Западная Европа против Византии. Константинополь под натиском крестоносцев - Чарльз Брэнд

Жослена де Куртене, королевского сенешаля. О его миссии ничего не известно, за исключением того, что он поехал по поручению короля, остался в Константинополе и после смерти Мануила и все еще находился там 1 марта 1181 г. в обстановке заговоров, среди которых находился Алексей II.

Посольства, возглавляемые Вильгельмом и Жосленом, – установленные факты, а Мануил, как вскоре будет отмечено, отправил аналогичных посланцев и к султану Коньи. Несмотря на разрыв отношений между императором и Кылыч-Арсланом перед битвой при Мирикефалоне, между ними существовали давние дружеские отношения. Самое последнее нападение турок на Клаудиополис совершили, вероятно, туркмены (бродячие кочевники приграничных регионов), а не люди по указке из Коньи. Если сдержанность подходила его политике, Мануил, возможно, считал Кылыч-Арслана невиновным в их действиях.

Вильгельм Тирский скрывает суть своих дискуссий с Боэмундом, Эмери и Балдуином IV. Ключ к их содержанию лежит в отрывке из записей Евстафия Солунского, который в 1185 г. написал свой отчет о правлении Андроника Комнина, пока память о недавних событиях у всех была еще свежа. Упомянув о некоторых тиранических действиях Андроника против аристократии, он пишет о бегстве знати за границу. Он утверждает, что те, с кем Андроник поступил несправедливо, «уехали в качестве посланников среди многих величайших правителей восточных и западных регионов. Одни обратились к султану, говоря о произошедшем позоре – смерти недолго царствовавшего императора Алексея, которому предводитель агаренов давал клятву как наследнику своего отца Мануила; другие [обращались] к правителям Антиохии – светскому и церковному, а третьи – к королю Иерусалима, жаждая справедливости, так как оба эти правителя питали истинную братскую любовь и обещали помощь после смерти Мануила его сыну Алексею, которому было причинено зло». Историк далее приводит обращения к западным правителям; и ни про одного из них не сказано, что он имел обязательства перед Византией или Алексеем II.

Из этого отрывка явствует, что Кылыч-Арслан, Боэмунд III, Эмери и Балдуин IV давали «клятвы… питали искреннюю братскую любовь и обещали помощь» Алексею II. Беглецы из Византии полагали, что у них есть право апеллировать к турецкому и латинским владыкам и искать у них справедливости в отношении убийцы Алексея II. Такое допущение наводит на мысль, что в последние месяцы своей жизни Мануил просил этих иностранных правителей гарантировать трон его сыну. Поиски гарантий объясняют причину отправки посольства во главе с Вильгельмом Тирским в Антиохию и Бейрут. Действительно, то, что Вильгельм и Евстафий явно ссылаются на двоих правителей княжества Антиохия – Боэмунда и патриарха Эмери, – доказывает реальность такой договоренности: оба они дали слово и были обязаны выслушивать просьбы о помощи. Вдобавок Никита Хониат отчасти подтверждает тот факт, что султан Коньи имел обязательство защищать Алексея, когда он рассказывает, как в 1192 г. один из нескольких лже-Алексеев II отправился в Конью к Кылыч-Арслану за помощью. Молодой человек упрекнул султана за его небрежность и напомнил ему обо всех привилегиях, которыми его «отец» того удостоил. Очевидно, он потребовал от турок помощи, положенной ему согласно условиям старой договоренности. Сначала Кылыч – Арслан принял юношу с большими почестями.

Зная о своей приближающейся смерти, Мануил предпринял последние дипломатические усилия, чтобы защитить своего сына; но что именно он предложил турецкому и крестоносным владыкам в обмен на их гарантии, остается тайной. В семье Кылыч-Арслана были волевые, непокорные сыновья, любимцем из которых был его самый младший сын. Император, возможно, пообещал взаимные гарантии в отношении турецкого престолонаследия, но в равной степени возможно и соглашение о границах или территории. Перед королем Иерусалима стояла такая же проблема, что и перед Мануилом: он не мог прожить долго, а его наследник был ребенком. Палестине также нужна была помощь в борьбе с Саладином, растущая сила которого была очевидна каждому наблюдателю. Ситуация в Антиохии в то время менее ясна, но Боэмунду, возможно, понадобилась бы помощь против соседей-турок и армян. Вероятно, Мануил делал предложения, основанные на нуждах своих союзников. Тот факт, что Жослен де Куртене не успел завершить свою миссию до смерти Мануила, наводит на мысль о том, что соглашение с королем Иерусалима осталось не заключенным. Однако позднее беглецы из Константинополя считали его обязывающим, значит, какие-то обязательства, очевидно, все же существовали.

Еще одну проблему, которая стояла перед Мануилом в последний год его жизни, создавал Андроник Комнин. Этот авантюрист, представлявший собой в меньшей степени военную угрозу, нежели политическую, ранее объявил о своих притязаниях на трон; и император стремился устранить эту угрозу. Так как Андроник проживал в неприступной крепости в Понте, правитель Трапезунда Никифор Палеолог использовал хитрость, чтобы справиться с ним. Всем была хорошо известна сильная привязанность Андроника к своей возлюбленной Феодоре Комнине, и Никифор схватил ее, застав врасплох. Подавленный этим ударом, Андроник отправил посланцев к императору с просьбой простить его за былые прегрешения. Мануил с радостью согласился, и в июле 1180 г. Андроник прибыл в столицу. Там ему на помощь пришли его драматические способности: он обвил свою шею огромной цепью, конец которой достигал его ступней, и скрыл ее под одеждой. Затем в присутствии императора он сбросил одежду и явил его взору свои оковы. Это зрелище тронуло Мануила до слез, и он приказал, чтобы цепь была снята, а Андроник занял свое законное место при дворе. Андроник не соглашался до тех пор, пока один дворянин не освободил его от цепи своими собственными руками. Эту услугу ему оказал Исаак Ангел.

Мануил потребовал, чтобы раскаявшийся Андроник дал клятву верности правящей ветви Комнинов. Он должен был поклясться в том, что, если ему станет известно о каком-либо плане причинить вред императору или его сыну, он уведомит их об этом и приложит все возможные усилия к тому, чтобы предотвратить преступление. Таким образом, точно так же, как Мануил искал гарантий безопасности Алексея II за границей, он потребовал клятву от самого опасного из внутренних соперников. В обмен на свою капитуляцию и обещание хранить верность Андронику была возвращена Феодора, и он получил во владение огромную территорию, так как стал правителем Понта. Доходы с этой территории оказались в распоряжении Андроника, как будто это была большая прония (Ренье-Иоанн Монферратский, вероятно, владел Фессалониками на таких же условиях). Андроник поселился в Унье, где наслаждался тихой жизнью и ожидал развития событий в столице; но для того, чтобы обеспечить его правильное поведение, трое его законнорожденных детей – Мануил, Иоанн и Мария – находились в Константинополе. Старый император сделал все, что мог, чтобы утихомирить Андроника.

Никита Хониат утверждает, что Мануил, отказавшись признать приближавшуюся смерть, не назначил регентов, которые правили бы империей до достижения его сыном