Хрустальная колыбельная - Мидзуна Кувабара

дороге — не в первый раз он был здесь. Он помнил этот ряд домов…

«Точно…»

Такая вспомнил и застыл на месте. Он приходил сюда однажды, несколько лет назад. Было это сразу после того, как мать развелась и снова вышла замуж.

Он сбежал из дома после крупной ссоры с отцом и, имея при себе только накопленные деньги, лихорадочно добрался до места, где жила мать. Но, несмотря на то, что он подошел к самой двери, так и не смог найти силы позвонить.

«Прошлое, да?»

Той ночью шел снег. Такая помнил, как стоял перед дверью неизвестно сколько времени, глядя на теплый свет, льющийся из окон дома Савако.

«Как это было тупо».

Не останавливаясь, Такая стиснул губы. Над головой раскинулось ярко-голубое утреннее небо. Он проходил мимо младшеклассников, спешащих на уроки. Его ноги сами следовали знакомой дорогой — словно дорогой памяти.

А потом он остановился перед домом, который помнил, — перед традиционным домом, обнесенным белой стеной. В скромном саду цвели красивые красные бутоны — моховые розы, которые обожала Савако. Такая вспомнил, что много похожих цветов росло у них в саду, очень давно, и на него нахлынула ностальгия. Когда он был младше, то с Мией любил рассаживать их семена по всему саду и с нетерпением ждать, когда же они взойдут.

Образ улыбки Савако, наблюдающей за детьми, отпечатался поверх моховых роз.

Цветы эти больше не росли у них дома.

Он оглянулся на детский голос.

«О…»

В дверях появились женщина в переднике и мальчик с портфелем.

Савако.

Такая инстинктивно нырнул за угол и оттуда продолжал смотреть на две фигуры у дверей.

— Ты все взял? Сменную обувь?

— Ага!

— Молодец, — с улыбкой отозвалась Савако; несмотря на то, что она немного постарела, улыбка ее стала еще искреннее, еще ярче.

Он соскучился по этому далекому знакомому голосу.

— Осторожнее через дорогу!

— Хорошо! Пока!

— Пока.

Мальчик приближался к нему. Такая подхватил его, когда тот огибал угол.

— Ууупс.

Изумленный ребенок с момент таращился на старшего незнакомца, потом быстро поклонился и убежал. Такая проводил его взглядом и снова оглянулся на Савако. Она развешивала одежду. Мать конечно выглядела старше, чем он помнил, но ее лицо было светлым: ни тени, ни боли — почти до неузнаваемости.

«Ну естественно, — пробормотал себе Такая, опустив глаза. — Теперь она… счастлива».

И вдруг…

— Привет…

Неожиданно сзади кто-то поздоровался. Такая оглянулся. Юноша — совсем незнакомый — стоял сзади… неизвестно, как долго. Угольно-черные волосы и блестящие губы — красивый молодой человек невозмутимо смотрел на Такаю и протягивал ему белый носовой платок.

— Платок? Зачем он мне?

— Пожалуйста, возьми, если надо.

Такая непонимающе взглянул на юношу. Платок?

— Э?

— А… извини, — молодой человек слегка усмехнулся и спрятал платок. Он крутнулся на каблуках и проговорил через плечо: — Просто было похоже, что ты вот-вот расплачешься.

— …

Такая с подозрением сверлил юношу глазами. Косака Дандзе насмешливо хмыкнул, грациозно отвернулся и пошел прочь.

— …

Жесткий взгляд насупленного Такаи преследовал Косаку, когда тот растворялся вдали.

Глава 4: Тигр и Дракон

Время уже перевалило за полдень, когда Такая вернулся в храм Дзико, где Аяко устроила ему настоящую головомойку. Ее яростная, истерическая брань и раскаленный гнев так нахлынули на Такаю, что он даже (немножко) пожалел, что не остался тогда подметать.

Кокуре рассерженным не выглядел, но сказал только одно: «Если будешь и дальше продолжать в том же духе, то никогда не достигнешь успехов».

Слова эти больно откликнулись в Такае. Хоть он неосознанно и наградил Кокуре свирепым взглядом, но не нашелся, что возразить — пришлось прикусить язык.

В этот же день, двумя часами позже, случилось четвертое происшествие.

Еще два здания разрушились, на этот раз в двух разных местах, но приблизительно в одно и то же время. Посмотрев новости по телевизору, Аяко совершила короткую вылазку, чтобы раздобыть побольше информации, и вернулась с подробностями для Такаи и Кокуре.

— На этот раз исследовательский корпус факультета сельского хозяйства университета Тохоку[31] и выход из Сэндайского туннеля Аобаяма на Западном Шоссе. Произошло все примерно в половине четвертого. Люди пострадали только в университете, но в воронку на шоссе провалилось много машин. Кажется, на этот раз порядочно раненых.

— Значит, и вправду это случилось снова, — проговорил Кокуре, а Такая завопил:

— Вправду случилось? Так вы знали? Знали, что это снова произойдет, и сидели сложа руки? Люди ранены! Если вы знали, так почему ничего не сделали?!

— И это говорит тот, кто уклонился от работы и удрал! — жестко парировала Аяко и посмотрела на Кокуре. — Уверена, преступник обязательно явится, чтобы совершить ритуал призыва мертвых. Я немедленно отправляюсь на место преступления.

— Но таких мест два. Если вы пойдете одна… — начал Кокуре, и они с Аяко повернулись к Такае.

Лицо Такаи стало кислым:

— Вы хотите, чтобы и я пошел?

— А с ним все будет нормально? — Аяко неловко покосилась на Кокуре; им и в самом деле не хватало людей.

Тут Такая не выдержал: он хлопнул обеими руками по столу, резко встал и направился к выходу из комнаты.

— П-постой, Кагетора!

— Главное, поймать парня, который призывает мертвых, так? Ты идешь к Аобаяме, а я — к университету, — Такая, с потяжелевшим взглядом, обернулся. — Спасибо, что беспокоишься за меня, но я не такой слабак, как ты думаешь.

Такая припечатал Аяко взглядом и вышел из гостиной. Кокуре последовал за ним.

— Молодой монах.

Такая остановился в дверях и развернулся к Кокуре.

— Перед тем, как идти, надо немного подготовиться. Мы ведь не знаем, что может случиться.

— ?

Кокуре взял Такаю за руки и сложил его пальцы в странную фигуру.

— Закрой глаза.

Когда Такая непонимающе подчинился, аббат изобразил тот же самый символический жест и нараспев проговорил:

— Он базарагини харачихатая соака[32]. Он базарагини харачихатая соака.

Вокруг всколыхнулось напряжение, и Кокуре разомкнул руки:

— Можешь открывать.

— ?

— Это была мантра хикогосин[33], которая станет для тебя броней. Теперь никакая злая магия тебя не ранит.

Такая оглядел себя: ничего не изменилось. Но Кокуре ободряюще кивнул:

— Пожалуйста, и это возьми. Я сам сделал этот амулет — он исцеляет и придает силы. Даиничи Нераи обязательно защитит тебя.

То, что он дал Такае, оказалось маленьким талисманом в фиолетовом тряпичном мешочке. Такая с момент рассматривал амулет:

— Прости, дедуля. Спасибо.

Кокуре молча кивнул.

Зажав в ладони амулет, Такая открыл дверь и ступил в порывы ночного ветра.

Аяко, стоя позади Кокуре, повторила:

— Все ли с ним будет хорошо?

— Трудно сказать.