Леди любят артефакты (СИ) - Яра Горина

советы, сэр Блэквуд вычтет вашу половину жалования из моего. Не волнуйтесь, я приложу все усилия, чтобы юная леди Беатрис как можно быстрее отрастила коготки. Будущей светской  львице они пригодятся.

Камилла, прищурившись, снова смерила меня взглядом, будто видела впервые. Но цвет ковра не выдал никаких колебаний эмоций. Она собиралась что-то ответить, даже набрала воздуха в грудь, но резко передумала. Несказанные слова обратились в шумный вздох.

А меня эта глупая беседа уже порядком утомила. Впервые за все время я неожиданно увидела плюс в том, что являюсь гувернанткой. Уйду,  прикрывшись самым, что ни на есть, благовидным предлогом.

— Полагаю, моей подопечной давно пора быть в постели, — не терпящим возражений тоном сказала я. — Можешь идти, Беатрис.

Дворецкий посмотрел на меня хмуро, точно сомневался, могу ли я отдавать подобные приказы дочке хозяина. Но девочка с таким облегчением выскочила из комнаты, что, кажется, я все сделала правильно.

— Спокойной ночи, леди Ричардс, — попрощалась я.

— До встречи, — кивнула Камилла и, протянув Маргулису пустой бокал, чуть тише сказала: — Обновите.

Я вышла из гостиной в полнейшей растерянности. Что делать дальше? Возможно, мне теперь действительно нужно направиться в детскую и проследить за тем, чтобы Беатрис легла спать.

А если она расстроена и плачет? Для этой девочки я всего лишь незнакомка, явившаяся в дом всего пару часов назад.

У меня было не так много опыта общения с детьми, а сейчас, после долгого и трудного дня я вообще не чувствовала уверенности, что смогу  утешить свою воспитанницу.

«Но, видимо, особого выбора нет, — с такими мыслями я направилась к парадной лестнице, вспомнив предостережения дворецкого о лифте. — Осталось лишь отыскать в этом негостеприимном замке комнату Беатрис».

Продолжение следует…

Продолжение следует…

Глава 5: Детская

В замке было тихо: ни голосов, ни снующих слуг. Светильники померкли, и коридоры утонули в мрачном безмолвии. Золотые холмы словно погрузились в сон. От этой тишины становилось не по себе, хотя разумом я понимала: бояться нечего, в замке есть люди.

Как минимум, в рубиновой гостиной сейчас торчит вдова и прислуживающий ей дворецкий.

Я остановилась у парадной лестницы и представила себе приблизительную схему дома. Детская должна быть где-то на втором этаже, но, судя по расположению моих комнат, — в другом крыле.

Так и оказалось. Стоило пройти еще немного, как я наткнулась на арку, ведущую в другой коридор. Здесь были высокие потолки, украшенные лепниной, а на стенах, обитых бледно-голубым шелком, висели портреты в золоченых рамах.

И никаких тебе зубастых черепов!

Пребывая в полной уверенности, что выбрала правильный путь, я быстро прошла мимо череды однотипных дверей, украшенных гербом Блэквудов, и вскоре наткнулась на широкие и двустворчатые. Уж очень они были приметными, украшенные порхающими бабочками из цветного стекла.

«Вряд ли это спальня лорда Блэквуда», — усмехнулась я и прислушалась.

Из комнаты не доносилось ни звука. Быть может, Беатрис уже легла? Помявшись в нерешительности, я все же постучала.

— Войдите, — раздался тонкий голос.

Я приоткрыла дверь и заглянула внутрь. В детской царил полумрак. Широкая кровать, прятавшаяся за легким тюлевым балдахином, была расправлена, а на самой большой подушке, обшитой по периметру кружевом, восседал плюшевый мышонок. Его меховые собратья были бережно расставлены рядом с кукольным домиком. Под окном теснились полки с фарфоровыми куклами в ярких платьях. И их стеклянные глаза поблескивали в неясном свете ночника.

Беатрис сидела перед зеркалом большого трюмо, положив на круглый пуф несколько подушек. В длинной ночной рубашке, обшитой цветными рюшами, она выглядела еще меньше, чем мне показалось при встрече. В ее руках был деревянный гребень, которым девочка пыталась расчесать свои кудрявые волосы, распушившиеся, точно тополиный пух.

Она казалась серьезной и угрюмой, что резко контрастировало с легкомысленной обстановкой детской. Я застыла в молчании, не зная, что сказать. Эта хмурая Бетти сильно отличалась от той девочки, что краснела и была готова заплакать от ехидных замечаний вдовы Ричардс. На ее лице явственно читалась неприязнь, и я уже пожалела о своей самонадеянности: вряд ли она вообще нуждается в утешении. Но отступать было поздно.

— Наше знакомство вышло скомканным, не находишь? — начала издалека.

Беатрис продолжала молчать, лишь ее отражение в зеркале сверлило меня недоверчивым взглядом.

— На всякий случай представлюсь еще раз. Меня зовут Катарина Лавлейс.

— Я запомню, мисс Лавлейс.

— Если хочешь, можешь называть меня мисс Катарина.

— Вряд ли, мисс Лавлейс.

Такое отношение, мягко говоря, удивляло. Казалось, Бетти решила игнорировать любые мои попытки наладить дружеские отношения. Я решила проверить свое предположение:

— А ты, стало быть, Беатрис.

— Все верно, мисс Лавлейс.

Какая странная манера отвечать… Резкая, даже солдафонская. Хотя, чему я удивляюсь: ее отец — боевой маг. Возможно, он суров и требует беспрекословного подчинения во всем...

— Беатрис, по поводу того, что случилось…

— Я не хочу об этом говорить, — резко перебила она.

Похоже, девочка далеко не так ранима, как мне показалось. Неужели все, что происходило в гостиной, было игрой? Притом такой убедительной, что удалось обмануть даже ковер-артефакт. И если так, то зачем? Кого она пыталась провести? Графиню? Меня?

— Вы хотели что-то еще? — вопрос звучал вежливо, но тон был настолько грубым, что я замялась с ответом.

Если скажу, что пришла ее успокоить, буду выглядеть глупо. А это совсем не то впечатление, которое мне хотелось о себе оставить.

«Первое неизгладимое», — вспомнился голос графини.

Возможно, стоит уйти? Нет, не лучший вариант. Уход будет выглядеть как побег.

Было бы от кого! Ей же всего десять! А точно ли десять? Неважно! В конце концов, кто здесь гувернантка?!

— Хотела обратить твое внимание, — заговорила я, подражая тону своей наставницы по этикету, — что ты покинула гостиную, не попрощавшись с гостьей.

Девочка сначала обиженно насупилась, после чего вновь принялась сверлить меня злым взглядом через зеркало. Нехорошо так говорить, но наличие эмоций, пусть даже это обида или гнев, лучше, чем полное их отсутствие.

— Как бы мы ни относились к человеку, нужно соблюдать некоторые условности. Пренебрежение огорчает людей, — уже мягче попыталась объяснить