Стальной Лев Революции. Восток.Книга вторая - Иван Евграшин

Группа перешла на нелегальное положение вечером 10 января, изобразив перед этим массовый запой и гуляние всей бригадой по случаю именин бригадира. Бригадиром на железной дороге был сорокалетний уголовник-рецидивист Антип Прохоров, по прозвищу «Пика». Холодным оружие он владел мастерски. Антип был из казаков, но какая-то нелегкая занесла его лет двадцать назад в тюрьму. Так и пошел по этой дорожке, пока судьба не привела его в ВЧК.

Последние бойцы пробрались в схрон минут двадцать назад. Группой Блюмкина в течение последних трех часов были организованы взрыв водокачки на станции Омск-товарная и поджоги двух складов с обмундированием и боеприпасами. На первом складе заодно разжились теплым обмундированием. Взрывы на втором были слышны террористам даже в тайнике. Заниматься тушением пожаров и спасением имущества особо было некому. В Омске полтора часа назад началось вооруженное восстание большевиков. В городе разгорались бои и, на данный момент, было совершенно неясно, кто возьмет верх.

Когда бойцы поели и немного расслабились, Блюмкин оглядел свое войско. Он получил как достаточно ясные инструкции от Дзержинского, так и строгий приказ не соваться в город, когда начнется восстание, от Троцкого. Главной задачей группы являлось пресечение железнодорожного сообщения на линии Омск — Новониколаевск. Теперь необходимо было решить, как действовать дальше.

Обсудили несколько вариантов и забраковали их. Пока говорили, Прохоров молчал, когда все замолчали, он пододвинулся к Блюмкину поближе и начал рассказывать. Слушали его внимательно, говорить просто так Антип не любил. Одним словом — «деловой».

— Товарищ Николай. Было у меня лет десять назад такое дело. Гуляли мы по Ярославской губернии, но не просто так, а выпасали карету, которая из Ярославля доставляла в четыре уезда жалование чиновникам. Охрана была серьезная, само собой, аж два десятка жандармов, а нас всего восемь было. Знали они, что мы рядом где-то, но мы тоже исхитрились. Речка там была, названия и не знаю, а через нее старый деревянный мост и кусты по обеим сторонам. Хорошие кусты, густые. Подпиливать ничего не стали, слишком заметно, подломили доски ломом снизу и столбы малеха перекосили. В кустах спрятались. Далее так было.

Въехала карета с деньгами на мост и провалилась. Прямо на днище села. Лошади испугались и на дыбы. Одна упала, ноги поломала себе и вторую побила.

Жандармы за оружие сразу схватились, собрались отбиваться. Время идет, а стрелять-то им некого. Мы сидим, не высовываемся, значит. Пошли двое жандармов смотреть чего под мостом, а там подпила-то нет. Провалилась карета и провалилась, сама навроде. А где мы подломили, где карета поломала уже и не разобрать никак.

Вылезли жандармы из-под моста-то, доложили, что и как. Тут офицер приказал одному десятку спешиться, чтобы значится карету вытащить. Мы сидим и ни гу-гу. Ждем, чего дальше делать будут. Стал один десяток вытаскивать, а другой сторожит. Да как тут вытащить-то? Карета тяжелая, колеса перекосило, лошади только мешают. Мы с товарищами сидим, не лезем, рано еще.

Маялись они, маялись, а не получается вытащить. Посудили жандармы — порядили, а делать нечего. Опять же и успокоились они, мы-то тихо сидим. Спешился и второй десяток, полезли они всем скопом вытаскивать карету свою. Только офицер на лошади сидит, командует. Гомон стоит, орут, матерятся, а мы фитили у бомб поджигаем.

Токмо они все взялись, мы четыре бомбы и швырнули в самую кучу. Тут кто куда. Кого убило, кого побило, кто врассыпную. Вот тогда и мы из кустов выскочили.

Нам бы и сейчас как-то так сделать на железной-то дороге.

Антип закончил рассказ и замолчал.

— Сколько взяли-то тогда? — спросил рассказчика второй боевик.

— Ничего не взяли. Полусотню казаков черт принес. Всех они побили. Я тогда еле ушел. В речке отсиделся.

— А бомбы где брали?

— Был у нас один паренек из эсеров, идейный, а бомбы хорошие делал. На той речке он и сгинул.

Пока Антип рассказывал, его никто не перебивал. Через некоторое время двое из минеров, до этого что-то обсуждавшие в полголоса, подсели к Блюмкину. Тот, что постарше, товарищ Алексей, начал говорить.

— Товарищ Николай, мы вот, что думаем. Можно сделать, как Антип рассказал, только немного по-другому.

Берем паровоз, пару вагонов и двигаем к ближайшему небольшому мосту в сторону Новониколаевска. На самом мосту взрываем и снимаем рельсы. Потом загоняем паровоз и один из вагонов на небольшой скорости на мост. Они с пути сходят. Только чтобы с моста не упали. Все это подрываем, если получится, то вместе с мостом. Не удастся уронить паровоз — тоже не беда. Главное — враскоряку его поставить. Подорвем колеса и котел. Так, Миша?

Второй минер внимательно слушал, что говорит Алексей. На вопрос утвердительно кивнул.

— Так, Алексей. По-другому можно паровоз на большой скорости пустить, чтобы он с моста упал. Потом на мост загоняем вагон с взрывчаткой и подрываем. Тоже хорошо будет.

— Можно и так тоже. На месте разберемся, как лучше, — первый минер кивнул и продолжил рассказывать. — Затем рвем рельсы и разбираем путь с двух сторон перед мостом. Ставим мины под целые рельсы. С какой бы стороны состав не подошел, он тоже с пути сойдет. Если не сойдет, вдруг успеют затормозить, то паровоз подорвется.

Все равно остановим движение. Нам же нужен затор на железной дороге. Вот его мы и устроим.

Блюмкин внимательно выслушал обоих.

— Взрывчатки хватит?

— Хватит, товарищ Николай. Мы на том складе много взяли. Мин шесть штук есть. Должно хватить. Вот со временем как быть? Можем не успеть, работы много.

Блюмкин повернулся к внимательно слушающему Антипу, — Что думаешь?

— Может и успеем. Мы же ремонтники. Надо брать наш вагон с инструментом. Паровоз тоже не проблема. На нашей станции и возьмем. Пока в городе бардак, никто и не заметит, что мы паровоз угнали. Вот паровозную бригаду, где найти?

— С хозяином нашим переговорю. Думаю, он нам поможет с бригадой. Как уходить будем? — Блюмкин посмотрел на Прохорова.

— Зачем уходить, товарищ Николай? Можно рядом подождать и посмотреть, что из всего этого выйдет. Если получиться, то и ремонтников побить. Пулемет у нас есть. Отойдем на версту-две от железки и схоронимся. Я с каторги зимой бежал. Знаю, как в тайге в стужу не пропасть. Елей в лесу много, а может, и на заимку охотничью выйдем. Заляжем, и будем ждать. Взрыв-то мины все одно услышим. Искать нас не станут. Не до того им будет. Возьмут наши власть в городе — хорошо. Белякам из Новониколаевска солдат сложнее будет подвезти. Не смогут — тоже ничего. Пока паровоз тот вытащат, уже, глядишь, и поздно будет. Нужно чтобы белые подольше разгребались на железке.

Некоторое время обсуждали детали предстоящей операции, потом Блюмкин условным сигналом вызвал в погреб хозяина дома. Они вместе с Антипом разговаривали с Рожковцом около получаса. Договорились обо всем, даже о лыжах и салазках.

Через два часа диверсанты покинули свое убежище и отправились «ремонтировать» железнодорожные пути.

Глава 4

Железнодорожная ветка Екатеринбург — Курган. В 100 вестах от Екатеринбурга. Поезд Верховного Правителя России. 14:00.

Александр Васильевич Колчак не то, чтобы нервничал. Он был в бешенстве.

Только что ему доложили о вооруженном восстании большевиков в Омске. По сообщению, полученному из Ставки, бои в городе шли с переменным успехом. Восставших было не так уж и много по сравнению с общим количеством колчаковцев в городе. Беда была в другом. Боеспособных частей в городе просто не было.

Две дивизии, которые только начали формировать, были не в счет, так как по численности не дотягивали до батальонов и состояли из только что мобилизованных крестьян, которые просто отказались выходить из казарм. С другой стороны, ожидать иного поведения от людей, пока еще не прошедших солдатского обучения, было бы странно, но адмирала это мало интересовало.

Он метался по салону пульмановского вагона, сбивая на своем пути кресла, и, в ярости сжимая кулаки, шептал:

— Предатели! Запорю шомполами, а потом прикажу расстрелять. Чтобы другим неповадно было. Что эти черноногие тупые ублюдки о себе возомнили? Россия в опасности, а они из казарм не вышли!

Кричать он не мог, спазм перехватил горло, поэтому ругался и богохульствовал Александр Васильевич шепотом.

Колчак уповал на то, что в Омске находилось громадное количество офицеров, служащих в различных министерствах и ведомствах, которые одним своим числом могли задавить восставших.

Проблема была в том, что подавляющее большинство этих людей были теми самыми офицерами военного времени. Адмирал рассчитывал на окружавших его «лучших людей России», не понимая, что бывшим студентам и разночинцам, купцам и интеллигентам, среди которых было очень много неудачников всех мастей, ленивым дворянчикам и проходимцам, нашедшим теплые местечки в Омске, Томске, Иркутске и других городах, вплоть до Владивостока, было совершенно наплевать на окружающую действительность. Лишь бы им было хорошо. Они всей толпой возрождали «Великую Россию». Возрождали так, как сами видели и считали нужным. В основном поркой и расстрелами. Они хотели получить Россию, в которой будет их общество, с их неотъемлемыми правами, привилегиями, статусами и хрустом французских булок. Большинство из них увидели в происходящем возможность взлететь повыше и шанс оттеснить старую аристократию. В разрушении привычного старого порядка практически все эти люди обвиняли кого угодно, но только не себя.