Прощание - Людмила Малинина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А наутро начались разборки. Старший лейтенант, командующий их ротой, пришел на подъем и во время построения увидел побитых Дэна и Макса. Но что крайне сильно удивило его, не менее пострадавший Иванов, который в роте считался непререкаемым авторитетом. В смысле неуставных взаимоотношений. И еще пара дедов явно получила по голове.
— Это что за хрень? Иванов, кто же тебя так отделал? Неужели Багатырев? Или быть может Лужков? А, Иванов? Чего молчишь то? Ладно. Старшина!
— Да, старший лейтенант?
— Веди их на зарядку. Багатырев и Иванов ко мне в канцелярию. По одному.
Дэн и Вася не посмели пририкаться со своим командиром, и они послушно, опустив головы вниз, как будто в чем-то виноваты, неохотно пошли за лейтенантом. Дэну первому предстало зайти в кабинет. Он стоял перед столом командира роты и уверял его, отвечая на его вопросы.
— Что случилось?
— Ничего, товарищ старший лейтенант.
— Это ты так считаешь? Или мне кажется, что это ты ошибаешься? Прошлой ночью, тут явно, что-то произошло. И очень серьезное.
— Я не стукач.
— Вот этого я не ожидал от тебя. Багатырев ты же умный парень, а мыслишь как какой-то засранец. Вот что я тебе скажу, друг мой, мне не нужны стукачи. Я их терпеть не могу. Хотя мог бы уже дивным давно целую сеть создать. Но это не мой стиль. Мне справедливость нужна. Понимаешь?
— Так точно, товарищ старший лейтенант.
— Рапорт то будешь писать?
— А зачем, товарищ старший лейтенант? Я этого делать не буду. Ведь ничего страшно не произошло.
— Что ж, я не могу тебя заставить. Это тебе самому нужно решать писать или нет. Так что, смотри сам. Свободен.
Потом командир вызвал Иванова. И на его удивление он тоже отказался написать рапорт о том, что же все-таки случилось прошлой ночью. Хотя все ж он изложил свою версию. И не подписал туда своих друзей, Никифоровича с Мутыгином. Это заставило задуматься командира. Стоит ли ему раздувать это дело? Хотя ему и так было все ясно. Деды наехали на молодых и неожиданно сами же получили от них отпор. И он реши замять это дело. А что б на них не напоролся кто-нибудь из вышепоставленных военнослужащих, старший лейтенант отправил одного, отлежатся в медпункт, а другого на дальний кордон. Только потом он вздохнул с облегчением. Не хватало ему еще нарваться на начальство.
Несмотря на то, что в роте деды пытались скрыть от молодых подробности ночного инцидента, слух все равно быстро распространился по роте. И Дэн с Максом и Димоном стали пользоваться немалым авторитетом у всех, без исключения, солдат подразделения. Но они не стремились этим пользоваться. То ли от неумения, то ли от нежелания быть в центре внимания. И старослужащие сдержали свою клятву. Они больше не пытались задеть отчаянных духов. А парням большего и не надо было…
Прошло достаточно много времени. Вот и новый год прошел. Дэн и Макс сдружились с Димой. Они стали настолько неразлучными друзьями, что всем казалось, что они родные братья, которых в детстве по какой-то не понятной им причине разлучили их. И вот теперь они наконец-то нашли друг друга. Им оставался всего год службы. Они радовались. Радовались как маленькие дети насупившейся весне, и не подозревали, что очень скоро их отправят на Кавказ, отдавать свои жизни за спасения своей Родины.
Приказ об отправки на Кавказ, в Афганистан пришел неожиданно для все, без какого либо исключения. Командиры в второпях решали поставленную перед собой задачу, какую роту отправлять на войну. И все без исключения выбрали ту, которой правил старший лейтенант Малютин. Его рота служила для всех взводов примером подражанием. Она была лучшей во всем. Сам же Малютин понимал, что продолжить свою карьеру он не сможет в связи с возникшими недоразумениями с вышепоставленным начальством. И он лишь сдавлено сглотнул слюни. Как же он скажет своей молодой жене о возглавлявшим на него надежды? Но ничего, он справится. Он всегда справлялся. И, конечно же, не в его интересах было спорить с начальством. И он согласился отправиться в Афган.
Ранним утром старший лейтенант Валерий Малютин, приказал старшему прапорщику Медведеву построить свою роту на Плацу. И когда его приказ был выполнен он, как вестник плохих новостей возвышался над молодыми солдатами. Его сопровождали все начальство. И тут же раздался голос их командира, заглушающий недовольство ребят:
— Равняйсь! Смирнооо! Равнение нааа середину! — он, гордо шагая, прошел к начальству, не спуская своих глаз от глаз полковника, который не только замыкал все начальство, но и сам, же отдал лейтенанту приказ отправляться на Кавказ. — Товарищ полковник, личный состав полка, по-вашему, приказания построен.
— Здравствуйте, товарищи солдаты! — обратился к роте специального назначения полковник Дубин, обводя всех присутствующих своим грозным взглядом, от которого б всем стало бы не по себе.
— Здравия желаем, товарищ полковник! — хором воскликнули молодые люди на приветствие полковника.
И где-то сбоку, кто-то прокричал:
— Вольно!
А полковник продолжил свою речь:
— Каждый из вас сам, добровольно, принял решения служить в Афганистане. Но я должен задать вам вопрос. Нет ли среди вас тех, кто передумал? Я не буду вас спрашивать о причинах, просто вы продолжите службу в других частях нашей страны. Кто из вас не хочет лететь в Афганистан?
На его вопрос ответила полнейшая тишина. Все молча, обдумывали сказанное товарищем полковником. И даже если б кто-то и хотел остаться на своей родине и продолжить служить, то он молчал, не решаясь выйти из строя. Не хотел показаться в глазах своих товарищей трусом. И полное молчание со стороны солдат даже обрадовало бравого и не раз заслужившего наград за смелость в бою, полковника. И через несколько минут уже затянувшегося молчания, он продолжил:
— Благодарю за службу!
— Служу Отчизне! — пронеслось над Плацем громкий возглас молодых ребят.
Лейтенант Малютин обвел свою роту печальным взглядом и перед тем как увести их с Плаца, в знак благодарности кивнул. После этого, молодые бойцы стали проходить еще быстрее «курс молодого бойца»…
И вот, через некоторое время их снова собрали на Плацу, со всеми имеющимся и нужными вещами. Они прощались. Ведь они уходили в Афган. И не знали вернуться ли они живыми или мертвыми, в цинковом гробу, с войны. Они построились перед ожидавшим их
