Ненужная мама. Сердце на двоих (СИ) - Лесневская Вероника

Позволяю себе пару секунд полюбоваться ими, проникнуться семейной атмосферой, хотя бы ненадолго прогнать мрак, который преследует меня, отравляя жизнь.

Очнувшись, ослабляю ворот траурной черной рубашки, расстегиваю пару пуговиц. Возвращаюсь в свою реальность, где нет больше места сентиментальности и добру. Остались лишь мрак и холод, в которых мне предстоит вариться одному. Незачем втягивать юную Богданову в это болото.

Хорошо, что Вика отказалась быть нашей няней. Пожалуй, сегодня же позвоню одной из тех пенсионерок, которых она мне порекомендовала.

Выдохнув, уверенно бросаю водительское кресло, обхожу капот – и приближаюсь к задней пассажирской дверце. Распахиваю ее, сразу же ныряю в салон... Вновь застываю, нависая над спящей девушкой.

В нос ударяет шлейф запахов, среди которых легко выделяю ее личный, который не спутать ни с чем. Тонкий, свежий аромат первых весенних цветов, как символ жизни и обновления. Он въелся мне в ноздри еще с той ночи, когда ей пришлось остаться у меня в квартире. Сохранился на постельном белье, полотенцах, моей футболке и даже вещах Алиски. Преследует меня до сих пор. Теперь и в машине поселится, так что никаким ароматизатором не перебить.

- Вика, приехали, - зову сорвавшимся шепотом.

Не реагирует, и тогда я подаюсь ближе. Касаюсь кончиками пальцев скулы, подцепляю непослушную прядь каштановых волос, которая упала на умиротворенное лицо, аккуратно убираю ее за ухо. Развернув ладонь, невесомо провожу костяшками по румяной, бархатной щеке.

Крепко стискиваю кулак. До боли и хруста суставов. Разжимаю.

Беру Богданову за плечо – и слегка встряхиваю. Немного небрежно, грубовато.

- Виктория Егоровна, - зову негромко, но строго, как обычно отдаю приказы медсестрам. – Доброе утро.

- М? Что? – вздрагивают и поворачивается ко мне.

Оказываемся лицом к лицу, встречаемся взглядами. Ее – сонный и растерянный, а мой…

- Приехали, - небрежно бросаю и, спрятав глаза, отстраняюсь.

Выпрямившись по струнке, будто кол проглотил, я подаю руку, чтобы помочь Вике выйти из машины. Но она не торопится. Опять испытывает меня своим трепетным отношением к дочке. Заботливо поправляет сбившуюся набок шапочку, приглаживает одежду и, кажется, собирается поцеловать ее на прощание. Если сделает это, я точно не выдержу – захлопну дверь, заблокирую замки и увезу Богданову домой. Не выпущу из квартиры – пусть дарит Алиске материнскую ласку, на которую я не способен. Очерствел и сдох. Даже для родного ребенка ничего светлого не осталось.

Благо, Вика вовремя останавливается. Проверив температуру тыльной стороной ладони, удовлетворенно кивает сама себе и покидает салон. На миг прохладная женская рука оказывается в моей, но суровый доктор тут же отдергивает ее.

- До свидания, Гордей Витальевич, - обращается деловито, выстраивая невидимую стену между нами, и я благодарен ей за это. Сам бы не смог - совсем расклеился.

- Всего доброго, Виктория Егоровна, - прощаюсь сухо и коротко.

У кованых ворот ее встречает старший Богданов, обнимает одной рукой, держа во второй садовый инвентарь, по-отечески целует в щеку. Сразу же обращает внимание на меня. Отпустив дочку, пожимает мне ладонь.

- Одинцов, рад тебя видеть, - искренне произносит, но следом хмурится. – Ты как?

- Нормально, - бесстрастно кидаю в ответ, не вдаваясь в детали.

О моей трагедии знают многие коллеги, ведь сразу после нее я исчез из медицины, бросил частную клинику, чего раньше никогда не случалось. Кардиология – моя жизнь, но пока что… не могу.

- Гордей Витальевич, не мучайте дочку в душном салоне, - укоризненно отчитывает меня Вика перед тем, как зайти в дом. - К тому же, у нее кормление скоро.

- И вам хорошего вечера, Виктория Егоровна. Разве я могу ослушаться ваших рекомендаций? – ухмыляюсь, провожая ее взглядом. - Не беспокойтесь, уже едем.

Киваю Егору Натановичу, собираюсь на выход, но он задерживает меня, хватая за рукав.

- Гордей, просьба у меня есть одна, - покосившись на Вику, ждет, пока она скроется из вида. – Я понимаю, что тебе не до медицины сейчас, но вдруг ты планируешь вернуться…

- Не вопрос. Если нужна моя помощь, выйду на работу. На днях няню для Алиски подберу – и смогу вам уделить время, - окидываю его профессиональным взглядом. - Что-то беспокоит?

- Не меня… - неожиданно заявляет, озираясь, будто боится быть застигнутым на месте преступления. - Прошу осмотреть Вику.

- Анамнез? – выдаю безэмоционально, но сам себя не слышу из-за нарастающего гула за ребрами.

Проклятые воспоминания. Накатывают не вовремя. Я не практиковал после смерти жены, но не только потому что мне было не до этого… Психологический барьер. И я бы преодолел его, чтобы помочь самому Богданову. Однако при упоминании Вики что-то идет не так. Ломается с треском, выпуская демонов недавнего прошлого.

- Врожденный порок сердца, - спокойно сообщает Егор, но каждое слово набатом отзывается в мозгу и сердце. Сглотнув, молча киваю. – Все необходимые манипуляции были проведены еще в детстве. Вика росла практически здоровым ребенком, но ей надо регулярно проходить обследование для профилактики. Очередное должно быть на днях. Все врачи в один голос твердят, что все в порядке, но я переживаю, как отец, сам понимаешь, - жестом указывает на автомобиль, в салоне которого спит моя дочь. - Тем более ты профессионал и видишь то, что другие могут упустить. В последнее время Вика стала больше нервничать в связи с новой работой, плохо спит, бродит по ночам, в общем, беспокоит меня. И если бы ты согласился…

- Да, я приму ее в начале следующей недели, - с трудом выбиваю эту фразу из груди, хотя следовало бы отказаться.

Буркнув что-то невнятное на прощание, я возвращаюсь к машине. Врезаюсь пальцами в руль и некоторое время неподвижно сижу, уставившись перед собой и тяжело переводя дыхание. Понимаю, что дико волнуюсь за нее. Главная ошибка врача – принимать пациента близко к сердцу.

- Ох, Виктория… За что ты на мою голову?

Глава 7

Виктория

Реактивной пулей влетаю в клинику, забыв захлопнуть за собой дверь. Игнорируя неудобные туфли, мчусь на каблуках как в домашних тапочках. Ни на секунду не отрываю взгляд от циферблата часов, будто таким образом смогу замедлить время.

Как назло, по дороге сюда застряла в километровой пробке, на въезде обменялась парой ласковых с брутальным хамом на люксовом, заляпанном грязью джипе, который сам же и подрезал меня на перекрестке, но то ли хотел унизить бабу за рулем, то ли познакомиться. Напоследок еще и сделала круг по парковке в поисках свободного места.

Закономерный итог – я неприлично опаздываю на прием, о котором договорился мой отец.

Не вижу смысла в том, чтобы чуть ли не каждый год просвечивать мое бедное сердце. Я в норме, черт возьми! Дома меня ждет целая коллекция положительных заключений разных врачей. Однако ради папиного спокойствия послушно шагаю по больничному коридору.

- Вы к кому? – порывается остановить меня медсестра в приемной, однако я пролетаю мимо быстрее, чем она успевает встать и сориентироваться.

- Кардиолог… Мне назначено… - отрывисто бросаю, не оборачиваясь.

Взглядом нахожу нужный кабинет, коротко стучусь – и тут же толкаю дверь, без спроса переступая порог. Внутри никого, рабочий стол врача пустует, в помещении царит тишина.

- Здравствуйте? – неуверенно произношу, и мой вопрос-приветствие эхом отбивается от стен и взметается к потолку.

Ответа нет…

Меня не дождались? Проклятье!

Не теряя надежды, все-таки делаю несколько шагов к столу, отмечаю идеальный порядок, словно за ним долго никто не сидел. Странно…

Краем глаза ловлю тень за ширмой – и выдыхаю с облегчением.

- Прошу прощения за опоздание, но очень надеюсь, что вы меня примете, - произношу громче и четче, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Поздно понимаю, что забыла уточнить у отца имя кардиолога.