Приют для беглянки (СИ) - Бальс Лора

Дома всё постепенно вернулось в свою колею. Притихший на время отец забыл впечатления от двухнедельного ареста и взялся за старое. В квартире воцарился знакомый бедлам.

Майя не хотела жаловаться, но, видимо, лейтенант что-то понял по её лицу, потому что во время очередной случайно-не-случайной прогулки вдруг принялся настойчиво расспрашивать, всё ли в порядке. В конце концов она призналась. Недовольно цокнув языком, Стрельцов твёрдо произнёс:

— Что ж, следовало ожидать. Зайду к вам сегодня вечером.

— Да не стоит, — торопливо ответила Майя. — Всё равно…

— Это был не вопрос.

Вечером он действительно пришёл. Сказав им с матерью не вмешиваться, скрылся на кухне, где раздавались громкие голоса, перемежаемые пьяным смехом и недовольными выкриками.

Сразу стало значительно тише. Сколько Майя ни прислушивалась, так и не смогла разобрать слов, только интонации: одну — уверенную, подавляющую и угрожающую, и ещё несколько — испуганных и оправдывающихся. Через недолгое время собутыльники отца гуськом побрели к выходу, все как один вжав головы в плечи и как будто стараясь казаться меньше ростом. Вслед за ними двинулись и отец с младшим лейтенантом.

— А вы куда? — непонимающе окликнула Майя.

Стрельцов обернулся и беззаботно, по-доброму ей подмигнул.

— Папане твоему проветриться надо, а я присмотрю. Не переживай, скоро вернёмся.

Вернулись они спустя добрых полчаса, причём отец выглядел почти протрезвевшим, но совершенно больным и словно постаревшим на десяток лет. Ничего не сказав, он тяжёлой шаркающей походкой поплёлся к себе в комнату и скрылся за дверью.

Майю охватил испуг. Как бы она ни злилась на отца, как бы иногда ни мечтала, чтобы он исчез из их жизни, видеть в таком состоянии любого человека было уж слишком.

— Что ты с ним сделал? — потрясённо спросила она — во время их долгих разговоров они с лейтенантом как-то естественно перешли на «ты».

Стрельцов равнодушно пожал плечами.

— Да ничего особенного. Обрисовал дальнейшие перспективы, только и всего.

Похоже, на этом он собирался закрыть тему, но, посмотрев на её лицо, всё же добавил:

— Ну правда, Майя, что я, по-твоему, ещё мог сделать? Избил его, что ли?

В его устах подобное предположение звучало как нечто совершенно невероятное и даже обидное. Майя, которая на несколько неприятных минут заподозрила именно это, с облегчением покачала головой.

— Нет. Конечно, нет.

— Вы бы к нам иногда заходили, — робко попросила мать, когда Стрельцов собрался уходить. — Нет-нет, я понимаю, вы человек занятой, но… иногда, на ужин. Может, он тогда совсем присмиреет.

— Мария Николаевна, буду только рад! — широко улыбнулся Стрельцов. — До сих пор вспоминаю ваши божественные щи.

Мама порозовела, как девчонка, а Майя окончательно выбросила из головы недавние подозрения.

С тех пор Стрельцов зачастил к ним домой. Всегда предупредительный, внимательный к мелочам, скоро он окончательно очаровал её мать. Отец теперь держался тише воды ниже травы, большую часть времени пропадая вне дома, и та расцвела, будто к ней пришла вторая молодость.

К Майе Стрельцов проявлял всё больше внимания. Нет-нет, никаких неприличных поползновений! Но они говорили обо всём на свете, ходили в кино, кормили голубей в парке…

Майя чувствовала себя взрослой и значимой. И она старалась этим понятиям соответствовать. Стать лучше, интереснее, женственнее. Закономерным образом Эдуард Стрельцов стал для неё ориентиром.

Конечно, не обходилось без недопониманий. Например, однажды он встретил её словами:

— Ну привет, Пеппи.

— Кто? — не поняла Майя.

Эдуард раскатисто рассмеялся.

— Выглядишь прям как Пеппи Длинныйчулок.

Майя в то время любила носить футболки с яркими принтами, короткие шорты и длинные гольфы. Может, это и выглядело по-детски и несерьёзно, но замечание всё равно показалось обидным. Возможно, из-за тона, каким было произнесено.

— И ничего смешного, — нахмурившись, пробормотала она.

Стрельцов сразу посерьёзнел.

— Ну прости, не знал, что у тебя нет чувства юмора. Было бы лучше, сравни я тебя с ночной бабочкой?

— Что? — Майя опешила. Она ещё могла согласиться с тем, что её образ выглядит ребяческим, но уж точно он не был вульгарным или зазывающим. — Ты хочешь сказать, я похожа на проститутку?!

— Ну-у… — протянул Эдуард, и лишь спустя несколько секунд продолжил: — Нет, что ты. Не обращай внимания, это профдеформация. Видишь шортики такой длины — и просыпаются ассоциации. Извини, я не хотел обидеть. Тебе правда очень идёт. Ты меня простила?

Майя, конечно, простила. И стала выбирать более закрытую и менее яркую одежду.

Если задуматься, подобных примеров оказывалось не так уж мало, но в то время это казалось малозначащими мелочами. После каждой размолвки Эдуард или с лёгкостью извинялся, и тогда Майе казалось, что это она цепляется к мелочам и перегибает, или с затаённой обидой обстоятельно пояснял, что ничего плохого не имел в виду, а у неё нет или чувства юмора, или самокритичности, или готовности слышать других. Его слова всегда звучали взвешенно и здраво, и в такие моменты Майя обычно забывала, с чего всё началось, и начинала думать, что с ней действительно что-то не так.

Когда она делилась переживаниями с мамой, та всегда становилась на сторону Эдуарда, и это ещё больше убеждало Майю в собственной неправоте.

Они начали официально встречаться через год. Если Майя и раньше чувствовала себя исключительной, то теперь и вовсе оказалась на седьмом небе. Эдуард ухаживал красиво. Осыпал её цветами и подарками, водил по ресторанам, устраивал сюрпризы. Однажды спонтанно, без предупреждения, повёз её в соседнюю область на концерт её любимой группы.

Эйфория длилась несколько месяцев, а потом произошла их первая серьёзная ссора. Майя заканчивала одиннадцатый класс и готовилась поступать. Выбранная ею специальность и стала яблоком раздора. Она ещё несколько лет назад твёрдо решила, что станет ветврачом. Эдуард был категорически против этой идеи.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь, — возмущался он. — Это тебе не миленькие котики-щеночки, которых можно потискать. Это грязь, вонь, болезни, животные могут быть агрессивны. Это вообще не работа для женщины! И потом, меня скоро повысят, нагрузка увеличится — ты что, хочешь, чтобы мы оба выматывались на работе? Где мы тогда найдём время на себя? Когда мы поженимся, кто будет поддерживать дома уют? Почему тебе не выбрать что-нибудь более… классическое? Ты же любишь читать — вот и иди на филфак! Да и вообще тебе не обязательно работать, я вполне способен обеспечить нас обоих.

Но тут Майя проявила максимальную стойкость, на которую была способна. Или, как в пылу очередного спора высказался Эдуард, «упёрлась как баран».

В тот период он снова начал пропадать без предупреждения. На несколько дней, а то и на неделю. Тогда Майя уже считала себя вправе спросить, чем же он был занят и почему не предупредил, но неизменно получала один и тот же короткий ответ: «работа». Если она пыталась расспросить подробнее, Эдуард злился, говорил, что она совсем не понимает специфику его службы и вообще думает только о себе, раз норовит устроить сцену вместо того чтобы дать ему спокойно отдохнуть после тяжёлого дня.

Иногда ей становилось обидно, но Майя вспоминала, что и сама действовала эгоистично, отказавшись корректировать собственные планы ради общих. Её всё ещё немного грызло чувство вины. Она ведь даже не попыталась потом как-то сгладить ситуацию, помириться. Конфликт просто затух сам собой, хотя каждый остался при своём мнении.

В тот день, когда стало известно, что она зачислена на желанную специальность, Эдуард пришёл к ней с огромным букетом и маленькой коробочкой, в которой обнаружился изящный золотой кулон.

— Самой целеустремлённой девушке области, — как ни в чём не бывало провозгласил он. — Ты этого заслуживаешь.

— Так ты не против, что я буду учиться на ветеринара? — с удивлением переспросила Майя.