Она снова стала смотреть на реку.

– Когда у отца закончился контракт с «Эйр Америка», мы какое-то время пожили в Сан-Франциско, отец работал на внутренней авиалинии. Ну а мы… мы с мамой наслаждались жизнью, жизнью в городе, где не услышишь взрыва мины или гранаты. Однако… – она вздохнула, – однако продолжалось это не долго. Отца одолела скука, полагаю, ему не хватало привычного выброса адреналина в кровь. Ну и славы. Вот он и поехал обратно.

– Они развелись?

– Он развода не просил, да мама и не стала бы слушать, она любила его. – Голос ее дрогнул. – Она до сих пор его любит.

– Он один в Лаос уехал, да?

– Подписал контракт еще на два года. Видимо, ему больше подходила компания безбашенных каскадеров. Они там все такие были, эти летчики, – все добровольцы, не по призыву, все дергали смерть за усы. Думаю, что по-настоящему они переживали жизнь, только когда летали, только тогда им и «вставляло». Бьюсь об заклад, что отец поймал свой самый большой кайф именно тогда… перед самым концом.

– А ты тут как тут, через двадцать лет.

– Вот-вот, тут как тут.

– Ищешь человека, на которого тебе наплевать. Как же так?

– Да я не по своей воле, это желание моей матери. Ей никогда много не нужно было, ни от меня, ни от кого бы то ни было. Но тут дело другое, ей просто необходимо знать правду.

– Последнее желание умирающего.

Вилли кивнула.

– Единственное преимущество ракового заболевания: у тебя остается время, чтобы расставить точки над i. А в случае с моим отцом этих точек целая куча.

– Но Кистнер дал тебе ответ: отец мертв, разве это не ставит точку?

– После всей той лжи, которую на нас вывалили, не ставит.

– Кто же вам лгал?

Она засмеялась:

– Спроси лучше, кто не лгал. Уж поверь, мы обили все пороги. Были в комитете по потерям на войне, были в разведуправлении, были в ЦРУ. И везде твердят одно: забудьте про это.

– Может быть, они не так уж и не правы?

– А может быть, они скрывают правду?

– Какую же?

– Что отец выжил при падении.

– У тебя есть доказательства?

С секунду она испытующе смотрела на Гая, прикидывая, сколько информации ему можно доверить, и удивляясь тому, что уже столько всего доверила. Она ничего о нем не знала, за исключением того, что у него есть чувство юмора и что у него хорошая реакция. А еще, что глаза карие, а улыбка кривая, как не знаю что. И еще, что он был самым привлекательным мужчиной из всех, кого она встречала. Это последнее наблюдение было для нее как гром среди ясного неба. Он действительно был привлекательным. При этом она не смогла бы точно сказать, что именно делало его таким. Может быть, это – его самообладание, то, как уверенно он держался. А может, во всем виновато чертово виски. Вот поэтому-то ей было так жарко изнутри, а в коленях появилась такая слабость, что казалось, она вот-вот упадет, ей пришлось ухватиться за перила.

– Нам с мамой намекнули… в общем, нам дали понять, что от нас что-то скрывают.

– И намекам этим можно верить?

– Ты бы поверил очевидцу?

– Смотря какому очевидцу.

– Житель из деревни Лао.

– Он видел твоего отца?

– Нет, в том-то все и дело, что не видел.

– Путаница какая-то.

– Сразу после падения самолета, – пояснила она, – товарищи отца распространили листовки с обещанием о награде в два килограмма золота тому, кто обнаружит следы крушения. Листовки раскидали по всей границе и по всей площади Патет-Лао. А спустя несколько недель из джунглей за наградой явился человек. Он сказал, что нашел останки самолета, что самолет упал сразу за чертой вьетнамской границы. Он дал точные описания самолета, вплоть до номера на хвосте. При этом он голову давал на отсечение, что в самолете было только двое погибших – один в кабине и один в салоне. Экипаж самолета состоял из трех человек.

– А что сказали исследовавшие самолет?

– Сведения мы получили не от них, а позже, из пакета с секретными материалами, засунутого в наш почтовый ящик, на нем от руки было написано «От друга». Я так думаю, что это один из друзей отца из «Эйр Америка» прознал что-то о сокрытии информации и решил поставить семью в известность.

Гай застыл на месте, как кошка в тени. Когда он заговорил, она по голосу услышала, что он проявляет очень и очень большой интерес.

– И что сделала тогда твоя мать?

– Она, конечно, уцепилась за это, она бы ни за что не свернула в сторону. Она трясла ЦРУ и «Эйр Америка», но без толку. А потом ей несколько раз звонили, говорили, чтобы она держала язык за зубами.

– А если не будет держать?

– А если нет, то ей про отца откроется такое, чего она и сама знать не захочет, в общем, настоящий позор.

– В смысле, любовницы? Или что?

Они дошли до того места, где эта история начала приводить Вилли в ярость, и ей пришлось собраться с силами, прежде чем продолжить рассказ.

– Они заявили, что… – она перевела дыхание, – что отец работал на вражеской стороне, что он был предателем.

Возникла пауза. Гай произнес нарочно очень мягким голосом:

– Ну и ты, конечно, не веришь этому?

Она чуть не поперхнулась:

– Я?!! Да еще бы, черт возьми, я этому поверила! Да ни единому слову.

Они просто-напросто запугать нас хотели таким способом, чтобы мы прекратили докапываться до истины. Это не единственная уловка, к которой они прибегли. Мы продолжали задавать им вопросы, и тогда они прекратили выплачивать пособие за отца, а оно к тому времени выросло до нескольких десятков тысяч. Так или иначе, мы крутились по разным инстанциям в попытке добыть хоть какие-то сведения. Потом война закончилась, и у нас появились все основания узнать, что же произошло. Стали возвращаться солдаты, по телевизору начали показывать встречи с родными. Ну и тяжело же было маме видеть все эти воссоединения с семьей, слушать Никсона, вещавшего про отважных мужчин, наконец-то вернувшихся домой, – к ней-то не вернулись. И тогда нас поразила весть о бойце из экипажа отца, который выжил и вернулся домой.

Гай аж вытянулся от удивления.

– Значит, кто-то спасся?

– Луис Валдес – авиагрузчик, он спрыгнул с парашютом, когда самолет стал падать.

Его схватили почти сразу же после приземления. Пять лет он провел в плену в северовьетнамском лагере.