Автономный человек - Арсен Даллан

***

Кто может задать немой вопрос лучше, чем опустевшая квартира 36 летнего мужчины.

Олег приехал домой прямиком из больницы. Налил виски и приготовлялся ко сну.

Но сон не шел. В больнице вздремнул.

– Ты поступил, как козел.

Глупый юношеский максимализм. Подрастешь до моих лет, сынок – все поймешь.

Легко судить, когда тебе 16. Когда-то и мне было столько же. Когда-то и мне говорили ненавистную фразу «вырастешь – поймешь»

Олег усмехнулся. Но через секунду вскочил с кровати – безумная боль прожгла грудь.

Он не удержался на ногах и повалился на фирменный паркет из мореного дуба.

– Аааааа! – только и успел вскрикнуть Олег, скорее от испуга, чем от боли и тут же все прошло. Сердце вернулось в прежний ритм, дыхание восстановилось.

Олег поднялся.

Ощущение, такое что невидимый борец швырнул через бедро. Но только ухватился не за руку, а прямо за сердце.

На всякий случай, Олег вызвал скорую по корпоративной страховке.

И был госпитализиван в ту же больницу, где лежал его сын и лучший друг. С диагнозом инфаркт. Попасть в больницу третьим и по такой жалкой причине – пошло. Словно ты борешься за внимание к себе. Хитростью и взятками Олег вернулся в квартиру под обещание врачей, что на работу не пойдет. Обещание выполнил.

Ничего так не подчеркивает твою ненужность, чем понедельник проведенный дома.

Ну что Олег, – приехали – поздравлю с первым инфарктом.

38 лет. Молодчина.

Что дальше? Второй в 45. А в 60 – давай до свидания?

Если еще доживешь до 60. Средний возраст у мужиков в России 55 лет.

55 лет! Кто назвал человека человеком. Это же обман. Надо называть челополувек.

Олег сидел в одних трусах в квартире, где еще вчера вечером чуть не помер, а если дойти до ванны, то можно полюбоваться на красные разводы от Платона, который вчера тоже чуть не помер. Две полу смерти в один день, а неделя только началась.

«Олежек, а ведь тебе на что-то намекают – прозвучал материнский голос.

Ага, – процедил вслух. – например на то, что надо кончать разговаривать с собой голосом мамы. Тем более называть себя Олежеком.

Весь день он не выходил на улицу. Телефон перевел на беззвучный режим. Телевизор не в включал. Почти не вставал с дивана.

Искал, на что указывает знак.

«Когда палец указывает на небо, только дурак смотрит на палец» – так раньше говорил он, но теперь сам пялится на палец: сидит в Платошиной комнате и трет сердце. Что-то не так.

Чем больше Олег думал, тем ему казалось, глубже спрятан ответ. Он отмерял в памяти свою жизнь по отрезкам, начинал со вчерашнего дня и забрел глубоко в прошлое. Воспоминания откуда не разглядишь в деталях, они как запах.

Детство перемешано с образом родителей. Кажется, что тогда вместо тебя жило существо пама-мама-я. На сердце потеплело. Родители молодые и счастливые.

Играют бадбинтон на заливной поляне.

Мама в сарафане, отец в узких джинсовых клешах. Смеются.

Это было тысячу лет назад. Мама с папой давно не живут вместе, хоть и не разведены.

Папа живет на той же квартире. А мама благоустроила для себя загородный дом.

Олег не часто навещает родителей. Обычно, приглашает их к себе в Москву.

Года два назад он приезжал в Оренбург после почти 7 летнего отсутствия.

Пренеприятнейшие ощущения. Маленький, нечистоплотный город с дорогами как печворк. Те ямы, что не залатали, приходится объезжать. А если не получается, то проваливаешься и слышишь, как царапается днище авто.

Народ курит и пьет прямо на улицах. При этом скверно ругается на полную громкость. Бегают бездомные собаки, всюду ларьки без вывесок, лужи и полиэтиленовые пакеты в них.

Единственный способ избежать брезгливость- в ясную погоду смотреть на небо.

Олег приехал на денек, просто проведать родителей.

Остановился у отца, в квартире, где вырос.

Старое гнёздышко было не узнать.

Обитель, где теснились детские воспоминания буквально протухло. За 15 лет одинокой жизни Владислав Львович, запустил его так, что здесь можно было снимать ужасы про семейку маньяков.

Первое, что, выйдя из лифта, почувствовал Олег – это запах.

Так пахнет, если в доме живут «плюшкины», полусумасшедшие люди, которые никогда ничего не выбрасывают, но зато, наоборот, собирают весь хлам с помоек. Владу вонь психических проблем была знакома, в подъезде недавно купленной им квартиры в Москве на первом этаже селилась подобная чета

– Пахнет…, что и у вас тут бомжи живут?

Влад Львович искренне пожал плечами и попытался вспомнить нет ли в подъезде подозрительных товарищей.

Но когда дверь отворилась стало ясно, что таким товарищем является он сам. Вот чего не мог ожидать Олег – его отец, человек с мощнейшей головой превращается в городского сумасшедшего. Внешне Олег Львович выглядел абсолютно прилично. Не хуже чем остальные работники науки, но не квартира.

Коридор встретил тусклой лампочкой, висящей без абажура. Света от нее едва хватало, чтобы осветить саму себя. Обои, обнажив штукатурку, целыми полосами отошли от стен. На линолеуме миллиметровый слой стоптанной грязи, который и заменял рисунок на покрытии. И так узкий коридор был заставлен тремя видами тумбочек разных цветов, разной высоты и ширины, но одинаково заваленными шарфами, шапками и тоннами бесплатных рекламных газет. Тут же лежали пустые баллоны из-под воды и бесконечное количество пакетов всех мастей: и прозрачные, в которых когда-то носили хлеб, и маечки из продовольственных магазинов, и плотные черные пакеты, в которых Олег носил сменку в школу. Пакетами были затыканы щели между и под тумбочками, висели на вешалках для одежды, лежали на полках для шапок – везде. Это была квартира пакетов. Олег встал на пороге в нерешительности. Он никогда не заходил в подобные жилища. И теперь не знал, как поступить. Брезгливость гнала прочь. Но уважение к отцу заставляло пройти. Он сделал шаг и очутился в внутри смрада. Что дальше? Отец суетливо разулся, старясь обслужить сына.

Что и туфли снимать надо, шутка, наверное, здесь? Я скорее босиком в подъезде пройдусь. Отец подвинул к ногам Влада два порванных тапочка, на одном было черное пятно, может быть, когда-нибудь, лет пять назад на них капнули медом.

Олег задержал дыхание. «Черт побери я ж не педант. Переживу, это ведь мой папа».

Набрался смелости и прошел в холл.

Совсем не плохо. Здесь есть обои. Если чуть пообвыкнуть, то и вовсе ничего. Нормальная квартира. Мебели, конечно, лишка. В холе стояло 4 шифоньера такие же разноцветные и разногабаритные, как и тумбочки в прихожей. Шифоньеры жались, как охранники в ночном клубе, то и дело пытаясь, вытолкнуть тебя из квартиры. Место между ними оставалось ровно для двух тропинок. Одна вела на кухню, вторая – в комнату.

Влад вспомнил, как выглядел холл в его детстве. Он здесь на велике катался и мячик футбольный набивал. Раз 30 точно получалось.

Олег шмыгнул в свою комнату – проснулся старый рефлекс.

Тут ничего не изменилось. Просто законсервировалось. Как будто лабораторию из-за опасного вируса опечатали на десять лет и недавно открыли для туристов.

На полках лежали столетние двд диски – коллекция фильмов Тинто Брасса, которую Олег перестал прятать от родителей к четвертому курсу института. Рядом стояли книги: что-то про маркетинг, про продажи и управление коллективом. Стопка журналов «Секрет фирмы».

Олег увидел школьные учебники: Геометрия за 7—11 класс, История России 10 класс и невольно скривился – в детской и ведешь себя как ребенок.

Олег сел на край кровати. Ему казалось, что покрывало жесткое и липкое. Вся квартира казалось липкой. Поэтому он и боялся заходить на кухню и в ванну. Там даже в его времена было не очень. Сейчас и представить страшно. В них вполне могли завестись мутанты.

– Как дела? – заговорил отец

Олег еще оглядывался по сторонам и держал руки на коленях.

– Нормально.

– Есть будешь? Я там курицу сварил.

Олег бросил взгляд на дверь кухни. Ради всего святого, пусть дверь остается закрытой.

– Нет-нет я сытый, – от образа вареной курицы зачесалось в кишках.

Олег вынырнул из воспоминаний. Не было сил находиться в квартире, превращённой отцом в музей пыток, даже в своём воображении.

После того посещения, ему много раз снилось, как он убирается в ней, выкидывает чертовы газеты и пакеты, срывает обои и делает ремонт. Не самые приятное сновидения, но удовольствие от них было не меньше чем, когда к нему во сне заглядывали подружки Рокко Сифреди.

Да, воспоминание о детстве и то, что с ним сталось – две большие разницы.

Конец ознакомительного фрагмента.