Ты – мое cолнце - Тереза Саутвик

В дверях он с удивлением увидел Мэдди, держащую в руках большой коричневый пакет, и неожиданно для себя обрадовался.

– Привет, – сказал он и распахнул шире дверь. – Входи.

– Спасибо.

– Если меня не подводит нюх, ты принесла еду. – Он потянул носом. – Но мне кажется, она не из ресторана Марчетти.

– Я мечтала о китайской кухне. – Ее милая улыбка проникла в сердце Люка и согрела его.

– Значит, ты присоединишься ко мне? – Она кивнула, и он взял пакет у нее из рук. – Пойдем на кухню.

– Хорошо.

Ее каблучки застучали по плиткам коридора, потом их звук утонул в пушистом бежевом ковре гостиной.

– Мне нравится твоя мебель, – сказала она, оглядев просторную полупустую комнату. – Есть где разгуляться воображению.

– У меня пока не было возможности заняться обстановкой.

– Как давно ты живешь здесь?

– Пару лет.

– Ага. Как я понимаю, у тебя извечная дилемма: хочется, но жалко тратить время. – Она хитро посмотрела на него. – Возможно, тебе не доводилось слышать, но появились такие люди, которые называются декораторами. Ты просто снимаешь телефонную трубку, говоришь им, чего хочешь, а они выполняют всю работу. Это можно сделать и дома, и в офисе.

Он посмотрел на нее и не смог сдержать усмешку.

– Это совет моего адвоката?

– Я не твой адвокат, – напомнила она.

Войдя в кухню, он поставил пакет в центр стола и достал из шкафа две тарелки.

– Объясни это кому-нибудь другому. А почему тогда ты здесь с обедом?

– Хочу провести мирные переговоры. – Она достала из пакета несколько белых картонных коробочек и принялась их открывать. – Где ты держишь столовые приборы?

– Зачем? Ты собираешься вырезать мне сердце?

– Звучит весьма заманчиво, – сказала она, наморщив свой маленький веснушчатый нос, – но, если честно, я просто подумала, что вилкой и ложкой удобнее есть обед, чем руками.

– Все ложки-вилки лежат в ящике шкафа, где я держу тарелки, – сказал он, ни на шаг не отодвигаясь от нее.

– Я пришла сюда не как твой адвокат. – Она наклонила голову в сторону и посмотрела на него, ее дразнящая улыбка исчезла.

Соблюдая осторожность, она старалась не приближаться к нему. Но, в конце концов, все-таки подошла и встала напротив, дожидаясь, когда он отодвинется. Он не двигался, вдыхая идущий от нее сладкий цветочный аромат.

Наконец он неохотно отступил в сторону, чтобы она могла дотянуться до ящика.

– Зачем же ты пришла, Мэдди?

Она положила на блюдо кусок говядины, воткнув в него две вилки, добавила гарнир – брокколи с рисом – и посмотрела на Люка.

– Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

– А что могло случиться? Она фыркнула.

– Не разыгрывай передо мной супермена, Люк. Я видела выражение твоих глаз, когда ты выходил из моего кабинета.

– Какое выражение?

– Не прикидывайся, что не понимаешь. Лучше уж будь суперменом, чем тупицей.

– Тупицей? – он с трудом сдержал смех.

Ему нравилось, как она вела себя с ним – открыто, без всякой слащавости. Хотел ли он когда-нибудь, чтобы она была его женой?

Он никогда не был влюблен. Просто сравнивал, что удобнее – жить с кем-нибудь или одному. А потом все пошло кувырком. Мэдди подарила ему свою невинность и, возможно, лучшую ночь в его жизни. Затем он узнал, что его отец на самом деле не является его отцом. Сейчас он просто не знал, чего хочет, даже боялся задуматься об этом. Но именно сейчас он был ужасно рад, что Мэдди Вэйрайт пришла к нему в дом, что она рядом.

– Не прикидывайся дурачком. Это тебя не украшает. Ты вылетел из моего кабинета как ураган, готовый обрушиться на побережье Лос-Анджелеса.

– Значит, ты волновалась за меня, – догадался он. И поздравил себя с достигнутым успехом.

– О господи, нет.

– Ты не умеешь обманывать, Мэдди.

– Неужели? А я всегда считала, что преуспевающие адвокаты – это самые лучшие лжецы.

Он удивился, заметив, что насмешливое выражение ее лица сменилось на безразличное. Он подумал, что так хорошо знает ее, что может заранее предсказать ее поведение.

– Это не касается твоей профессии. Признайся, ты боялась, что я сделаю что-нибудь безрассудное.

– Боже мой, – сказала она, закатывая глаза. – Не надо трагедий. Я просто принесла ужин, потому что тебе надо поесть.

Он наполнил тарелку, поставил ее на стол и встал рядом, дожидаясь Мэдисон.

– Ладно, Адвокатиха, – сказал он, скрестив руки на груди. – Твоя работа – выбивать правду из свидетелей, а моя – арифметика. И с вероятностью девяноста девяти и девяти десятых процента могу сказать, что ты здесь потому, что испытываешь чувство вины.

Она бросила ложку и, побледнев, пристально уставилась не него.

– Почему я должна чувствовать себя виноватой?

– Потому что отвергла мою просьбу вести дело об имуществе Брэда Стивенсона.

Она закончила раскладывать еду по тарелкам и подошла к столу. Он обошел вокруг стола и подвинул стул, помогая ей сесть.

– Да, это правда. А еще я хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Ты был в таком отчаянии, что я просто не знала, на что ты способен.

– Я действительно в полном порядке, – сказал он.

– Вижу. Но разве некоторые мужчины не гоняют на бешеной скорости, когда чем-то расстроены? Я хотела убедиться, что ты благополучно добрался до дома.

– Ну, Мэдди, ведь есть такое удобное маленькое устройство, называемое телефон, – передразнил он ее.

– Мне нужно было тебя увидеть, – выпалила она. Ее искренние слова, идущие от сердца, бальзамом пролились на его израненную душу.

– Ну и как я выгляжу? – спросил он, встретившись с ней взглядом.

Ее зеленые глаза слегка расширились, а дыхание участилось. Неуверенным голосом она ответила:

– Ты выглядишь прекрасно. – Последнее слово вышло почти шепотом.

– Есть еще причина, по которой ты хотела меня увидеть? – предположил он.

Она достала и раздала вилки, ложки и ножи.

– Да, я хотела убедиться, что ты понял и согласен с причинами, по которым я не могу вести твои юридические дела.

Он был почти готов сказать, что понимает. Она объяснила, что бизнес есть бизнес, а проведенная вместе ночь не позволяет им вернуться к прежним деловым отношениям. Ему это совсем не нравилось, хотя он принял это. Но он заметил, что у нее был вид растерявшейся девочки, и понял, что нужно дать ей высказаться.

Он положил вилку на стол.

– Хорошо, я слушаю.

– Это касается моих родителей.

Он положил руку на сердце и поднял три пальца вверх, отдавая салют, как бойскаут.

– Клянусь, я никогда не причинял им никакого вреда, если ты намекаешь на это.

Она рассмеялась.

– Я тебя ни в чем не обвиняю. Просто хотелось порассуждать немного о чувстве вины. И вообще, почему ты все принимаешь на свой счет? Тебе никогда не говорили, что ты слишком много о себе воображаешь?