От земель к великим княжениям. «Примыслы» русских князей второй половины XIII – XV в. - Антон Анатольевич Горский

разъясняется именование Александра Ивановича Нижегородского «братом» в приписке к его грамоте, сделанной в середине 40-х гг. внуком Василия Кирдяпы Федором Юрьевичем («се аз, князь Федор Юрьевичь, [в] зрев в сию грамоту и в своего брата, государя нашего Александра Ивановича»)[251]. Александру Ивановичу Борисову внуку Федор приходился троюродным племянником и по отношению к нему должен был бы употребить термин «дядя», а не «брат», а вот Александр Иванович Кирдяпин внук для Федора был двоюродным братом, и в отношении него данное словоупотребление являлось правомерным. Грамоты Александра Ивановича Нижегородского и грамоты Александра Ивановича Борисова внука выданы на различные территории – у первого на нижегородские, у второго – на суздальские. Общим между ними является лишь то, что пожалования делались Суздальскому Спасо-Евфимьеву монастырю, что, разумеется, не может быть аргументом в пользу тождества этих князей[252].

Таким образом, следует полагать, что в начале 1419 г. Василий I передал нижегородское княжение Александру Ивановичу, внуку Василия Кирдяпы Дмитриевича, ставшему его зятем (входил ли в подвластную Александру Ивановичу территорию Городец, остается неясным за отсутствием данных), а после его смерти, не позднее начала 1423 г., вернул Нижний в состав своих владений. Очень скоро, однако, ситуация вновь изменилась.

Известна дошедшая в списках XVII в. жалованная грамота Даниила Борисовича Нижегородскому Благовещенскому монастырю, выданная на земли в Посурье «маиа в 8 того лета, коли князь великыи Данило Борисович вышол на свою отчину от Махметя царя в другий ряд»[253]. Махметом на Руси называли хана Улуг-Мухаммеда, правившего с 1420 по 1438 г., затем изгнанного соперниками и ставшего в 1440-е гг. основателем Казанского ханства. Л. В. Черепнин относил эту грамоту к концу 20-х – началу 30-х гг. XV в.[254]. И. Б. Греков предложил датировать ее 1424 г.: он связал упоминание о вокняжении Даниила Борисовича с неопределенностью, высказанной Василием I в отношении обладания Нижним Новгородом в одной из его духовных грамот (датировка которой неясна): «А оже ми дасть Богъ Новъгородъ Нижний, и язъ и Новымъ городомъ Нижнимъ благословляю сына своего, князя Василья»[255]. Проблема, казалось бы, была снята с обнаружением составленного в 1628 г. перечня грамот, выданных Благовещенскому монастырю; указанная грамота Даниила Борисовича датировалась там 6950 (т. е. 1442) годом[256]. В это время Улуг-Мухаммед был в состоянии войны с Василием II, позже, в 1444–1445 гг., сам находился в Нижнем Новгороде[257], и вполне естественно, что он мог выдать ярлык на нижегородское княжение враждебному Москве князю. Такой датировке вроде бы хорошо соответствует факт выдачи в 1444 г. вдовой Даниила грамоты (на село в Суздальском княжестве) «по приказу своего господина князя Данила Борисовича»[258] – легко допустить, что именно между 1442 и 1444 гг. престарелый (как минимум на восьмом десятке, судя по времени начала политической деятельности его младшего брата Ивана – 1383 год) князь скончался. Мнение о 1442 г. как дате второго вокняжения Даниила Борисовича в Нижнем Новгороде утвердилось в историографии[259]. Но недавно были сделаны две находки, вынуждающие от него отказаться.

Во-первых, было обнаружено описание пергаменного сборника, составленного «в лето 6932 месяца января 20… при благоверном князе Даниле Борисовичи, при освященном митрополите Фотии Киевском всея Руси Иосифу архимандриту Печорскому»[260]. Речь идет о Нижегородском Печерском монастыре, следовательно, надо полагать, что в январе 1424 или 1425 г. (в зависимости от того, каким хронологическим стилем пользовался автор записи – сентябрьским или мартовским) Даниил Борисович являлся нижегородским князем. Обративший внимание на эту запись Д. И. Иванов связал ее с текстом упомянутой духовной грамоты Василия I. Он предположил, что жалованная грамота, датируемая (по перечню XVII в.) 1442 г., говорит о вторичной («в другий ряд») выдаче Улуг-Мухаммедом Даниилу ярлыка на Нижний Новгород, а первый такого рода факт имел место в 1424 г., когда Василий I был озабочен проблемой наследования его малолетним сыном Василием великого княжения (в обход брата Юрия Дмитриевича) и стремился получить поддержку от своего тестя Витовта и хана Улуг-Мухаммеда, который тогда в борьбе за власть пользовался помощью великого князя литовского и как раз в начале 1424 г. восстановил свои позиции в Орде. Эта ситуация и отразилась в духовной Василия I, которую следует отнести, таким образом, к 1424 г.[261].

Вывод Д. И. Иванова о получении Даниилом Борисовичем ярлыка на нижегородское княжение в 1424 г. представляется справедливым. Но практически одновременно с его наблюдениями был опубликован вновь обнаруженный текст молитвы, прочитанной над гробом Даниила Борисовича[262]. Причем молитва зачитывалась от лица митрополита Фотия, умершего 2 июля 1431 г.[263]. Таким образом, в 1442 г. Даниила уже давно не было в живых, и в перечне 1628 г. следует предполагать хронологическую ошибку. Опубликовавший молитву Фотия Б. М. Пудалов предположительно датировал княжение Даниила Борисовича в Нижнем Новгороде 1426–1429 гг.[264]. Верхняя дата не может быть принята, так как в договоре Василия II со своим дядей Юрием Дмитриевичем от 11 марта 1428 г. Нижний упоминается в перечне владений московского князя[265]. Нижняя дата также неверна, так как Даниил был нижегородским князем уже в 1424 г. (Б. М. Пудалову не могли быть известны наблюдения Д. И. Иванова). Весной 1423 г. состоялись поездки в Литву сначала митрополита Фотия (он был у Витовта в марте), а затем жены Василия I Софьи Витовтовны с малолетним наследником московского стола Василием Васильевичем. Целью этих поездок было получение от Витовта поддержки в деле обеспечения наследственных прав его внука на великое княжение московское, ограждения их от притязаний со стороны братьев Василия I. Витовт в результате выступил в качестве гаранта двух последних духовных грамот Василия Дмитриевича, а находившийся в то время в Литве хан Улуг-Мухаммед (он был временно вытеснен из Орды своим соперником Бораком), по-видимому, выдал на имя Василия Васильевича ярлык на великое княжение при жизни его отца[266]. Платой за поддержку прав будущего Василия II на престол и могла стать уступка Нижнего Новгорода Даниилу Борисовичу. Надо вспомнить, что Даниил приходился великому князю литовскому двоюродным племянником: его матерью была дочь Ольгерда (родного дяди Витовта) Аграфена[267]. Ранее обстоятельства сложились так, что Даниил опирался на поддержку Едигея, врага Витовта; но после гибели ордынского временщика (1419 г.) ему было естественно обратиться за помощью к могущественному дяде. Жалованная грамота Даниила выдана 8 мая того года, когда он «вышел на свою отчину». Возможно, это был 1423 год: Даниил мог также находиться в Литве, приехать оттуда на Русь одновременно с возвращением великой княгини и сразу же вступить в свои владельческие права. Но не исключено, что приведение в действие соглашения Москвы с Витовтом и Улуг-Мухаммедом затянулось до 6932 сентябрьского года и грамота датируется 8 мая 1424 г.

Таким образом, вокняжение Даниила Борисовича в Нижнем следует относить ко времени от апреля 1423 до начала 1424 г.[268] (поскольку если пергаменный сборник 6932 г. датирован по сентябрьскому стилю, что вероятнее, то 20 января 1424 г. Даниил Борисович уже был нижегородским князем). Входил ли во владения Даниила Борисовича Городец, как и в случае с Александром Ивановичем, судить не представляется возможным. До марта 1428 г. Даниил скончался, и Нижний вновь был возвращен под власть великого князя московского. Возможно, это случилось еще при Василии I, так как последний 8 февраля 1425 г. выдал жалованную грамоту на дер. Филипповскую в Мещерске, т. е. в районе устья Клязьмы, восточнее Гороховца – на территории Нижегородского княжества[269]. Но не исключено, что Гороховец с волостями или часть этой территории оставались (в отличие от времени княжения Александра Ивановича, одна из грамот которого выдана на гороховецкие земли, в том числе Филипповскую[270]) после вокняжения Даниила под московской властью[271].

Что касается Суздальского княжения, то о его принадлежности судить можно только предположительно. Возможно, около середины 20-х гг. зять московских князей Александр Иванович Борисов внук делил там власть со своим отцом (который по смерти Даниила Борисовича остался старейшим в роду суздальских князей) – к этому времени относится грамота последнего Спасо-Евфимьеву монастырю на с. Переборовское близ Суздаля, данная по совету с «Олександромъ, сыномъ своим»[272] (Иван Борисович мог вернуться на Русь вместе с братом Даниилом в результате того же соглашения Василия I с Витовтом и Улуг-Мухаммедом). Александр Иванович пережил отца (имеется грамота, где он говорит о «помине души» родителей[273]), а после его смерти около 1433 г. какое-то время действовал его сын и племянник Василия II по матери Семен[274]. Можно предполагать, что он считался суздальским князем: