Прыжок через фронт - Овидий Горчаков

Козубовский, узнав о гибели товарища, весь день гадал: выдал или не выдал этот партизан перед смертью тайну лесного аэродрома?

«ТАДЕК»: «Десять вечера. Разжигаем костер. Печем картошку. Ждем до часа ночи. Самолетов нет. Потушив костер, возвращаемся на стоянку. И вдруг — характерный голос самолета «У-2»! Бежим обратно, зажигаем костры. Самолет приближается, делает круг и опускается, словно летучая мышь. На бреющем полете летчик кричит: «Болото!..» Мы отвечаем: «Сухо!» Но он бросил в нашу сторону ракету и… улетел. Опечаленные, вернулись мы домой».

Шестого мая каплуновцы строили временные шалаши. С вечера, не получив никаких радиограмм, снова дежурили на аэродроме. Снова пекли картошку и томительно ждали, выставив во все стороны охрану. Около полуночи над лесом появился «У-2». Покружился и улетел, сбросив в стороне, над железной дорогой Брест — Ковель, несколько бомбочек…

Седьмого мая Каплун получил нашу очередную радиограмму. Она предписывала ему удлинить аэродром, спилив высокие деревья со стороны захода самолетов на посадку. Вечером Козубовский снова руководил работами на аэродроме. Поляки трудились изо всех сил.

«КАЗЕК»: «Следующую ночь опять ждали самолетов.

А немцы шарили по лесу, увидели огонь костра, который партизаны зажгли по ложному сигналу, и обстреляли его. Партизаны мгновенно потушили костры, и все обошлось благополучно. В другой раз немцы обстреляли костры с воздуха…»

Летим или не летим? С 6 мая опять потянулись дождливые, пасмурные дни и ночи. Снова гремел в небесах Илья-пророк.

Ничто так не изматывает, как затянувшееся ожидание смертельно опасного дела. Нам было нелегко томиться на «подскоке» изо дня в день в первой или второй боевой готовности. Но каково было полякам и партизанам в Михеровском лесу!

В щегольской фуражке с небесно-голубым околышем, в коричневой кожаной тужурке на «молнии» и с гитарой спешил ко мне навстречу Африкант Платонович Ерофеевский.

— Пламенный привет аргонавтам пятого океана! — еще издали с широкой улыбкой приветствовал меня Африкант Платонович.

Вот как бывает на войне! Прощаясь накануне, мы были уверены, что долго не увидимся, а увиделись через несколько дней. Когда настало новое прощание, мы допускали, что у нас опять ничего не выйдет с посадкой и что мы скоро увидимся, но мы не увиделись вовсе. Наверное, погиб мой друг летчик. После войны я пытался разыскать капитана Ерофеевского, помнил, что он ушел на войну с Урала, происходил, помнится, из уральских казаков, но мне так и не удалось напасть на след Африканта Платоновича.

— Второй полет в то же место всегда опаснее первого, — заметил Африкант Платонович, провожая меня в «Веселую жизнь», где заждался меня майор Савельев. — Может, фрицы уже начеку. Небось диверсант, как и волк, не ходит туда, где его могут ждать.

За обедом — полковым интендантам пришлось снова поставить на довольствие меня и «Вову» — Африкант Платонович объяснил мне, почему второй полет опаснее первого.

Звукоулавливатели одного или нескольких немецких пунктов ВНОС — воздушного наблюдения, оповещания и связи — наверняка засекли полет двух наших самолетов через линию фронта на Припяти, без труда определили типы самолетов по характерному звуку моторов. Дежурный унтер-офицер немедленно телефонировал об этом в соответствующие штабы «Люфтваффе» в Ковеле, Бресте, а может быть, и в Демблине, за Бугом, и всюду другие дежурные занесли эту телефонограмму в специальные журналы. На оперативных пунктах гитлеровских аэродромов зажглись красные лампочки «тревоги». «Флигалярм!» — «Воздушная тревога!» Обширная прифронтовая сигнальная сеть 4-го воздушного флота «Люфтваффе» генерал-полковника Отто Десслоха, телефон и радио быстро разнесли сигнал тревоги по всему району.

Офицер оперативного командования прифронтовых истребительных эскадр 4-го воздушного флота «Люфтваффе» мог тут же объявить боевую готовность номер один. В оперативном зале, где сидят в шлемах и комбинезонах летчики дежурного отряда, загремели бы репродукторы, и летчики побежали бы, застегивая на ходу ремни и «молнии», к своим истребителям. Всего несколько минут потребовалось бы, чтобы выслать под Малориту ночной истребитель «Ме-110». Однако команды на вылет не последовало. Почему? Да потому, что с прошлого лета, с великого Курского сражения, советская авиация добилась превосходства в воздухе, и «Люфтваффе» уже не могли охотиться за каждой «воздушной этажеркой». Есть у ночных «мессеров» дела и поважней. Так что дежурный офицер ограничился тем, что скрупулезно зарегистрировал перелет фронта двумя самолетами «По-2», нанес их координаты на карту и тут же предупредил ближайшие командные пункты ПВО.

Эти два таинственных самолета не имели радиостанций на борту или же соблюдали режим радиомолчания, иначе все переговоры в воздухе были бы перехвачены, запеленгованы и записаны оперативными пеленгационными группами и зарегистрированы в функабвере и станциями радиоподслушивания СД.

Еще минут через тридцать немецким «слухачам» стало ясно, что эти самолеты не перелетали через Буг, а остались в треугольнике Ковель — Брест — Влодава. Затем, еще через час, немцы зафиксировали возвращение обоих самолетов через фронт. Никаких данных о сбрасывании бомб этими самолетами не поступало. Значит, они сбросили или парашютистов, или груз. Возможно, даже садились за фронтом на партизанских аэродромах в лесу. В таких случаях следует немедленно связаться с абвером и СД. И еще этой ночью в абверштелле-Ковель и абвер-штелле-Брест раздались телефонные звонки, и контрразведчики вермахта и СС начали ломать голову над загадочным полетом двух самолетов «По-2» над местечком Малорита. Задумаются над этой загадкой и опытные офицеры «зихерхайтдинста» при штабе дивизии СС «Викинг». Им станет ясно: в Михеровском лесу еще скрываются партизаны и что-то они затевают.

Одним словом, повторный визит самолетов в Михеровский лес уже не застанет гитлеровцев врасплох. И на этот раз отнюдь не исключено, что с ковельского или брестского аэродрома взлетит по тревоге двухмоторный ночной «Ме-110». А скорость его — почти шестьсот километров в час, и вооружен он двумя скорострельными пушками и пятью пулеметами…

— Американцы, — сказал Африкант Платонович, — вычислили, что их летчики сейчас имеют восемьдесят шансов из ста вернуться домой живыми и невредимыми, — превосходство в воздухе у них потрясающее. У наших соколов на это, конечно, меньше шансов. Что же касается вашего задания, то думаю, что во время первого полета у вас было пятьдесят шансов из ста на успех. Теперь же — двадцать пять из ста. Причем я говорю о полете туда и обратно без учета обстановки в том лесу, о которой мне слишком мало известно. Я говорю тебе это, потому что ты сам знаешь — риск был велик, а сейчас и подавно. Вот почему по всем правилам вам необходимо перенести «стол» в другой лес!