Дурная слава (СИ) - Евсеева Мария

Мама уже подоила коз, и те, вполне счастливые, миролюбиво щиплют траву. Вот только на соседнем поле какое-то оживление. Кажется, одноклеточные устроили бои без правил: они то ли гоняют мяч, а то ли сворачивают друг другу шеи. Вот бы реально друг друга покалечили! Радует, что прилипалы с ними нет.

Или не радует?

Я стараюсь не обращать на них внимания, но, заметив нас издалека, они сами проявляют интерес.

— Пш! Пш! Смотри, смотри, чем они занимаются! — устроившись на низкой, но крепкой изгороди, во всю глотку гогочут они. — Щас секас будет! Глянь, че творят, бессовестные!

— Тихо, не ори! А то спугнешь.

Дебилы! Расселись, как петухи на жердочке, и ждут концерта.

Но мы листаем учебник и быстренько проходимся по новейшей истории, по самой слабой Ромкиной стороне. Я сначала гоняю его по датам, а потом вкратце объясняю моменты, которые остались пробелами в знаниях. Но чтобы расслышать бормотание одноклассника, мне приходится к нему наклоняться и по максимум напрягать слух.

— Не могу на это смотреть! — воет кто-то. — Это слишком ущербное зрелище!

Вот и не смотри, сгинь!

Но они не унимаются:

— Джон, довольно прелюдии! Хватай его за пипку! Сколько можно жариться?

— Или лучше бросай эту дохлятину и иди к нам! У нас найдется, за что подержаться!

— Покувыркаемся!

Я понимаю, что озабоченные придурки от меня не отстанут, им только дай повод поглумиться. А Ромка — отличная причина, чтобы зацепиться и поржать.

Коротко взглянув в унылое лицо прыщавого одноклассника, я со злостью захлопываю учебник — сейчас точно не до истории! — откидываю его в сторону и твердым шагом направляюсь к веселящейся шайке-лейке. И пока я приближаюсь к этим питекантропам, они пересмеиваются все реже и реже и в конечном итоге совсем замолкают. Только Артур мечтательно улыбается. Вот ему-то я, пожалуй, и заеду. Как же я его ненавижу!

Я подхожу к соседу максимально близко и резко, не теряя ни мгновения, толкаю его со всей силы в грудь:

— Покувыркайся! — бросаю ему сквозь зубы и, убедившись, что он воспользовался моим советом, быстро покидаю пастбище.

С наступлением пятницы мое волнение заметно нарастает. Я тяну до последнего, прежде чем ответить на Юлькино сообщение, собираюсь ли я в ночной клуб. В выходные прилипала был тут, а ровно неделю назад, как раз таки в прошлую пятницу, он «провожал» меня до Озерков и, если бы не «находчивый» таксист…

Зажмурившись, я улыбаюсь и тут же запрещаю себе думать о том, что было бы, если. «Собираюсь!» — коротко пишу подруге и, отбросив все сомнения, ныряю в гардеробную.

Я выбираю укороченные светлые джинсы, футболку оверсайз, под которую надеваю черный топ, и отдаю предпочтение босоножкам с широкой пряжкой. Я особо не заморачиваюсь, не перебираю вещи в поисках чего-то сногсшибательного — для меня главное, чтобы одежда не стесняла движения, и на танцполе мне было комфортно. Но, взглянув на себя в зеркало, решаю завершить образ крошечной подвеской в виде перламутровой капли на позолоченной крученой цепочке.

Я начесываю волосы, укладываю их на один бок и слегка завиваю концы; подвожу брови, подкрашиваю ресницы, вместо помады наношу на губы полупрозрачный блеск малинового оттенка. Кажется, все.

Почти на бегу я подхватываю сумочку, кидаю туда телефон, мелкие деньги, ключи, мини-флакончик с любимым ароматом, зеркальце и, столкнувшись с папой на террасе, чмокаю его в щеку.

Своими потаенными тропами в короткий срок я добираюсь до остановки, а оказавшись в маршрутке, обнимаю Юльку крепко-крепко, потому что соскучилась. А еще и потому, что мое настроение сегодня какое-то уж очень хорошее.

— О! Ты все-таки решилась на ассиметричную стрижку? Тебе о-о-очень идет! — не скрывая восхищения, я рассматриваю подругу и, болтаясь в толчее салона из стороны в сторону, покрепче вцепляюсь в поручень. — И этот цвет, пепельно-благородный… Юль, офигенно! Просто бомба! Олег тебя уже видел?

— Ага, — она отчего-то смущается и опускает глаза.

— И что? Оценил?

Подруга молчит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я не сразу догадываюсь, что взглядом Юлька указывает на свой живот. Там, на ее оголенной загорелой коже, в двух пальцах от выпирающей тазовой косточки, из-под пояса брюк выглядывают крохотные кошачьи ушки, нанесенные плавными тонкими линиями.

Вообще-то я не приветствую издевательства над своим телом, но Юлькино тату так мило смотрится — кажется, будто игривый котенок затаился, вот-вот и выпрыгнет из своего укрытия, — что не могу сдерживать в себе эмоции.

— Ты с ума сошла! — с восторгом вскрикиваю я.

Получается слишком громко, и люди один за другим на нас оборачиваются.

— Есть немного, — смеется она. — Мы вместе ходили. Олег хотел себе трайбл на руку, и вот, — Юлька одергивает кофточку, пряча от любопытных подслеповатых старух, расположившихся на ближайшем к нам сидении, своего новорожденного питомца. — Я не смогла спокойно сидеть и наблюдать. Было немного страшно, но я это сделала.

— А родители?

— А что родители? — беззаботно пожимает плечами Юлька. — Я еще никогда не была так счастлива!

Зараженная ее необузданным счастьем, я протяжно вздыхаю. Но немного погодя спускаюсь с небес на землю.

Вот если они расстанутся, расстанутся на больной для Юльки ноте, поспешно сделанная татуировка еще долго будет бередить растоптанное в кровь сердце. Все они гребанные кобели! А блаженное отупение рано или поздно закончится.

Я бросаю внимательный взгляд на подругу и, наткнувшись на ее солнечную улыбку, снова поддаюсь беспечному состоянию.

Да гори оно все синим пламенем!

Сейчас.

Сегодня.

В случае с Юлькой.

Пусть ее блаженное отупение длится вечно!

— Аминь! — подытоживаю я. Беру подругу за руку, и мы, смеясь, выскакиваем в раскрытые двери маршрутки за несколько остановок до нужной нам остановки.

Пыльный вечерний воздух, жаром исходящий от расплавленного асфальта, не щадя, ударяет в лицо, но тенистая прохладная аллея предоставляет нам свое убежище. Болтая о всякой ерунде, мы еще час гуляем по вечернему городу и после сто пятидесятого звонка Олега наконец-то подходим к клубу.

— Ну и как это называется? — шутливо ругается «шкаф» и заключает Юльку в жутко крепкие объятия. После чего они целуются так долго, что я успеваю забыть, с кем сюда пришла. К тому же, слышу любимый трек — он зовет и манит меня.

Покачиваясь от нетерпения, я бросаю милующейся сладкой парочке:

— Встретимся внутри! — И не дождавшись какого-либо ответа, взбегаю по ступенькам, прохожу фейсконтроль, но уже в вестибюле понимаю, что Юлька и Олег поспешно следуют за мной.

На танцполе мы располагаемся практически в центре. Теперь это наше любимое место. На удивление, здесь свободно, и световые лучи не так часто бьют по глазам.

Несколько сознательных движений, и я выпадаю в параллельный мир, в котором нет никого и ничего, кроме меня и музыки. Я не вижу мелькающих туда-сюда лиц, не чувствую чужих нерасторопных конечностей — трек за треком я общаюсь со своим собственным телом на языке танца. Мне хорошо, я чувствую гармонию и умиротворение и даже не с первого раза реагирую на Юлькины фразы, которые подруга орет мне прямо на ухо.

— Смотри! — Чтобы привлечь мое внимание, она хлопает меня по плечу: — Он опять не сводит с тебя глаз!

— Кто? — не сразу въезжаю я.

— Тот парень! — кивком она указывает куда-то в сторону. — Помнишь, я о нем тебе рассказывала? В прошлый раз! Он тоже смотрел на тебя так!

— О ком ты? — я не понимаю, куда смотреть. Но делаю это только из вежливости к подруге. В действительности мне абсолютно все равно, кто и как на меня смотрит, пусть хоть дырку на мне протрет — я не растаю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но Юлька думает, что я придуряюсь.

— А он симпатичный! — многозначительно улыбается она и слегка подталкивает меня вперед.

— Да кто?

— Тот, который идет сюда! Темненький, в кожаной крутке! Кажется, он намерен с тобой познакомиться!