Много снов назад (СИ) - "Paper Doll"

— Ты не ищешь здесь друзей, — Бри подняла руки в воздухе, сдаваясь перед Рози. — Если тебя вдруг снедал изнутри вопрос, не буду ли я против, что ты нагло оккупировала мой стол, то я не возражаю.

Рози хмыкнула в ответ, не удостоив девушку внимания. Это всё выдавалось ей такой большой глупостью. Какая разница, кто и чей столик занял? Почему за одним столиком должны сидеть футболисты, за другим — черлидеры, за третьим — члены литературного клуба и так дальше. Будто в этом был хоть какой-нибудь малейший смысл. Подобные мелочи сами по себе стравливали людей друг против друга. И если бы все замечали абсурдность внутреннего устоя, всем было бы плевать, кто, с кем и где сидит в чёртовой столовой, главное предназначение которой быть местом, где можно просто перекусить, не терзая себя предрассудками.

Поэтому это место неизменно вызывало у Рози рвотные рефлексы. Ограниченные переплетом сплетен и стереотипов, установленных однажды кем-то неизвестным, большая часть её сверстником довольствовалась подобным образом жизни, не замечая неограниченных просторов познания, в котором Рози безуспешно пыталась найти всему смысл.

— Читала последнюю книгу твоей матери. Мне понравились её рассуждения о…

— Перестань, — рявкнула вдруг Рози, раздраженная посторонним вниманием, прикованным к её семье. И всё же больше всего она не переносила хвалебных разговоров о матери и её дурацких книгах, ни одну из которых девушка не удосужилась прочитать.

Все её книги были о саморазвитии и понимании собственной души, в чем, по наблюдениям Рози, мать вовсе не преуспела. Многие женщины, богатые или бедные, едва ли не боготворили её, будучи безмерно благодарными за то, как советы Бонни МакЛьюис (она сохранила девичью фамилию для украшения обложек своих книг) изменили их жизни. Она устраивала регулярные встречи, вела изредка блог, порой даже отвечала на письма поклонниц, умудряясь в то же время уделять минутку процессу написания той или иной книги, которые на деле мало отличались друг от друга.

Рози ненавидела мать, поскольку та постоянно врала, описывая свою, казалось бы, идеальную жизнь, когда не находила хоть немного времени для мужа и детей. Женщина проводила время с родными, выбираясь время от времени в отпуск загород, где у них располагался летний домик. И там запиралась в своем кабинете, поддаваясь вдохновению, что, по её словам, было «мимолетным, чудным видением; свежим восточным ветром», силе которого женщина не могла сопротивляться.

Девушка замечала, как некоторые одноклассницы будто бы нарочно читали книги матери у Рози на виду. Теперь Бриана решила ткнуть её носом в это, измываясь над Рози, которой ещё пуще хотелось ударить девушку.

— Мы можем просто сидеть в тишине? Ты должна была справляться с этим неплохо, когда меня здесь не было, — грубо произнесла она, не пытаясь скрыть в голосе раздражения.

— Думаешь, что лучше многих здесь, не так ли? — серьезно спросила Бри, не сводя с Рози глаз. Та намеревалась смутить девушку, но та лишь вскинула подбородок вверх, вытянув губы в ядовитой улыбке.

— Уверена, так и есть, — скромности ей было не отнимать, как и высокомерия, что некоторые, упоминающие Рози ненароком, списывали на положение её семьи в обществе. У них взаправду было достаточно денег, чтобы Киллиан учился теперь в Пенсильванском университете, мать на время написания книги уехала в Италию, а отец состоял в дурацком гольф-клубе, заполучив там золотую карту. Привилегия девушки оставалась исключительно в том, что ежемесячно на её карте появлялась ограниченная сума денег, которых Рози было вдоволь для того, чтобы регулярно платить за скромное жилье, каждый вечер ужинать в домашнем ресторанчике и изредка обновлять гардероб и книжный шкаф. У неё было больше, чем было бы достаточно любой её сверстнице, но Рози едва ли удовлетворяло положение, в котором она оставалась заложницей собственной семьи, от членства в которой она бы с удовольствием избавилась.

Девушка поднялась с места и ушла, оставив на столе лишь единожды надкушенное яблоко. Ей было невыносимо находиться в компании Бри, которая ещё в прошлом году под бдительной опекой Грейс Уотербли, что норовила в этом году стать королевой выпускного бала, смотрела на всех свысока, воображая, будто внимание, прикованное к ней, было наибольшей жизненной ценностью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

У неё и с Грейс были натянутые отношения особенно после прецедента, случившегося в девятом классе, когда Уотербли распространила о Рози грязный слух. Грейс растрепала всем, будто Рози делала старшеклассникам за деньги минет, когда та застала её за этим же делом с братом. Девушка и не собиралась кому-либо рассказывать об этом, как Уотербли решила, что лучшей защитой для неё будет нападение. Рози не стала терпеть насмешек и в отместку поместила фото Грейс на сайте знакомств, оставив там её номер. В профиле она тщательно расписала о том, какой искусной любовницей была Грейс, к тому же прифотошопила лицо девушки к телам моделей из эротических журналов. Закончилось всё публичным извинением Грейс, которой пришлось сдаться перед изощренной выходкой соперницы, которой она не смогла противостоять.

У Рози же друзей не было ни до этого случая, ни после. Наверное, после того, как всё случилось, сверстники и начали её опасаться, держась на расстояние от девушки, которая могла выбросить подобную жестокость в отместку на, как многим казалось, безобидную сплетню. Она стала опасным героем в глазах впечатлительного зрителя, и этот образ стал Рози по душе. Девушка смотрела на всех свысока, обращая томный взгляд красивых голубых глаз на кого-то лишь ненароком, не замечая на деле человека, что мог стоять прямо перед ней. На уроках всё чаще вид у неё был скучающий, а поведение всё больше вызывающим, из-за чего возникали конфликты с кем-то вроде мисс Хорн.

Казалось, девушку это совсем не занимало. Она жила в отдельном мире, о котором никто не имел ни малейшего соображения, и воображала, будто те проблемы, что у неё были, случались единожды и только с ней. Рози была категорично упряма в собственных суждениях, хоть и часто сама поддавала их сомнениям, упорно выискивая ту самую истину, что объяснила бы всё. Девушка совершенно не умела задавать вопросы, а ответы всё равно продолжала искать в противоречии с самой собой.

Перекусив тающим во рту пирожным и чашкой чёрного горького кофе, Рози всё равно чувствовала в желудке пустоту. Взяв ещё одно кофе на вынос, девушка подавила в себе отчаянное желание купить ещё одну сладость во благо фигуры, за которой отчаянно пыталась присматривать. Ей и без того не нравились широкие бедра, которыми её снабдила генетика, и склонность к полноте, способная превратить её тело в мягкий пудинг в два счета, чего Рози сильно опасалась. И хоть даже в этом девушка не находила смысла, повторяя заложенное в уме «если мне всё равно однажды придется умереть, то какая уж разница», но как только на весах появлялась неудовлетворяющая её запросы цифра, и мнение Рози на этот счет быстро менялось.

Её слабостью были ужины. Рози любила сытно поужинать, чтобы на следующий день морить себя голодом до самого вечера. Избавлена какого-либо контроля, она преуспевала в совершении подобных ошибок, не задумываясь о их пагубных последствиях. Юность позволяла пренебрегать многим, что не казалось таким уж важным. Всё крутилось вокруг красоты, которую молодые люди неизменно пытаются запечатлеть, как вокруг себя, так и внутри. Падкая к таинственности, граничащей со смелой серьезностью, Рози на другие мелочи не умела обращать внимания, пока на то не было надобности. Воспитывая в себе практичность, девушка всё ещё подчинялась мечтательности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она чувствовала во всем теле усталость, возвращаясь автобусом домой. Голова устало лежала на спинке неудобного кресла. Рози без особо интереса рассматривала пейзажи, что изучала вот уже второй месяц с тех пор, как переехала на Грейс Ферри. Район был другим, а город тем же, в котором ей хотелось оставаться не дольше, чем до выпускного. Мысленно Рози уже собирала чемоданы, чтобы уехать подальше, оставив всё позади.