Молотов. Тень вождя - Б. Соколов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Тот, кто теперь предлагает нам политику принудительного займа, принудительного изъятия 150—200 миллионов пудов хлеба хотя бы у десяти процентов крестьянских хозяйств, то есть не только у кулацкого, но и у части середняцкого слоя деревни, то, каким бы добрым желанием ни было это предложение проникнуто, тот враг рабочих и крестьян, враг союза рабочих и крестьян».
Сталин поддержал Молотова репликой с места: «Правильно!» Скорее всего, этот спектакль был предназначен для усыпления бдительности Бухарина и его сторонников, тогда как на самом деле Сталин уже принял решение перейти к принудительному отчуждению излишков хлеба и последующей коллективизации.
В 70-х годах Вячеслав Михайлович с гордостью говорил:
«Коллективизацию мы неплохо провели. Я считаю успех коллективизации значительней победы в Великой Отечественной войне. Но если б мы ее не провели, войну бы не выиграли. К началу войны у нас уже было могучее социалистическое государство со своей экономикой, промышленностью... Я сам лично размечал районы выселения кулаков... Выселили четыреста тысяч кулаков. Моя комиссия работала... Сталин говорил, что мы выселили 10 миллионов. На самом деле
мы выселили двадцать миллионов. Я считаю, что коллективизацию мы провели очень успешно».
В последние годы жизни Молотов считал, что колхозы надо постепенно превращать в совхозы, создавать крупные агропромышленные предприятия. Интересно, что у самого Сталина в последние годы жизни было прямо противоположное намерение. По свидетельству Хрущева, Иосиф Виссарионович заявил членам Политбюро, что убыточные совхозы (а таких было большинство) надо преобразовать в колхозы, поскольку колхозная форма хозяйствования, мол, эффективнее. Но никаких преобразований в этой сфере так и не осуществил.
Вячеслав Михайлович говорил Чуеву:
«Социализм есть уничтожение классов... А у нас — уничтожение эксплуататорских классов. Вот этого крестьянина берегут, колхозника. А его беречь нельзя, если хочешь счастья этому крестьянину. Его надо освободить от этих колхозов. И сделать его тружеником социалистической деревни. Вот эти сторонники крестьянского, демократии, они-то как раз реакционеры, они крестьянина этого в том виде, в каком он есть, хотят заморозить. Отупели в своем мелкобуржуазном мещанстве».
В принципе, если бы молотовская идея о превращении всех колхозов в совхозы осуществилась, ничего бы принципиально не изменилось. Рабочие совхозов, как прежде колхозники, трудились бы за гроши, да еще им бы грозило лишение приусадебных участков — ведь подавляющее большинство городских рабочих их не имело! В идеале Вячеслав Михайлович хотел видеть всех граждан, кроме узкого номенклатурного слоя, беззаветными социалистическими тружениками, чуждыми всяких «мелкобуржуазных» и «мещанских» предрассудков насчет материального благосостояния.
Он настойчиво повторял:
«Потребительство — это самое опасное. Если мы не разберемся в этом деле, попадем в очень трудное положение. И Сталин допустил ошибку в экономическом законе — о максимальном удовлетворении потребностей».
Зато сам Вячеслав Михайлович, как и другие члены Политбюро, по крайней мере в плане еды и напитков, ни в чем себе не отказывал, даже в то время, когда от голода умирали миллионы крестьян. О сталинских застольях Молотов с удовольствием вспоминал в беседах с Чуевым:
— Сталин много не пил, но в компании... Конечно, выпивал, как и все мы.
— Наверное, мог много выпить?
— Грузин. Он себя сдерживал, но все-таки пил иногда по-настоящему. Редко, редко. Я тоже мог...
— Сталин шампанское любил?
— Да, он шампанское любил. Его любимое вино. Он с шампанского начинал...
— Какие вина вы со Сталиным пили? Киндзмараули?
— Киндзмараули — мало. Вот тогда было...
— Цинандали?
— Не-е-ет, красные вина. Я пил цигистави, того района. А когда я недоливал, Берия говорил: «Как ты пьешь?» Пью, как все... Это кисленькое вино, а все пили сладкое... Как это называется... Ну, черт...
— Хванчкара?
— Нет. Хванчкару редко. Оджалеши тоже пили. Очень много. До войны.
— Цоликаури? — спрашивает Шота Иванович (Кванта-лиани, историк, друг Молотова. — Б. С.).
— Цоликаури! — вспомнив, восклицает Молотов... — Мы у Сталина не раз ели сибирскую рыбу — нельму. Как сыр, кусочками нарежут — хорошая, очень приятная рыба. Вкусная. В Сталине от Сибири кое-что осталось. Когда он жил в Сибири, был рыбаком, а так — не увлекался. Незаметно было, да и некогда.
Рыбу ели по-сибирски, мороженую, сырую, — с чесноком, с водкой, ничего, хорошо получалось. С удовольствием ели. Налимов часто ели. Берия привозил...
Берия часто приносил с собой мамалыгу, кукурузу. И особенно вот эти самые сыры. Сыр очень хороший. Ну, все мы набрасывались, нарасхват, голодные... Когда там обед, некогда, пообедаешь или нет...
Как утверждает Молотов, Берия, вопреки распространенному мнению, во время сталинских застолий пил водку наравне со всеми, чтобы не вызвать неудовольствия
Хозяина. О самом Лаврентии Павловиче Вячеслав Михайлович отозвался следующим образом:
«Талантливый организатор, но жестокий человек, беспощадный. Его другом был Маленков, а потом Хрущев к ним примазался. Разные, а есть кое-что и общее. Мне кажется, выпивать Берия не любил, хотя приходилось часто. Маленков тоже не любил. Вот Ворошилов — да. Ворошилов всегда угощал перцовкой.
Сталин много не пил, а других втягивал здорово. Видимо, считал нужным проверить людей, чтоб немножко свободней говорили. А сам он любил выпить, но умеренно. Редко напивался, но бывало. Бывало, бывало. Выпивши, был веселый, обязательно заводил патефон. Ставил всякие штуки. Много пластинок было... Русские народные песни очень любил, потом некоторые комические вещи ставил, грузинские песни... Очень хорошие пластинки... Жданов играл на рояле. Барабанил ничего. По-настоящему он не играл. Но способный. Видно, что на рояле он чувствовал себя свободно. Умел подобрать вещь...
Молотова можно было бы охарактеризовать теми же словами, что он сказал о Берии, — жестокий, беспощадный человек. А вот был ли Вячеслав Михайлович талантливым организатором — большой вопрос. Скорее — только талантливым и очень трудолюбивым исполнителем сталинской воли, а как организатор тому же Лаврентию Павловичу уступал на голову. Характерный пример — советский атомный проект, который в период, когда им руководил Молотов, стоял на мертвой точке, получил заметное ускорение лишь тогда, когда его возглавил Берия.
Молотов до конца своих дней любил хорошо поесть и выпить марочного вина. Чуев оставил нам меню одного обеда у Молотова: закуски — холодец, селедка, лук, масло. Первое блюдо — суп харчо. Второе блюдо — мясо с картошкой. Напитки — бутылка гурджаани, за которой 87-летний Молотов сам спустился в подвал.
Не только экспорт хлеба и другой сельхозпродукции был призван финансировать милитаризацию страны. 1 сентября 1930 года Сталин, указывая на необходимость увеличения численности Красной армии с 640 до 700 тыс. человек под тем предлогом, будто «поляки наверняка
создадут» антисоветский блок с Эстонией, Латвией и Финляндией, утверждал, что дополнительные средства на финансирование планируемого прироста вооруженных сил можно получить, если увеличить насколько возможно производство водки.
«Нужно отбросить ложный стыд и прямо, открыто пойти на максимальное увеличение производства водки на предмет обеспечения действительной и серьезной обороны страны (При этом Сталин не задумывался о том, что развитие массового пьянства явно понизит боевые качества армии и флота. — Б. С.). Стало быть, надо учесть это дело сейчас же, отложив соответствующее сырье для производства водки, и официально закрепить его в госбюджете 30—31 года... Серьезное развитие гражданской авиации тоже потребует уйму денег, для чего опять же придется апеллировать к водке».
Сказано — сделано. Уже 15 сентября 1930 года Политбюро постановило:
«Ввиду явного недостатка водки в городе и в деревне, роста в связи с этим очередей и спекуляции, предложить СНК СССР принять необходимые меры к скорейшему увеличению выпуска водки. Возложить нат. Рыкова личное наблюдение за выполнением настоящего постановления (для тяжелого алкоголика Рыкова это поручение, возможно, подсластило последовавшую вскоре отставку. — Б. С.). Принять программу выкурки спирта в 90 млн ведер в 1930/31 году».
К тому времени смещение Рыкова с поста главы правительства было уже предрешено. Еще 13 сентября Сталин писал Молотову о необходимости перемен в правительстве, а 22 сентября уже прямо предложил ему пост председателя Совнаркома:
