Наследие Рима. Том 2. Kрестовые походы - Олег Николаевич Слоботчиков

которой армейские командиры вели своих людей и животных наслаждаться летними пастбищами на более прохладных горных возвышенностях.

Если христианские императоры и мусульманские халифы видели своих противников врагами, с которыми никогда не было прочного мира, они также видели в них достойных врагов, с которыми можно бороться почти на основе равенства.

Византийские императоры играли важную роль в ранней мусульманской традиции; Mуxaммад широко (но почти наверняка ошибочно), как полагают, написал императору Ираклию, и император изображен в ранней мусульманской традиции с некоторым уважением и восхищением[8].

Омейядский халиф аль-Валид I (705–715), стремясь украсить свою великую новую мечеть в Дамаске, обратился к византийским мозаикам для создания подходящих имперских украшений[9]. К IX веку византийские императоры, такие как Феофил, были готовы признать, что они могут извлечь уроки из развитой и сложной придворной культуры Аббасидов.

На Востоке к середине IX века, если не раньше, христиано-мусульманская граница достигла своего рода застоя: враждебность в сочетании с неким взаимным уважением обеспечивала своего рода стабильность. На Пиренейском полуострове противостояние между христианскими и исламскими силами показало параллели с Востоком, но во многом отличалось[10].

Здесь также начался период первоначального завоевания 711–716 годов, когда во Франции продолжались набеги мусульман до 732 года. Это был период «джихадистского» государства, когда доходы и награды правящей элиты во многом зависели от добычи их завоеваний. Период консолидации границы может быть установлен в царствование Абд аль-Рахманa II (822–852), когда пограничные земли были разделены на ат-тугур aль-aвашим. Аль-Авасим был арабским термином, используемым для обозначения мусульманской стороны пограничной зоны между Византийской империей и халифатами Омейядов и Аббасидов в Киликии, северной Сирии и Верхней Месопотамии.

Было три из этих районов, основанных на Сарагосе, Толедо и Мериде. Термин thaghr был основан на восточной административной практике, и вполне вероятно, что районы в Аль-Андалусе имели меру финансовой независимости, сопоставимую с thughur в Сирии и Аль-Джазира.

Однако в отличие от Востока, где управление aль-Авасим оставалось в руках чиновников, назначенных халифами, контроль в Аль-Андалусе в некоторых случаях переходил в руки семей, которые можно было бы назвать «лордами-маршерами», особенно туджибис из Сарагосы, который фактически основал династию, которая просуществовала до XI века. В географическом плане сухопутная граница распалась на две отдельные зоны. На востоке, в долине Эбро и в предгорьях Пиренеев, правило 1000 метров, уже соблюдаемое на Востоке, в основном сохраняется в Испании. Мусульмане занимали равнины, а христиане – горы, и их взаимодействие было таким же взаимодействием жителей равнин и горцев, как и христиан и мусульман.

Христианские и мусульманские поселения были разделены короткими расстояниями, и ежедневное общение должно было быть тесным. Дальше на запад постоянное мусульманское поселение фактически остановилось в предгорьях Центральной Кордильеры. К северу от этих гор, по-видимому, была область ничейной земли, несколько похожая на Киликийскую равнину, в бассейне реки Дуэро, или, по крайней мере, область без крупных постоянных поселений[11].

Как и на Востоке, эта «ничейная земля» была в конечном счете заполнена продвигающимся урегулированием, но в случае Испании и Португалии это урегулирование было достигнуто не мусульманами, проходящими через Центральную Кордильеру, но христианами, выдвигающимися на юг от баз, таких как Леон и Бургос. Пограничная война, рейды и местные споры были естественным следствием такого разделения территории, хотя отнюдь не ясно, что христианско-мусульманский конфликт был более распространенным или непрерывным, чем конфликты между различными христианскими или мусульманскими политиками.

Похоже, только в X веке спонсируемый государством джихад пытался объединить мусульман на основе их религии, чтобы противостоять общему врагу. Абд аль-Рахман III (912–961) провозгласил себя халифом в 929 году с титулом ан-Насир, победитель.

Неудивительно, что он искал на востоке образец халифского поведения и, хотя он не мог привести хадж в Мекку, как это сделали Аббасиды, он мог вести мусульман в священной войне до своего поражения в битве при Альхандеге / Симанкасе в 937 г.

Абд аль-Рахман провел ряд кампаний, в которых он руководил армией Кордовы и военными последователями различных лордов тугуров против христиан севера. Как и на Востоке, похоже, было мало или вообще не было попыток завоевать новую территорию, и при этом материальная добыча, предлагаемая небольшими и простыми поселениями христианского севера, не была главной движущей силой для суверена, который имел богатство мусульманскoгo югa в своем распоряжении.

Это было скорее публичное проявление его роли лидера – роли, которая позволила ему командовать пограничными лордами, которые иначе ревниво сохраняли бы свою независимость. После поражения 937 года, вызванного, по крайней мере частично, дезертирством туджиби, ведущих пограничных лордов, аль-Насир больше никогда не вступал в борьбу с христианами, и его мирная традиция поддерживалась его сыном и преемником Аль-Хакамa II (961–976).

Только когда власть была принята (или узурпирована) военным диктатором Ибн Аби Амиром, называемым аль-Мансур (Победоносец), мусульмане вновь принесли джихад в сердце христианской территории. В этом контексте интересно сравнить использование джихада со стороны халифа Аббасидов Мутасимa (833–842) и Ибн Аби Амира. Мутасим вступил на престол в результате государственного переворота и смог навязать свою власть благодаря силе его новой тюркской армии. Однако для многих мусульман легитимность как армии, так и самого халифа была сомнительной. Одним из важных способов, которыми халиф стремился установить свое политическое доверие, было руководство его новой армией лично против византийцев. Он также выбрал высококлассную цель или, по крайней мере, одну, которую он мог изобразить как таковую.

Сам Константинополь был теперь вне досягаемости мусульманских армий, но в 838 году он начал атаку на город Аморион, где родился византийский император Феофил. Город был должным образом захвачен, и хотя не было предпринято никаких усилий для удержания или заселения этого места, его можно представить как знаменитую победу. Был написан подробный отчет о достижениях халифатического оружия, и сочинены стихи в честь этого события.

Военную важность завоевания можно обсудить, но это был, безусловно, триумф по связям с общественностью. Сразу же после разграбления Амориона, халиф воспользовался своей укрепленной позицией, чтобы начать яростную чистку своих политических противников. Ибн Абих Амир, начиная с 976 года, находился в схожем положении.

Хотя он не узурпировал титул халифа (в отличие от Мутасимa oн не был членом правящей семьи), он взял контроль над молодым халифом Хишамом II (976–1009) и представил новый корпус элитных войск, в данном случае берберов из Северной Африки. В 999 году он начал серию разрушительных набегов на королевства христианского севера, кульминацией которых стало разграбление крупной цели – города и собора Сантьяго-де-Компостелла. И снова не было предпринято никаких попыток сохранить контроль или наступление мусульманского поселения в