Чужой портрет (СИ) - Зайцева Мария

Просто нелепо уперла ладони в его плечи и отвернулась, когда склонился, чтоб поцеловать.

А он и не заметил, что я не хочу. И не услышал. Потом, когда опомнилась и сказала. И когда просила. Умоляла даже.

Ничего не услышал. Или не захотел услышать…

После, помогая мне подняться, он попытался опять прижать к себе, поцеловать… Но я только толкнула его сильнее и брезгливо увернулась.

Внутри все еще было непонимание произошедшего, но тело… Тело среагировало правильно.

За уклонение от поцелуя я заработала пощечину, отлетела к стене, упала…

— Не вздумай ерепениться, дрянь, — холодно сказал мне человек, совсем недавно назвавший меня самой красивой, — и в полицию ходить. Все по согласию было, поняла?

Я помотала головой.

Не по согласию!

Нет!

Он шагнул ближе, и столько угрозы было в этом его движении, что я только сжалась в комок, нелепо выставив перед собой ладонь.

Меня никто никогда не бил…

До него.

За дверью раздается очередной грохот тяжеленного тела, и сразу же — очередной восторженный рев мужчин…

Я не смогу уйти.

Не смогу.

Надо вернуться в реальность и просто понять: это не он. Тот мужчина, как его… Каз… Каз, да… Имя какое странное… Это не он. Не Алекс… Алекс умер. Это точно. Я не видела его тела, но он точно умер…

А это кто-то другой. Просто очень похожий, до жути.

И этот другой не знает, кто я. Он вообще не обратил на меня внимания, похоже. Просто посмотрел, наверно, чуть-чуть удивившись тому, что на него так уставилась какая-то уборщица…

И забыл. У него масса других дел, развлечение сегодня, бои…

Алекс бы меня узнал, даже в маске и косынке.

По глазам.

А этот Каз… Это не он, конечно, не он… Это мои страхи.

— Эй, Марина, — в дверь молотит тяжеленный кулак, и голос Витька распугивает моих демонов. Одного демона. — Ты тут? Выходи , давай, там убрать надо!

Закрываю глаза, тру виски пальцами, пытаясь вынырнуть окончательно на поверхность реальности. Той самой, где мой многолетний кошмар давно в могиле, а у меня много дел…

— Марина? Уснула, что ли, там? — грохот по двери все сильней, голос Витька все нетерпеливей.

— Иду… Сейчас…

Слышу свой слабый голос, замолкаю, пугаясь тому, насколько он сильно дрожит. Пожалуй, лучше не разговаривать…

Встаю, открываю дверь, и Витек, как раз набравший разгон для еще одной серии ударов, растерянно опускает кулак, смотрит на меня, поднимает брови:

— Ты чего там? В темноте? Плакала, что ли? — и хмурится, — обидели? Приставали?

— Нет-нет! — торопливо мотаю я головой, — просто… Все хорошо… Где убрать?

— Вон там, с той стороны, там один урод пиво разлил… А Хазар этот запах терпеть не может… — мгновенно переключается Витек на насущные дела.

Киваю, прихватываю тряпку с ведром и иду следом за ним, пробивающим мне дорогу в море мусжких тел, под завязку накачанных тестостероном.

На ринге опять дерутся, зрители кричат, обсуждают бой:

— Каз его сделает!

— Да прям, это же Вася Буйвол!

— Говорю тебе!

— Херня… Буйвол его уронит!

При знакомом уже имени невольно торможу и смотрю на ринг.

Там дерутся двое мужчин. Огромный, чуть ли не в два метра высотой, весь заросший густым шерстяным покровом, словно обезьяна, мужчина, обманчиво медлительный, неторопливый… И его соперник, гибкий, хлесткий, словно плеть, словно гепард на охоте, но все же крайне хрупко смотрящийся рядом с шерстяным слоном… Каз.

Завороженная дикой грацией скользящего вокруг своего противника мужчины, на мгновение забываю, насколько он похож на Алекса… И сейчас кажется, что и не похож… Алекс был ниже. И не двигался так… Хищно… И в плечах поуже… Не настолько проработанные мускулы на груди и животе…

Иногда, лежа рядом с Алексом ночью, я смотрела на него и думала, что легко могу убить. Просто взять кухонный нож и воткнуть в глаз… Соблазн был огромный…

И вот теперь, глядя на хищную походку и ласковый, приглашающий к бою белоснежный оскал, я понимаю, что, наверно, с этим вот зверем я бы даже не стала думать в сторону убийства… Потому что он производит впечатление полностью собранного, настороженного до предела, готового ко всему… Странно, что его противник не замечает этого, играя мускулами на публику и мягко, неторопливо двигаясь…

Странно, что этого не видят зрители.

Мохнатый великан обречен.

Масса не сработает против укуса кобры.

Пока я размышляю, кобра улучает момент и бьет. Прицельно. Точно. Насмерть.

Мамонт стоит какое-то время, словно не веря в случившееся, а затем валится на спину с таким грохотом, что, кажется, будто пол сейчас провалит!

Зрители, с секунду помолчав в оторопи, затем взрываются бешеными криками, хищный зверь на ринге поднимает руки вверх, празднуя победу и безумно скалясь на адреналине…

А я пробираюсь через толпу мужиков к месту своей работы.

Сердце уже спокойно, голова чистая.

Это не он.

А, значит, я могу работать, ничего не опасаясь…

Через два часа, прибираясь в душевой и глядя на приближающегося ко мне смуглого полуголого мужчину, я так уже не думаю… Я вообще не думаю…

Глава 11

Его фигура, темная, окутанная облаком белого-белого пара, выглядит инфернально настолько, что я даже моргаю пару раз и очень сильно хочу протереть глаза, чтоб понять, мерещится мне это или нет.

Запросто могло и померещиться, учитывая мой недавний шок и общий напряг от ситуации…

Тянусь к лицу, но вовремя вспоминаю, что на руках перчатки резиновые, а на лице, стало быть, маска, и выдыхаю.

Чего разволновалась-то?

Я сейчас вообще никто, пустое место…

И следующие его слова это полностью подтверждают:

— Не думал, что тут кто-то остался… — говорит он и сразу же становится еще меньше похожим на Алекса. Голос абсолютно другой, и даже удивительно, насколько одна такая небольшая деталь меняет восприятие. Я, вообще-то, как и большинство художников, визуал и никогда не думала, что аудио ряд, добавленный к визуальному, так кардинально может влиять на общую картину в целом.

Каз подходит ближе, и я невольно любуюсь его телом, идеальным, на мой взгляд. Может, кому-то нравятся более массивные фигуры мужчин, или, наоборот, классические, как, например, у Аполлона авторства Леохара. Но мне всегда казались более интересными именно такие, скульптурно вылепленные, поджарые фигуры, так, чтоб каждая мышца была одновременно выпуклой, четкой и в то же время гармонично сочеталась с другими, дополняя общую картину, делая ее завершенной.

И здесь именно такой вариант.

Ловлю себя на том, что уже изучаю Каза, как натурщика, прикидываю, какой ракурс использовать, чтоб повыгодней показать этот разворот плеч… Ямочку между ключицами… Чувственный изгиб губ… Щетина на щеках… Это можно тенями бувально, в пару штрихов… Полуоборот? Да-да, пожалуй… И еще капли воды, перемешанной с паром на коже… Тут подойдет блюр, пожалуй… И, естественно, сначала монохром…

— Эй! — передо мной появляется сухая, жесткая ладонь, пальцы щелкают друг о друга, — что с тобой? Тебе плохо? Приняла что-то?

Моргаю удивленно, поняв, что на пару секунд отключилась от реальности, привычно погружаясь в себя, выстраивая в голове образ будущей работы.

А Каз, в это время, оказывается, что-то спрашивал!

Вот я дурочка!

Нашла время, надо же!

— Прошу прощения… — голос садится, от влажности, не иначе, кашляю, — простите…

— Иди сюда, — он тянет меня за руку к выходу из душевой, — а то тут падать хреново…

— Со мной все хорошо, — упрямлюсь я, пытаясь вырвать у него руку, — вы что-то хотели?

— Я полотенце еще одно хотел, — ворчит Каз, не обращая на мое сопротивление внимания и упрямо продолжая буксировать в сторону выхода, — а то только маленькие остались… Слегка не хватает…

Невольно смотрю вниз, на его бедра, с едва сходящимся на них коротким полотенцем и мысленно соглашаюсь: да, явно не хватает…