Дурная слава (СИ) - Евсеева Мария

— Это «Орби», — отвечает внезапно появившийся в дверном проходе «красавчик» Тим.

Все оборачиваются и срываются на дружный гогот.

Не понимая, в чем прикол, тот продолжает флегматично объяснять:

— Для пейнтбола. Мы ж еще вчера хотели проиграть.

Он недоуменно морщит лоб, и нарисованный на нем «болт» натуралистично съеживается. Видеть это без приступа слезовышибательного смеха — стоит большой силы воли. Я ржу, по достоинству оценив, художества Артурчика.

А потом мы все вываливаемся во двор и принимаемся швыряться гидрогелевыми шариками, которые при попадании в тебя, смачно чавкают и размазываются по телу и одежде противной субстанцией. Кто-то догадывается замочить новую партию в воде с зеленкой, и следующий раунд выходит не менее эпичным, чем художества на лбу Тимура: зеленые круги на лице, следы от обстрелов на пятых точках, тошнотворное желе в волосах.

В какой-то момент мне все это надоедает, и я, раздевшись по пояс, устраиваюсь возле бассейна в шезлонге. Я наблюдаю, как Ленке точным прицелом залепили шариком в грудь, и теперь у нее один сосок четко обозначен, в то время как второй только еле заметно проступает под майкой. Как Толстый зажал у стены сразу двух и то ли размазывает гидрогель по их тонким шейкам, то ли просто нахально лапает обеих девчонок. Впрочем, те довольны сложившейся ситуацией и лишь вяло отбрыкиваются, не переставая хихикать. Как Артурчик в погоне за Гариком поскальзывается на газоне, запнувшись о пустую бутылку, и как эта бутылка со зла летит через забор. Я даже немного сочувствую соседям — сколько всякой подобный хрени к ним прилетает. Но сразу же беру свои слова обратно, потому что… потому что, черт возьми, получаю чем-то по голове! Так неожиданно и больно, что искры сыплются из глаз и теряется равновесие. Я с грохотом падаю с шезлонга, а снаряд, настигший меня, отскакивает и рассыпается на осколки на гладком бетоне.

В растерянности я вскакиваю. Крепко выругиваюсь, глядя на темные склянки и горлышко «розочкой». И прямо этой «розочкой» мне хочется прикончить того, кто это сделал!

— Это Джон! — угорает Артур. — Джон Сноу за стеной спутался с одичалыми!

— Мне плевать, кто! — рычу я. — Хоть сам Король Ночи! — И вмиг оказавшись на улице, буквально вышибаю чужую калитку и вваливаюсь в соседский двор.

Сейчас тому, кто это сделал — не поздоровится!

Но я замираю, не успев сложить пазл к пазлу в единую картинку.

Испуганными глазами на меня смотрит… Ковбой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍8. Женя

Блин! Блин! Блин!

Услышав за забором матёрую брань, я в ужасе отскакиваю в сторону. Кажется, я попала точно в цель… Еще секунду назад я только мечтала проучить этих недоумков, а теперь кусаю ногти, увидев одного из них, озлобленного донельзя, у себя во дворе. У него разбита бровь, и тонкая струйка крови бежит мимо носа.

Я смотрю на него, на его рассерженное лицо и боюсь даже пошевелиться, боюсь встретиться с его черными глазами, которыми он меня прожигает. Я, честное слово, не хотела никого покалечить, я только лишь отправила бутылку назад. А если бы она попала в меня? Даже страшно представить, что было бы!

— Черт! — слетает с моих губ, и я их поджимаю. — У тебя кровь. — Сообщаю ему, будто бы он не знает.

Но он продолжает таращиться на меня молчком.

— Может, прижечь перекисью?

Он не реагирует.

Тогда я поднимаю глаза:

— Ну, блин! Ну, прости меня! — но тут же отвожу взгляд, сосредотачиваясь на нескольких красных каплях на бетоне.

Мне жаль его. Жаль искренне. Должно быть, ему очень больно.

Но он все еще молчит.

— Ну, скажи уже что-нибудь, в конце-то концов! — вспыхиваю я от чувства вины, от злости на саму себя. — Обзови меня, обругай, выдай пулеметную очередь ваших похабных шуточек! Что там у вас в репертуаре? «Доярка», «Джон Сноу», «Дракарис»? Расскажи, какая я корявая уродина и долбанутая на голову! И тебе станет легче! — Я делаю решительный шаг вперед. — Обязательно станет, давай! — и толкаю его в грудь. Но с опозданием соображаю, что сошла с ума, потому что коснулась его оголенного тела. — Черт! — снова выскальзывает из меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На что он реагирует совершенно неожиданно: его густые темные брови, сдвинутые в кучу, расправляются, взгляд смягчается, а разгневанное лицо вмиг приобретает приятные черты. Он улыбается. Его улыбка заставляет расслабиться и меня. Но он по-прежнему ничего не говорит.

Эй! Где тот словесный понос, который каждый из них вываливает на меня при любой, даже самой мимолетной встрече?

Коротко усмехнувшись, он разворачивается и уходит. Фух! Я не могла и представить, что все это закончится для меня так просто. Но заметив на его спине зеленые художества — женскую грудь внушительных размеров, пупок и шевелюру, взрывом торчащую из-под линии пояса джинсов, — я хихикаю.

— А ты ничего! — сраженная наповал его «формами», кричу ему вслед.

Мой сдавленный смех перерастает в открытый и непринужденный, и он, конечно же, останавливается. «Красавчик» не понимает, что я имею в виду, но комплимент ему однозначно нравятся. А мне нравится, что он улыбается. Улыбается без злобы или насмешки. Но чтобы он не обольщался, я решаю дополнить свои слова пояснением:

— Сзади ты гораздо привлекательнее, чем анфас!

Он смеется:

— Ты тоже… — мгновенно найдя, что сказать.

Что???

Я уже собираюсь отвесить ему что-нибудь в ответ, как он добавляет:

— …Ковбой! — и его глаза ставят меня в замешательство.

А когда он, довольно ухмыльнувшись, все-таки уходит, мысли разом раскалываются на миллиарды частиц и пылью ссыпаются под ноги.

Так, стоп. Что он сказал? Ковбой? И стоит только вдуматься в буквенное звучание последнего слова, как на меня нападает паника. Я только сейчас осознаю, с кем столкнулась нос к носу у себя во дворе. Да, эти его черные стильные кроссовки, потертые джинсы классического кроя и глаза… темные и суровые… Я хватаю ртом добрую порцию воздуха, силясь не сорваться с места и не сбежать. Но бежать уже поздно.

Хорошо, что он не расправился со мной прямо на месте. Тем более, после бутылки… после того, что я с ним сделала. И сделала столько раз!

Но почему?!

Надеюсь, вчера ему не сильно прилетело от патруля, ведь этот прилипала — вот уж точно! — любит скорость, а еще и додумался преследовать машину такси. И, вспоминая, какой впечатляющей получилась дорога домой, про себя улыбаюсь. А потом принимаюсь перебирать эпизод за эпизодом: поездку с ним на мотоцикле, его тяжелую горячую руку у себя на плече, мороженое и новенький шлем в молочных потеках, дикую погоню по Озеркам, виноградные заросли, разбитую бровь… Бедняга! Сколько на него перепало!

Но если смотреть правде в глаза — он этого заслужил. Ненавижу, когда думают, что каждая встречная на пути, достанется с легкой руки!

Весь оставшийся день с замиранием сердца я прислушиваюсь к звукам за забором. Я стараюсь из всего этого балагана узнать именно его голос, уловить фразы, которые он говорит, потаенно подсмотреть, что он там делает. Быть может, вся эта шайка-лейка уже в курсе наших «тепленьких» отношений, и сейчас они вместе придумывают изощренную месть? У соседа хватит ума указать приставале на мои уязвимые стороны или, того хуже, рассказать о нашей давней вражде.

Я не могу ни о чем другом думать, только и знаю, что хожу кругами в ожидании подставы. Я машинально завиваю волосы, подкрашиваю ресницы и губы, отрешенно рассматриваю свое отражение в зеркале, каждое мгновение ожидая чего-то внезапного и непредсказуемого, даже находясь в доме, и в конечном итоге решаю не ехать в город. Я быстренько набираю Юльке короткое сообщение и сразу же отключаю телефон, чтобы не пришлось объяснять. Да и как тут объяснишь? Я настроилась держать оборону и отстаивать свое, даже если сила оппозиции будет превышать мою во стократ! И какой-то там упертый баран на мотоцикле не сумеет сломить меня. Я останусь здесь и не поддамся на дешевые провокации…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})