Самовар над бездной - Святослав Иванов

Трамвай неторопливо и плавно шёл по улицам знакомой-незнакомой Москвы. Он был прозрачным со всех сторон, так что Иван мог свободно таращиться на все никогда не виданные им достопримечательности этого прекрасного будущего.

– Скажите всё-таки, какой это год? – тихо попросил Иван.

Вольф начал рассказывать Ивану о Шуховской башне, словно бы тот был туристом и вовсе её никогда не видел.

Какой-то молодой человек с усами повернул синеющий на стеклянной стене рычажок – стены и потолок вдруг стали просвечивать слабее, затемнившись, словно солнечные очки.

– Да нет же солнца! – крикнул кто-то.

– Поверните обратно!

– Мне надо, – строго сказал усатый. Спор утих.

На следующей остановке в трамвай зашли три полисмена в своей удивительной форме мягкого тёмно-оранжевого цвета. Они медленно двигались из начала трамвая к его концу, вяло проверяя документы у пассажиров.

– Выходим на следующей остановке, – сказал Ивану Вольф. – От ментов здесь стоит держаться подальше

– Здравствуйте, – сказал, подойдя, один из полицейских. – Околоточный Панов. Мы бы хотели посмотреть ваши удостоверения личности.

У Ивана перехватило дыхание. Вольф выдержал паузу.

– Видите ли, – сказал он. – Мы здесь находимся по работе. Мы не можем вам сейчас ничего показать, но, я вас уверяю…

– Мы – полиция, и это наше конституционное право – получить документ, удостоверяющий личность человека, который заинтересовал нас по той или иной причине, не обязательно подлежащей разглашению, – затараторил щетинистый.

– Понимаете, мы с вами в некотором роде коллеги, – парировал Вольф. – Свои люди – сочтёмся, как говорится…

То, что произошло дальше, случилось так быстро, что взгляд Ивана толком не успел этого зафиксировать. Один из пассажиров, тот самый усатый юноша, вдруг выкрутил рычаг затемнения стёкол до максимума, и салон погрузился в полумрак. Он выскочил в проход и что-то громко крикнул, и все пассажиры, кроме Ивана, Вольфа и мнимых полицейских, оказались лежащими на полу. Трамвай резко тормознул.

– Я – представитель Свободной Республики Курдистан и требую немедленного вывода ваших войск с его территории, – отчётливо сказал юноша. – В подкрепление своего требования я беру в заложники всех пассажиров данного экипажа и обязуюсь не отпускать их вплоть до президентского указа о начале вывода войск!

– Началось… – донесся откуда-то мужской голос с подчёркнутой ноткой уныния. В ответ раздалось несколько смешков с разных сторон салона.

– Молчать! – заорал террорист. – А не то я приведу в действие пояс смертника. А вы что стоите?

Полицейские растерянно переглядывались. Иван потихоньку сползал со скамейки на пол. Только Вольф сохранял невозмутимость и чистил перочинным ножиком откуда ни возьмись появившееся в его руках яблоко.

– Ну что, защищайте нас, а потом уже можете проверить документы, – съязвил Вольф.

Они ещё раз переглянулись и, развернувшись, нерешительно двинулись в сторону террориста.

– Стоять! Стрелять буду! – заорал тот, хотя в его руках и не было никакого оружия.

Кто-то опять засмеялся.

– Я сейчас здесь всё взорву нахер! – вновь заорал террорист; он хоть и был смугловат, говорил вовсе без акцента, который мог бы выдать в нём курда.

Оранжевые мундиры сиротливо сгрудились в проходе между рядами. Они явно не знали, что делать. Террорист смотрел на них крайне свирепо.

– Ну что, будем арестовывать, или как? – снова спросил Вольф. В ответ послышались многочисленные смешки и одобрительные возгласы.

На три-четыре полицейские ринулись на врага, который в ответ истошно заорал и пустился врукопашную.

В этот момент водитель открыл двери, и множество пассажиров бросилось на улицу, часть, впрочем, осталась. Иван с Вольфом были среди выскочивших, и уже спустя пару минут, завернув за угол, они оказались на обычной городской улице, жившей своей жизнью, будто бы поблизости всё тоже шло своим чередом.

– Ты не бойся, там никто не пострадает, разве что наши друзья получат пару синяков, – сказал Вольф. – Это затянувшийся бзик правительства – проверки на бдительность. По их плану, все граждане страны, или хотя бы жители больших городов, должны идеально знать, что нужно делать в случае атаки бомбиста. Такие учения проводятся в Москве чуть ли не каждый день. Причём Курдистан уже свободен, а они всё по старым методичкам работают.

– То есть и в будущем здесь тоже не избавились от идиотских властей?

Вольф стал смотреть в другую сторону и вновь заговорил о каком-то примечательном здании на пути.

Тем временем они каким-то замысловатым путём подошли к месту, в котором Иван сегодня вернулся к жизни. Отмахнувшись от очередного вопроса, Вольф вдруг резко остановился. У входа в антикварный магазин была толпа полицейских. Люди в оранжевом ползали по земле, что-то подбирали и фотографировали со всех ракурсов.

– Так, задержка вышла, – сказал Вольф. Они развернулись и пошли в противоположную сторону, Вольф задумчиво что-то бормотал. Потом он предложил присесть. Осмотревшись, он задымил электронной сигаретой. – Расскажи-ка мне, что с тобой произошло.

Иван сбивчиво рассказал про бандитов, мусорный бак и загадочное забытье. Иногда Вольф заканчивал за Ивана фразы – будто и так в подробностях знал, что произошло.

– Так. А теперь представь себе, что ты остался дома и не пошёл за кейсом.

– Так.

– Лучше бы ты там остался. Ты хорошо можешь себе представить, чем ты занимался бы прямо сейчас?

– А какой сегодня день недели?

– Суббота.

– А время?

– Часа четыре.

– Наверно я недавно бы проснулся. Или, может быть, сидел бы в гостях.

– Вот, ты можешь себе это представить. Гипотетически такое развитие реальности существует. Если то, остался ты дома или оказался здесь, в серьёзной степени повлияет на судьбы многих людей, такая реальность обнаружится почти наверняка.

– Слушайте, что за борхесовские теории… Мне не нужна теоретическая физика, я и без этого пойму.

– Это не теория, это очень даже практика. Ты – здесь.

– Хорошо, что это за год?

– Да ты можешь меня послушать, наконец? В общем, другая реальность ответвилась бы от той реальности, в которой ты находился, если бы ты (останься ты дома) натворил бы дел, которые в серьёзной степени изменили эту реальность. Или если ты натворишь дел по возвращении отсюда – тех дел, которых ты не натворил бы, оставшись там.

И тут Вольф рассказал Ивану о чагах. Чага – пространственная аномалия, связывающая между собой реальности. Она возникает в той географической точке, где произошло событие, которое обусловило разветвление реальности. У каждой чаги есть свой график открытия.

– Например, та чага, в которую угодил ты, открывается раз в сутки примерно на тридцать секунд в августе-сентябре. Минутный диапазон – с 22:31 по 23:17.

– И что это значит?

– Значит, в этот диапазон времени на этой географической точке открывается дверь в иную реальность. Вернее, в одну из двух реальностей, приписанных к этой чаге. Чаг на карте мира и особенно России огромное множество, но зарегистрирована нами лишь самая малая часть. Количество хорошо изученных реальностей едва перевалило за сотню. Абсолютное большинство чаг – девяносто девять процентов – открываются так редко, что зарегистрировать их почти невозможно. Но это целая наука…

– И вы как раз такой учёный?

– Нет, куда мне. Я просто функционер. Моя работа – блюсти близлежащие чаги в этой реальности. С моим коллегой в Стволе что-то произошло, и в этом году просто жуткая запарка… Вот тебя и упустил.

– В каком стволе?

– Ах да, забыл тебя обрадовать. Тебе повезло. Та реальность, в которой ты живёшь, условно признана Орденом за стволовую реальность, Ствол, как мы это называем. Это такая система отсчёта координат, нулевая параллель. Это самая нейтральная реальность, в которой мир максимально далёк одновременно от благоухающего рая и от ужасов антиутопии. Ну и история Ордена именно оттуда и началась.

– Что за Орден такой?

– А трудно догадаться? Орден – это мы. Межреальностная организация, контролирующая чаги и старающаяся не допустить непоправимых последствий. Я представляю гуманитарное крыло организации: мы изучаем реальности, разными методами ищем новые, помогаем провалившимся людям вернуться домой, и так далее. Есть ещё коммерческое крыло, его представители используют чаги для торговли, добычи всяких дефицитных штук, игры на бирже, ну и так далее. Иногда они даже опускаются до грабежа, но мы боремся с этим как можем. Впрочем, мы в любом случае от них зависим, равно как и они зависят от нас. Мы находимся в вечной борьбе, но не можем ни существовать друг без друга, ни как-то подчинить друг друга.