Предатель Ты врал мне годами (СИ) - Арская Арина

Я обескуражена до немоты.

— Ты хорошо выглядишь, — шепчет с хрипотцой Богдан и опускает взгляд на моё декольте.

Задерживает на нем взгляд на несколько секунд и вновь поднимает глаза.

— Это платье тебе идёт.

Я так широко распахиваю глаза от недоумения, что мои глаза могут выпрыгнуть на Богдана. Мне не показалось. Он хочет меня. Я узнаю эту легкую и чуточку пьяную улыбку, которая меня саму всегда вводила в какой-то теплый транс.

— Что ты несёшь? — тихо спрашиваю я. — Ты в своём уме?

Я сглатываю и выдыхаю через полуоткрытые губы, на которые Богдан тут же опускает темный взгляд.

Он не в себе.

У него совсем крыша поехала с этой двойной жизнью, в которой он был с двумя женщинами.

— Я о тебе сегодня узнала правду, — запинаюсь, мой голос дрожит, на глазах выступают слёзы. —

Богдан, — пытаюсь выдернуть руку, но он резко сжимает в тисках пальцев, — пусти...

Он усмехается в ответ, подаётся в мою сторону. Оказывается так близко, что я чувствую его дыхание на губах. Продолжает всматриваться в мои глаза и шепчет:

— Но это не отменяет того, что ты у меня самая красивая.

Он всегда так говорил.

Когда мы только начали встречаться.

Когда поженились.

Когда прожили несколько лет...

И даже после двадцати лет я всегда для него была самой красивой, и он не уставал это повторять.

И я верила.

Я смущалась, и таяла от его шепота, а после наслаждалась поцелуями.

А сейчас я сижу, оцепенев от растерянности и ужаса перед мужским эгоизмом и чувством превосходства над слабой женщиной, вынужденной проглотить язык в желании защитить детей.

— Что ты за чудовище? — мой голос дрожит от слёз.

— Всего лишь твой муж, — ухмыляется Богдан и касается кончиком носа моего. Я резко отшатываюсь, но он успевает нырнуть рукой под мой затылок и удержать меня близко к себе.

Где раскаяние?

Где вина?

Где сожаление?

Или все эти слова не про Богдана?

— Пусти, — в отчаянии повторяю я и начинаю дрожать.

— Милая, — улыбается он и переходит на тихий голос, в котором я слышу холодную сталь, — мы всё преодолеем, верно?

Богдан будто живет в своей паралелльной реальности, в которой дочь на стороне и другая женщина — глупая мелочь, и мне не стоит из-за этого мелкого недоразумения нервничать.

— Преодолеем? — повторяю я.

Богдан кивает и вновь щурится напряженным зверем, который в любой момент может кинуться в атаку:

— Преодолеем. Потому что у нас нет выбора. Потому что ты, — отпускает мою руку и смахивает слезу с щеки, удерживая мою голову за затылок. Кладет ладонь на живот, и его изнутри приветствует сильный и энергичный пинок , — потому что ты скоро родишь мне второго сына.

Глава 17. Все эти годы были зря

Да, я рожу Богдану третьего ребенка, и этого уже изменить, потому что мне не вернуться в прошлое и не отказать ему в близости после бокала белого вина и ужина, который он приготовил для нас двоих.

Он был обворожителен, в черном фартуке поверх белоснежной рубашки и брюк. А как он управлялся с ножом и овощами.

Очаровательный лживый мерзавец.

Громкий скандал со слезами и криками не позволил бы мне вот так сейчас рассматривать темные грани моего мужа, который вновь смахивает с моих щек слезы:

— Милая моя...

— Не твоя.

— А чья? — улыбается.

— Ничья, — шепчу я. — Мы не будем вместе, Богдан... После такого.

К столу подплывает официантка, и я замолкаю. Дожидаюсь, когда она поставит на стол третью пустую чашку для чая и блюдце с кусочком шоколадного торта.

Собирает грязные салфетки.

Мы с Богданом продолжаем смотреть друг другу в глаза.

Я с тихим вызовом, а он — с ласковой угрозой, которая подобна петле на шее.

Резко дернешься, и она затянется.

— Вы не желаете... — начинает официантка.

— Не желаем, — строго чеканит Богдан.

Девчушка глаза тупит, неловко и испуганно пробормотав:

— Извините.

Торопливо уходит.

— Не будет скандала, — заявляю я. — Ты его не достоин.

Богдан вскидывает бровь.

— Да, именно не достоин, — продолжаю и взгляда не отвожу. — Это все от любви и от обманутых чувств, а я...

Богдан немного клонит голову на бок и прищуривается. Ему любопытно, что я скажу в оправдание того, почему я не позволяю разразиться себе криками.

— А я принимаю тебя вот таким... мерзавцем, — пожимаю плечами и тоже щурюсь в ответ, — без стыда и совести. Принимаю и нет смысла тратить на тебя свою душу.

Я на поздних сроках, у меня дочь выходит замуж, сын поступает в университет. Они имеют смысл, а ты... нет... больше ты не имеешь смысла...

— Любопытно.

Он понимает, что я хорохорюсь.

Он знает, что мне сейчас страшно и тошно.

И он осознает, что я в ловушке, которую я не смогу сама разрушить. Я не позволю самой себе из нее выбраться, ведь моя смелость и решительность обернется для многих трагедией и слезами.

— Если в тебе осталась хоть капля достоинства, то мы тихо разведемся, — шепчу я и боюсь моргнуть, будто прикрыв на мгновение веки, я потеряю и эти крохи отчаянно решительности. —

Да, нашу дочь ждет свадьба, но после... после мы...

— Не говори глупостей.

Я замолкаю на несколько обескураженных секунд.

— Ты настолько уверен в себе, — наконец говорю я.

— Может, это таблетки виноваты? — насмешливо пожимает плечами и вновь наклоняется ко мне,

— Люб, — касается моего подбородка, — ты на что надеешься, когда говоришь о разводе?

Надеюсь, конечно, я на сказку, в которой Богдан после развода исчезнет из моей жизни, будто его и не было.

— Допустим, — мягко сжимает мой подбородок в пальцах, — мы, как ты сказала, мирно и тихо развелись, а что дальше? Ты гордая ушла за горизонт с моим сыном, м?

Да кто же мне позволит.

Вот почему он был так активно за третью беременность.

Чтобы я вновь была слабой и уязвимой.

— Никакой развод не отменит того,— он так близко, что я вижу узор его радужки, а его рука опять на моем животе, — что я отец. И это не во мне много самоуверенности, а в тебе.

Боковым зрением вижу, что в зал кафе из закутка выныривает бледная Светлана и семенит к нам, прижав салфетку к губам.

Цепенею, когда Богдан касается в легком поцелуе уголка моего рта:

— Давай не будем пороть горячку, — затем его губ почти касаются моего уха, — не в деньгах и имуществе дело, а в том, что я тогда сделал важный выбор быть с тобой и сейчас я отстаиваю этот выбор, Люба, ведь иначе тогда все было зря. Все эти годы были зря.

Глава 18. Поеду к твоему папе

— Убираем из всех этих самые вонючки, — заявляет Богдан, стоя перед столом с розами, которые флористы успели заменить на свежие. — А из остального делаем красиво.

Переводит взгляд на девушку-флористку и немного щурится:

— Справитесь?

— Так... Эмм.

— она убирает со стола один сорт роз за другим, — вот эти пахучие, И эти...

— Ты мой вопрос не услышала? — строго спрашивает Богдан, и флористка испуганно замирает.

— Услышала. Да, мы сделаем все красиво, — медленно кивает.

Теперь Богдан разворачивается к нам. Света усиленно рассасывает карамельку.

Немного причмокивает.

Интересно, сколько она еще будет скрывать свое интересное положение?

— Это было несложно, — говорит Богдан. — Правда?

Тебе было и несложно нам врать столько лет, так что цветы — для тебя ерунда ерундовая.

Сколько ты мне их передарил, м?

— Свет, я приехал, — в зал вбегает Андрей. — Что-то случилось?

— Я просто соскучилась.

Света встает, со слезами семенит к недоуменному Андрею и вешается ему на шею, громко всхлипывая.

Андрей — красивый парень. Высокий, с правильными чертами лица, в котором еще нет мужицкой суровости прожитых лет. Свете двадцать один, а ему — двадцать два.