Газета Завтра 476 (1 2003) - Газета Завтра Газета

Иными словами говоря, основа реформы это сохранение наиболее здорового ядра вооруженных сил и создании некой "матрицы" российской армии 21 века, из которой при благоприятных экономических и политических условиях эту армию можно создать за пять-семь лет. И это историческая задача, которая по силам правительству Национального спасения и Национального согласия, которое неизбежно должно прийти к власти в России на смену нынешней ельцинско-путинской эпохе реставрации...

ЧЕЧНЯ: ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ?

7 января 2003 0

2(477)

Date: 05-01-2002

Author: Лев Сигал

ЧЕЧНЯ: ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ? (Попытка взглянуть на проблему без гнева и пристрастия. Полемические заметки)

“ВОСТОЧНАЯ ДЕСПОТИЯ” И “ВОЕННАЯ ДЕМОКРАТИЯ”

В Советском Союзе было два наиболее серьезных очага сепаратизма, два средоточия центробежных сил: Прибалтика и Чечня. Но сколь несхожими оказались их дальнейшие пути и судьбы! Логично предположить, что это несходство проистекает, прежде всего, из самой природы чеченского общества и только во вторую очередь связано с внешними обстоятельствами.

Собственно говоря, внешнеполитический контекст в обоих случаях не слишком различен. В настоящее время вторым россиянином после Владимира Путина, чье имя чаще всего упоминают зарубежные СМИ, является… Аслан Масхадов. То есть тема Чечни — едва ли не единственная российская тема, которую регулярно освещают западные, особенно европейские, журналисты. И это, конечно, лишь в последнюю очередь можно объяснить активностью таких людей, как Закаев или Удугов. Дело в вековом, мягко говоря, настороженном отношении Запада к России. Кстати, Дания, недавно отказавшаяся выдать Ахмеда Закаева, была одной из первых стран, объявивших о дипломатическом признании Латвии, Литвы и Эстонии еще до того, как в августе 1991 года доживавшее последние месяцы советское руководство официально предоставило им независимость.

Так что по крайней мере в 1991 — 1996 годах международная ситуация была для чеченских сепаратистов почти столь же благоприятной, как и для прибалтийских сторонников независимости. Да и сейчас, невзирая на страхи Запада перед "международным терроризмом" и "радикальным исламизом", мировое общественное мнение достаточно лояльно в отношении Масхадова и его соратников.

Однако ни Дудаев, ни Масхадов не смогли воспользоваться благоприятной международной да и российской конъюнктурой. Более всего бросается в глаза бессистемность и непоследовательность действий сепаратистов как раз в том, что касается выстраивания собственного имиджа вовне. Обратимся хотя бы к событиям 23 — 26 октября в Москве. Ведь террористы не потребовали, например, прямого эфира в обмен на заложников и вообще не слишком-то рвались общаться с прессой. Обозреватель "Санди Таймс" Марк Франкетти — один из немногих журналистов, кто брал интервью у Мовсара Бараева во время осады — признался, что добился этого от террористов только благодаря своей чрезвычайной настойчивости, естественной для профессионального репортера. Да и большинство иностранных заложников "моджахеды" так и не отпустили.

Вспомним теперь, что участь заложников в свое время постигла в Чечне ряд таких журналистов, которым ничуть не помогло их сочувствие борьбе чеченцев за независимость. От грабительских набегов и похищений людей страдали международные гуманитарные организации, оказывавшие бескорыстную помощь чеченскому населению: "Красный Крест", "Врачи без границ" и т. д. Пожалуй, в 1998 году, после того, как мир узрел отрубленные головы трех англичан и новозеландца, Аслан Масхадов окончательно отрубил себе путь к международному признанию. И когда в ноябре уходящего года либералы провели в Москве конференцию "За прекращение войны и установление мира в Чеченской республике", практически все ее участники в очередной раз ратовали за "немедленные переговоры с Масхадовым", но… ни один из них не предлагал отдать "законно избранному президенту" Масхадову власть.

Складывается впечатление, что очень многие террористы — "бойцы чеченского сопротивления", вопреки представлениям многих российских аналитиков, вообще безразличны к тому, что о них скажут в России, на Западе или даже в исламском сообществе. Возможно, им безразличны также мнение и судьба значительной части чеченцев, в особенности чеченской диаспоры. (Депутат Государственной Думы Асланбек Аслаханов жаловался, что террористы в Театральном центре "На Дубровке" заявили ему: "Какой же ты чеченец?! Ты русский"). Похоже, значимой референтной группой для этих людей являются только их родственники, их односельчане, их тейп. (Между прочим, односельчане Мовсара Бараева и других террористов, судя по газетным репортажам, их вовсе не осуждали, скорее наоборот. По некоторым сообщениям, в Чечне даже собирали деньги на выкуп тел террористов: очевидная афера, которая, однако, свидетельствует об определенном восприятии).

Здесь мы, похоже, сталкиваемся с менталитетом иной, архаичной цивилизации. Использование террористами, и порой весьма умелое, современного оружия, средств транспорта и связи сути дела не меняет. Как не меняет его и поголовная грамотность — уникальное достижение советского социализма. Столкновение наших цивилизаций во многом можно сравнить со столкновением греко-римского мира с варварами. Правда, нужно оговориться, что большая часть чеченской диаспоры и, видимо, образованные, проживающие в городах чеченцы интегрированы в современное общество. Развивая аналогию, их можно сравнить с эллинизированными (или романизированными) галлами, германцами, сарматами.

Античные авторы разделяли варваров на восточных и северных. Чеченцы, невзирая на их распространенное отождествление, а в последнее время все более энергичное самоотождествление, с исламской цивилизацией, по этой классификации скорее северные варвары, чем восточные. И адат (обычное право, "закон гор" сходный с "законом джунглей" — описанными Киплингом порядками волчьей стаи) всегда у них преобладал над шариатом. И место "восточной деспотии" здесь традиционно занимает "военная демократия".

ТАЦИТ И "ЧЕЧЕНСКИЙ ВОПРОС"

"Если община, в которой они родились, закосневает в длительном мире и праздности, множество знатных юношей отправляются к племенам, вовлеченным в какую-нибудь войну, и потому, что покой этому народу не по душе, и так как среди превратностей битв им легче прославиться, да и содержать большую дружину можно не иначе, как только насилием и войной… И гораздо труднее убедить их распахать поле и ждать целый год урожая, чем склонить сразиться с врагом и претерпеть раны; больше того, по их представлениям, потом добывать то, что может быть приобретено кровью, — леность и малодушие". Так почти две тысячи лет тому назад описывал германцев римский историк Корнелий Тацит.

Поражает сходство между современными чеченцами (а тем более чеченцами XIX века) и германцами, описанными Тацитом. На память приходит рейд Шамиля Басаева в Дагестан: "героям освободительной войны" было не по душе пребывание "в длительном мире и праздности", на которое они были обречены в 1996 — 1999 годах.

Но продолжим цитировать книгу Тацита "О происхождении германцев и местоположении Германии". "Когда они не ведут войн, то… проводят время в полнейшей праздности, предаваясь сну и чревоугодию, и самые храбрые и воинственные из них, не неся никаких обязанностей, препоручают заботы о жилье, домашнем хозяйстве и пашне женщинам, старикам и наиболее слабосильным из домочадцев, тогда как сами погрязают в бездействии…".

Вопреки распространенному мнению о том, что чеченки как "восточные женщины" традиционно заняты главным образом в домашнем хозяйстве и чаще проводят время в своем жилье, они, по крайней мере, в советские 80-е годы, наоборот, проявляли высокую экономическую активность и нередко кормили семью. Такое разделение труда чеченское общество рассматривало как норму: женщина занята рутинным повседневным трудом, а мужчина — воин и охотник (в сельской местности).

И параллели знаменитому кавказскому гостеприимству мы находим в "Германии" Тацита. "Не существует другого народа, который с такой же охотой затевал бы пирушки и был бы столь же гостеприимен. Отказать кому-либо в крове, на их взгляд, — нечестие, и каждый старается попотчевать гостя в меру своего достатка… Подчиняясь законам гостеприимства, никто не делает различия между знакомым и незнакомым". Как не похожи на современных немцев эти германцы, описанные Тацитом! И как похожи их обычаи на традиции Кавказа!

Можно еще долго продолжать эти параллели, которые усматриваются, прежде всего, в этнопсихологии, но порой затрагивают даже мелкие бытовые детали. Разве современные чеченцы с их привязанностью к оружию и страстью палить в воздух из автоматов просто от избытка чувств не напоминают древних германцев, которые являлись на собрания вооруженными и свое одобрение ораторам выражали покачиванием копьями? И "вайнахская демократия", которую провозглашают чеченские сепаратисты, видимо, является ничем иным как формой "военной демократии", присущей, по мнению Моргана и Энгельса, "высшей стадии варварства", предшествовавшей формированию государственности.