Промт инжиниринг - Вадим Носоленко

написал честный ответ, описав все эти ощущения, включая странное чувство наблюдения. В конце добавил: «P.S. Вода в стакане не настоящая. Слишком идеальная. Как и все в этой комнате. Как и, возможно, некоторые люди за её пределами.» Едва он закончил, как планшет погас, а дверь — теперь видимая — открылась.

За дверью стоял мужчина лет пятидесяти с идеально прямой осанкой и цепким взглядом голубых глаз. Глаза цвета арктического льда — холодные, но с глубинами, в которых можно было утонуть. Седые волосы были коротко подстрижены, а безупречно скроенный серый костюм сидел так, словно был частью его тела. Или его тело было частью костюма — идеально подогнанный биологический компонент в корпоративной машине. Доктор Александр Норрингтон — Мартин сразу узнал его по фотографии с сайта Центра. Хотя фотография не передавала главного — ощущения силы, исходящей от этого человека. Не физической силы, а чего-то более фундаментального. Силы знания. Силы контроля.

— Господин Ливерс, — голос Норрингтона был глубоким и ровным. Модуляции выверены, тон рассчитан на создание одновременно авторитета и доверия. Голос человека, привыкшего, что его слушают. — Рад наконец познакомиться с вами лично. «Наконец» — словно эта встреча была неизбежной, вопросом времени, а не выбора. Прошу, следуйте за мной.

Мартин поднялся, чувствуя легкое головокружение. Комната словно не хотела его отпускать — воздух стал вязким, пространство сопротивлялось движению. Сколько времени он провел в комнате для тестирования? Наручные часы показывали 15:47. Почти час! Но ему казалось, что прошло не больше двадцати минут. Время текло здесь по своим законам, подчиняясь неизвестной физике.

Норрингтон заметил его замешательство.

— Тесты иногда искажают восприятие времени, — сказал он с легкой улыбкой. Улыбка хирурга, объясняющего пациенту, почему тот ничего не помнит после операции. — Это нормально. Для нас. Не для вас. Пройдемте в мой кабинет, там мы сможем спокойно поговорить.

Они прошли через просторное белое помещение, в котором теперь Мартин заметил несколько дверей, уходящих вглубь этажа, и коридор, ведущий в противоположную от лифтов сторону. Двери были пронумерованы, но не последовательно — 7, 13, 4, 21. Код или хаос? У одной из дверей стояла высокая женщина с короткими черными волосами и смуглой кожей. Вероника Дариус — имя пришло откуда-то из глубины сознания, хотя он был уверен, что никогда её раньше не видел. Она смерила Мартина оценивающим взглядом, когда они проходили мимо, и слегка кивнула Норрингтону. Ее взгляд показался Мартину не просто оценивающим, а каким-то… настороженным? Враждебным? Взгляд хищника, оценивающего — добыча или угроза?

На её запястье Мартин заметил браслет с небольшим дисплеем. Цифры на нем мелькнули красным, прежде чем она опустила руку. Красные цифры. Как в записке Автентиков. Как в его утреннем кошмаре. Совпадение становилось паттерном, паттерн — системой.

Кабинет Норрингтона находился в конце коридора. В отличие от стерильного белого интерьера остальных помещений, здесь было уютно и традиционно — темное дерево, кожаные кресла, стеллажи с бумажными книгами, большое окно с видом на город. Контраст был настолько резким, что на мгновение Мартину показалось, будто он шагнул в другую реальность. Или в тщательно сконструированную иллюзию уюта.

— Присаживайтесь, господин Ливерс, — Норрингтон указал на кресло перед массивным деревянным столом. — Чай? Кофе? Или что-то более сильное? Вы выглядите так, словно вам это нужно.

— Кофе, если можно, — ответил Мартин, устраиваясь в кресле. Кожа была мягкой, слишком мягкой — кресло словно пыталось поглотить его.

Норрингтон коснулся панели на столе, и через несколько секунд в стене открылась ниша с двумя дымящимися чашками. Механизм работал бесшумно, но Мартин уловил едва слышимый гул — звук скрытых систем, поддерживающих иллюзию простоты. Он поставил одну перед Мартином.

— Насколько я помню, вы предпочитаете без сахара и молока, — заметил он, садясь напротив. — Эфиопская арабика, средняя обжарка, температура 67 градусов Цельсия. Ваш обычный выбор в кафетерии института по вторникам и четвергам.

Мартин удивленно посмотрел на него:

— Откуда вы…

— Мы стараемся тщательно изучать потенциальных сотрудников, — улыбнулся Норрингтон. Улыбка не коснулась глаз — они оставались холодными, расчетливыми. — Предпочтения в еде, распорядок дня, увлечения… Все это складывается в общую картину личности. Цифровой портрет, составленный из тысяч точек данных. Вы — сумма ваших выборов, и мы знаем каждый из них. Ваша привычка пить черный кофе в сочетании с предпочтением синего цвета в одежде и склонностью к минималистичному дизайну в ваших программных интерфейсах говорит о человеке, ценящем ясность и функциональность. А ваш выбор конкретно этого сорта кофе говорит о…, но это пока оставим за скобками.

Мартин почувствовал неловкость. И страх. Глубинный, примитивный страх добычи, понявшей, что за ней наблюдали гораздо дольше, чем она думала. Эта осведомленность казалась… избыточной для обычного собеседования.

— Перейдем к делу, — Норрингтон открыл тонкую папку, которая лежала перед ним. Папка была почти пустой — несколько листов, не больше. Вся остальная информация хранилась где-то еще. В каких базах данных было досье на Мартина Ливерса? — Ваши результаты тестирования впечатляют. Особенно в части распознавания паттернов и эмоционального интеллекта. И особенно ваша способность видеть… отсутствие там, где другие видят присутствие. Это редкое сочетание — обычно высокоэффективные аналитики не столь чутки к эмоциональным нюансам. И уж точно не способны распознать тех, кто эмоций лишен.

Он перевернул страницу. Движение было театральным — страница была пустой, но Норрингтон делал вид, что читает.

— Ваш проект «Эмпатус» также вызывает большой интерес. Вы фактически создали инструмент, позволяющий объективизировать то, что большинство людей считает интуицией. Но что более важно — вы создали инструмент, способный видеть то, чего нет. Отсутствие эмоций. Пустоту за маской. Это делает вас… уникальным. Это именно то, чем мы занимаемся в Статистическом Исследовательском Центре — превращаем сложные, неуловимые паттерны человеческого поведения в измеримые, предсказуемые модели. И корректируем отклонения от нормы.

Мартин отпил кофе — идеальный, именно такой, как он любил. Слишком идеальный. Словно сваренный не для человека с определенными предпочтениями, а по точному алгоритму, воспроизводящему эти предпочтения.

— Если позволите вопрос, доктор Норрингтон, — начал он, — я пытался найти информацию о ваших проектах, публикациях, исследованиях, но обнаружил удивительно мало. Для исследовательского центра ваша организация кажется… необычно закрытой. Почти несуществующей. Цифровой призрак в мире тотальной прозрачности.

Норрингтон кивнул, словно ожидал этого вопроса. Конечно, он ожидал. Вероятно, он знал каждый вопрос, который Мартин задаст, еще до начала встречи.

— Большинство наших исследований проводится под грифом «конфиденциально» для различных государственных и частных клиентов. Клиентов,