Огнедева. Аскольдова невеста - Дворецкая Елизавета Алексеевна

– Куда вы собрались оба? – в полный голос тревожно окликнула она, с холодом в груди понимая, что уже знает ответ.

На дальнем конце полатей зашевелился кто-то еще, и Дивляна увидела, что и старшая сестра Росули, десятилетняя Гражуля, на четвереньках ползет к лесенке – наступая на подол собственной сорочки и спотыкаясь. Растрепавшиеся волосы падали ей на глаза, она ничего не видела, но это ее нисколько не смущало.

– Что с тобой? – Дивляна схватила ее за руку.

Но девочка не заметила и продолжала ползти. Глаза ее под волосами были закрыты. Она не видела, что ее держат, и двигалась, будто ползет, не чувствуя, что остается на месте.

А внизу скрипнула дверь – Росуля и Хмелиня уже добрались до порога. Встав на колени, пригнув голову на низких полатях, Дивляна с силой запихнула Гражулю подальше в угол, а сама мигом скатилась вниз.

– Вставайте! – закричала она. – Проснитесь! Они уходят! Они опять уходят!

Второй Милоумов сын – самый старший был женат и жил отдельно, – пятнадцатилетний Прокша, тоже поднялся и шел к двери. При этом он спотыкался о лежащих на полу, но никто из них не просыпался. Дивляна на миг растерялась – то ли ловить уходящих детей, то ли будить спящих взрослых? Почему никто, кроме нее, их не слышит? А за спиной раздавался шорох – Гражуля снова выбралась и лезла по лесенке вниз… Будто жуки или муравьи, в своем слепом неудержимом стремлении Милоумовы отпрыски, не просыпаясь, шли на зов, слышный им одним.

По избе тянуло холодом. Но это была не просто прохлада ночи, не сквозняк от раскрытой двери. Дивляна ощущала вокруг себя движение тонких, словно живых струек холодного воздуха – они скользили, будто невидимые летучие змейки, обвивали людей, тыкались в нее саму холодными жадными носами и отскакивали.

Осознав, кто именно снует вокруг нее, Дивляна быстро сжала в ладони мешочек на поясе. Там лежал один из главных ее оберегов, которым снабдила ее мать и велела никогда не снимать, пришить к исподнему поясу, а тот не развязывать никогда до самой ночи после свадьбы. В мешочке лежал корень травы, называемой солонокрес – одной из самых могучих волшебных трав, одной из тех, кого называют княж-травой. Не перечислить ее полезных свойств: солонокрес приносит счастье, отпугивает нечисть и всякое зло, оберегает женское здоровье и дает плодовитость, снимает порчу, охраняет силу своего владельца, в том числе и чародейную силу. Нет оберега более полезного для невесты, будущей жены, будущей княгини. Но не каждому княж-трава солонокрес дается в руки: одному покажется, а другому нет. Только одну неделю в году, от Купалы и еще шесть дней после, появляется над землей стебель солонокреса – не зеленый, а белый, увенчанный багряно-алым цветком. Если брать его неумеючи, не ведаючи и не знаючи, уйдет корень в землю – хоть десять локтей рой, не дороешься до него.

Милорада нашла солонокрес прошедшим летом, в последний из указанных дней, и, строго соблюдая обряд, вырыла крестообразный корень. Потом, когда Дивляну сговорили и собирали в дальний путь к жениху, мать ее поняла, что боги, все знающие наперед, послали ей солонокрес, чтобы она передала его своей дочери-Огнедеве. Дивляна выполняла наказ матери никогда не расставаться с оберегом и теперь снова с благодарностью вспомнила о нем. Благодаря солонокресу она была недоступна для снующих вокруг духов и всех наведенных ими чар. Но что она сделает одна?

Трое детей Милоума уже скрылись за дверью, только Гражуля все лезла с полатей. Дивляна огляделась – лучина прощально замигала, сейчас она погаснет, и…

Схватив ковш, Дивляна торопливо зачерпнула из той же лохани и вылила на голову Велема, который спал на полу ближе всех. Велем вскрикнул во сне от неожиданности и проснулся, резко сел, одной рукой стирая воду с глаз, второй хватаясь за топор – в чужом месте каждый оружие держал возле себя.

А Дивляна еще два раза зачерпнула из лохани, вылила воду на Селяню и на Радобожа и теперь с третьим ковшом торопилась к занавеске, за которой спали сами хозяева.

– Они уходят! Дети уходят! Ловите их, ловите! – кричала она во весь голос. – Велько! Селяня! Вставайте живо, ловите их, они ушли!

Хозяйка проснулась почти сразу – охнула, села и совершенно осмысленно заторопилась – будто утреннюю дойку проспала. Она мгновенно поняла, что происходит, и как была – босая и простоволосая, в одной сорочке ─ кинулась наружу. Было не до приборов – ее дети уходили на жальник, куда звали их голодные и жаждущие крови духи!

Дивляна вылила еще ковш на хозяина, несколько раз встряхнула его, а когда он сел, протирая глаза, кинулась вслед за хозяйкой. Селяня уже убежал, а Велем перехватил Дивляну на полпути к двери и сжал ее плечи:

– Ты куда?

– Детей ловить! Бежим, Велько, их же всех манят! А взрослые спят!

Может, Велем сомневался в том, что именно его сестра должна ловить чужих детей, но поддался ее порыву ─ храбрый и решительный, быстро соображающий, он видел, что ее не удержать, а значит, надо ей помочь.

Дивляна оказалась права – выбравшись наружу, они в этом убедились. С чистого неба светила полная луна и бесчисленные звезды, и при их свете легко было заметить множество фигурок в белых рубашках, поменьше и побольше. Мальчики и девочки, от трехлетних до почти уже взрослых, с закрытыми глазами, босые, с падающими на лица растрепанными волосами, шли небыстро, но уверенно, все в одну сторону. Старшие вели за руку ковыляющих младших – те спотыкались, падали, но старшие ничего не замечали и продолжали их тянуть за собой, а те, не плача, поднимались и снова шли.

Растопырив руки, будто собиралась пугать кур, Дивляна кинулась наперерез ближайшим. Она хватала детей за плечи, тормошила, звала. И те просыпались – открывали глаза, смотрели на нее сперва в бессмысленном испуге, а потом уже разумно; оглядывались, обнимали себя за плечи, ежились, не понимая, как сюда попали.

Но будить детей получалось только у Дивляны. Милоумиха, поймав в объятия Гражулю, трясла ее и звала, но девочка не просыпалась и даже продолжала шевелить ногами в воздухе, будто шла, не замечая, что ноги ее не касаются земли. Только когда Дивляна тронула ее за лоб и назвала по имени, девочка очнулась, взглянула на мать и, обхватив ее за шею в поисках защиты, зарыдала навзрыд.

Велем и Селяня успели как-то разбудить еще нескольких человек, те будили товарищей и хозяев, и взрослых перед избами становилось все больше. Колога держал двух девочек за руки и тряс их, но не мог заставить очнуться; мимо него прошел спящий мальчик, и Колога выругался, не зная, как быть – этих отпустить, уйдут, хоть зубами хватай! Кто-то уже скрылся в ночи, и взрослые, недосчитавшись своих отпрысков, запасались факелами и бежали в сторону жальника – теперь не сомневаясь, куда уходят их зачарованные дети.

Но не только с детьми было неладно. Из выморочной избы, где лежал Ольгимонт, доносились крики. Двоих смолян, сидевших с ним ночью, тоже одолел сон. Зато сам молодой князь ужом вывернулся из веревок, которыми его прикрутили к лежанке, и пытался уйти. Проснувшийся Сушина хотел его остановить, но Ольгимонт, подхватив неотвязную бабкину клюку, тяжелым навершием разбил головы Сушине и Званцу и вырвался из избы наружу.

Там на него и наскочила Дивляна. Ольгимонт был страшен – растрепанный, с закрытыми глазами и клюкой в руках, которую он держал за тонкий нижний конец, размахивая навершием, будто дубиной, он прорывался туда же – к жальнику. Даже те из обитателей Межи, кто не ловил своих детей, не решались к нему подступиться – напротив, увидев порченного, вновь впавшего в буйство, люди разбегались.

К счастью, обе дружины ночевали не в самом селе, а поодаль и не попали под действие сонных чар. Обе также выставляли дозорных на ночь, и те сразу заметили, когда перед избами поднялся переполох – замелькали огни и зазвучали крики. Поднявшись и расхватав оружие, ладожане, поляне и смоляне с разных сторон кинулись к селу.

Увидев совсем близко от себя Ольгимонта, Дивляна растерялась и на миг застыла. По его закрытым глазам и размашистым, неверным, но мощным движениям она понимала, что им вновь владеют духи. Но что она могла сделать прямо сейчас? Она еще не подготовилась к этой борьбе и даже не успела осмыслить те советы, которые получила от приснившейся бабки Радогневы. А что-то делать надо, не откладывая!