Виктор Цой. Последний герой современного мифа - Виталий Калгин

Павел Крусанов:

Где-то с августа 1981-го Цой, одолжив у меня бонги, цилиндры которых были покрыты ярким малахитовым пластиком, вместе с «Рыбой» и Валинским усердно репетировал акустическую программу. «КИНО» в ту пору еще не родилось – группа называлась «Гарин и Гиперболоиды». Носитель редкого мелодического дара, Цой, разумеется, царил здесь безраздельно. Секрет заключался в эксклюзивной формуле вокала. Цой вел основную партию, а «Рыба» с Валинским заворачивали этот добротный продукт в такую, что ли, неподражаемо звучащую обертку. У Валинского был чистый, сильный, красивый голос, кроме того, он довольно долго и вполне профессионально пел в хоре – таким голосовым раскладкам, какие он расписывал для «Гарина…», позавидовали бы даже Саймон и Гарфункел. Цоевский «Бездельник» («Гуляю, я один гуляю…»), под две гитары и перкуссию, грамотно разложенный на три голоса, был бесподобен. Возможно, это вообще была его, Цоя, непревзойденная вершина. Я не шучу – тот, кто слышал «Гарина…» тогда вживую, скажет вам то же самое (тропилловская запись альбома «45», составленного из песен той поры, делалась, увы, уже без Валинского, пусть и с участием практически всего «Аквариума»)[58].

Конечно же, ни о какой-либо концертной деятельности ребята пока мечтать не могли, все музицирование сводилось к исполнению песен в компании знакомых и друзей. И вот как-то так получилось, что на дне рождения Игоря «Пиночета» Покровского (по другой версии, Алексея Рыбина, поскольку дни рождения Игоря и Алексея практически совпадают) появился Борис Гребенщиков, и, как рассказывает он сам, «самым существенным событием мероприятия стало то, что глубокой ночью Цой вместе с Рыбиным стали петь свои песни»[59].

Уехал же Гребенщиков оттуда с четкой мыслью «о том, что нужно немедленно поднимать Тропилло и, пока вот это чудо функционирует, его записывать»[60].

Борис Гребенщиков:

Тогда как танком прокатило, я и подумать не мог, что такой величины автор вырос в Купчине и доселе никому не известен. На следующий день стал звонить друзьям-звукорежиссерам, уговаривая их немедленно записать песни Цоя, пока ребятам еще хочется играть. Я очень счастлив, что оказался в нужный момент[61].

Тем временем к началу 80-х годов в СССР сформировалось полноценное рок-движение, которое власть даже поддерживала, не желая провоцировать протестную стихию. Так, по государственной инициативе в 1981 году был открыт ставший настоящей легендой первый в Союзе Ленинградский рок-клуб.

Разумеется, Цой с Рыбиным решили вступить в рок-клуб, членство в котором давало хоть какие-то возможности более-менее официально выступать перед публикой.

Отрепетировав всю программу еще раз, группа довольно успешно показала себя перед приемной комиссией и, ответив на ряд идеологических и других вопросов, была принята в рок-клуб.

Федор Лавров:

В рок-тусовке было явственное расслоение даже по возрасту. Люди, которые были всего на несколько лет старше, хипповали. А для панков хиппи были вчерашним днем. Для нас «Аквариум», заявлявший, что они играли панк на фестивале в Тбилиси, был унылой хиппанской музыкой. Удивительно, что, когда «КИНО» вступило в рок-клуб, хотя «Рыба» и Цой были панками, к ним тоже стали относиться с ревностью[62].

Алексей Рыбин:

В Ленинграде теперешние «лучшие друзья» Цоя нас вообще не воспринимали! Кроме «Аквариума» и «Зоопарка», нас все считали гопниками. И в рок-клубе мы были какими-то отщепенцами. Нам устроили всего два концерта, в порядке общей очереди. И вся околомузыкальная тусовка нас презирала[63].

Виктор Цой. Июнь 1982 года, Ленинград. Юбилей «Аквариума». Возле общежития Кораблестроительного института. Фото – Алексей Вишня

Владимир Рекшан, музыкант:

Весной 1982 года, когда я пришел в рок-клуб на концерт, о будущих потрясениях и речи не шло. Зал Дома народного творчества предназначался для театральных постановок, и отличались клубные концерты отвратительным звуком. Половину концертов народ проводил в буфете, где продавалось пиво, кофе и мелкая закуска. Я обычно приходил на Рубинштейна, чтобы встретить знакомых и поболтать, проявив таким образом причастность к определенной социальной группе. Постоянно появлялись новые люди, и, если ты планировал продолжать сценическую деятельность, следовало держать нос по ветру. Никого не встретив в буфете, я отправился в зал и сел в партере, услышал, как объявили дебютантов: «Группа „КИНО“!» Несколько человек в зале вяло захлопали в ладоши. На сцене появился сухопарый монгол в рубахе с жабо, сделал сердитое лицо и заголосил. Монгол оказался Цоем. Рядом с ним на тонких ножках дергался славянин, и оказался он Алексеем Рыбиным, «Рыбой». Откуда-то из-под сцены периодически вылезал БГ с большим тактовым барабаном и исчезал обратно.

«И что они этим хотели сказать?» – несколько надменно подумал я, забыв, что и сам двенадцать лет назад выбегал на университетские подмостки босиком…[64]

Вскоре группе пришлось расстаться с ударником. Олега Валинского забрали в армию, и Виктор с Алексеем остались одни.

Олег Валинский:

Сначала меня направили в учебку в Павловск, там была радиоразведка… А потом полтора года я служил на Кубе… А придя из армии в ноябре 1983 года, я узнал, что Цой с «Рыбой» уже не играют вместе[65].

Виктор Цой:

Первый концерт в рок-клубе, в 8 г-м году, мы играли в таком составе: я и «Рыба», барабаны – звучала фонограмма электрической ударной установки, Миша Васильев (из «Аквариума») играл бас, а Дюша (Андрей Романов, также «Аквариум») – клавишные. Концерт прошел ровно, понравился и нам, и публике[66].

Виктор продолжал писать песни, подолгу оттачивал их, обыгрывая те или иные гармонии, Алексей приезжал к нему, вместе они придумывали аранжировки, готовясь к будущей гастрольной деятельности.

Алексей Рыбин:

Витька был упорным и в этом плане трудолюбивым человеком. Некоторые песни рождались у него очень быстро, но над большей частью того, что было написано им с 1980 по 1983 год, он сидел подолгу, меняя местами слова, проговаривая вслух строчки, прислушиваясь к сочетаниям звуков, отбрасывая лишние и дописывая новые куплеты… Так же осторожно он относился и к музыкальной стороне дела. Витька менял аккорды до тех пор, пока не добивался гармонии, которая полностью удовлетворяла бы его, – в ранних его песнях практически нет сомнительных мест, изменить в них ничего невозможно[67].

После бурной встречи Нового, 1982-го года и довольно удачных концертов в Москве, устроенных московским музыкантом Сергеем Рыженко, о которых можно прочесть в многочисленных воспоминаниях и рассказах свидетелей, Виктор с Алексеем, с подачи БГ, решают записать свой первый альбом. Решено было и сменить название группы, поскольку старое – «Гарин и Гиперболоиды», – как этого и следовало ожидать, перестало устраивать музыкантов, тем более что применительно к дуэту (Цой – Рыбин) оно звучало достаточно странно. «Вы же новые романтики – вот и исходите из этого», – дал свое отеческое наставление Гребенщиков.

Алексей Рыбин:

После поездки в Москву к Троицкому и Липницкому о наших удачных гастролях в Питер дошли слухи, на Цоя стали обращать внимание. Так что столица нас оценила первой… Мы искали какие-то пути… Все записывали свою музыку дома на магнитофон, по счастливому стечению обстоятельств мы познакомились с БГ и группой «Аквариум»… И по-моему, именно Борис инициировал эту запись, убедил Тропилло и убедил своих друзей[68].

С рождением названия «КИНО» связано много разнообразных легенд. К примеру, Алексей Дидуровутверждал, что такое название закрепилось за группой после новогодних гастролей в Москве. Кто-то из гостей, увидев, как молодые, разогретые красным вином Алексей и Виктор плещутся в ванной голышом, произнес в восхищении: «Ну, вы даете, ребята, просто кино какое-то!»

Сам же Алексей Рыбин вспоминал, что название «КИНО» пришло после того, как они с Цоем провели целый день за перевиранием всевозможных слов. Толкового на ум ничего не приходило (рассматривались даже «Ярило» и «Пионеры»). В итоге, после целого дня мучительных переборов всевозможных существительных, внимание ребят, шагавших по Московскому проспекту, привлекла надпись «КИНО», одиноко светившаяся на крыше кинотеатра «Космонавт».

Алексей Рыбин:

Я, кстати, сказал Вите: «А вот „КИНО“ как тебе?» – «Полное говно, – сказал Витя. – Не пойдет, это не название, безликое абсолютно, ничего за ним нет, ничего не понятно, какое кино, что за кино…» Прошел день в перебирании слов, и потом изможденный Витя сказал: «Хрен с ним, пусть будет „КИНО“…»[69].

«Во всяком случае, ничем не хуже, чем „Аквариум“», – решили Цой с Рыбиным, и группа обрела новое имя.