Закон бумеранга - Фридрих Незнанский

– Не. Не тянет на мокрушника. Так, мелкий пакостник. Скорей всего, правду говорит. Немного подержим для профилактики и выпустим. Тут соседка приходила. Жаловалась, что некая Марь Иванна, дом через участок, комнаты свои кому попало сдает. Я проверял. Вид из окна совсем не годится для установки наружного наблюдения. Надо будет хорошенько проверить всех ее последних постояльцев.

– Да и вообще все дачи обойти, – согласился Турецкий. – Что меня смущает, так это второй разрез. Улавливаешь, о чем я?

– Необходимости в нем не было? – догадался оперативник.

– Да. И здесь стоит сильно подумать. Быть может, преступнику спонтанно захотелось еще раз резануть, а может оказаться, что это предупреждение еще кому-нибудь! Или ритуальное действо!

– Уф, аж передернуло, как вы сказали, – прошептал оперативник.

Турецкий, прищурившись, разглядел столб пыли. Через минуту к охраняемым воротам дачи Копчика подкатил черный «мерседес». Охранник собрался было проверить документы, но рассерженный голос рявкнул через динамик:

– Быстро открыл!

Тот бросился распахивать ворота. Автомобиль въехал во двор и остановился у крыльца. Задние дверцы распахнулись, и из них выскочили трое крепких парней в штатском. Они профессионально рассредоточились по территории, взяв под наблюдение все потенциально опасные объекты. Затем вышел высокий седой генерал-лейтенант ФСБ.

Генерал поднялся на крыльцо и, протянув руку Турецкому, сказал:

– Если не ошибаюсь, Турецкий Александр Борисович? Слухи о ваших подвигах ходят и по коридорам нашего ведомства. К сожалению, представлены не были. Лесков. Генерал Копчик долгое время был моим подчиненным. И вот… Ниточку какую-нибудь смогли найти?

– Да нет. Тоже приехал минут пять назад, – осторожно ответил Турецкий.

– В общем, вы же понимаете, Копчик занимался делами государственной важности. Поэтому расследованием займется собственное следственное управление. Можете смело возбуждать дело и передавать его нам, – торжественным тоном произнес генерал.

Затем он протянул руку отдававшему честь майору.

– Майор Сидоренков!

– Привет, Павел Викторович, – хмыкнул генерал.

Оперативник залился краской, а Турецкий отметил топорную работу. Глупо перед человеком, которого видишь как бы в первый раз, делать вид, что знаешь его подноготную. При современных средствах мобильной связи такие фокусы не прокатывают. «Он бы еще здоровьем жены поинтересовался!»

– Как себя чувствует Елена Геннадьевна? Надеюсь, на днях выпишут?

– Спасибо, завтра обещали. Кость срослась. Только в одном месте нагноение осталось.

– Подготовьте материалы… Да, такие дела проворачивали, а теперь и вспомнить не с кем. Когда снимут гриф секретности, никого из участников и в живых не останется… – задумчиво протянул генерал. – Молодец, оперативно сработал. Какие соображения относительно преступника?

– Он пока подозреваемый, – возразил майор.

– Вам моя информированность показалась недостаточной? – ни с того ни с сего прорычал Лесков, и майора словно подменили.

– Никак нет! – громко доложил он. – Предварительная картина такова: преступник Визгунов Роберт Захарович втерся в доверие к покойному Копчику Ивану Силантьевичу под видом литературной обработки мемуарных материалов. Около полудня между ними произошла ссора. В результате чего Визгунов нанес два режущих удара сувенирным самурайским мечом и затем предпринял попытку ограбления, но был задержан на месте преступления с поличным. От дачи признательных показаний отказывается.

– Вот это другое дело. А то мямлит: невиновен, надо доказать. Все, посторонних прошу очистить территорию. К работе приступают наши профессионалы!

– Генеральная прокуратура официально возбуждает уголовное дело. И далеко не все, как вам представляется, здесь ясно и очевидно, – склонив голову, сухо произнес Турецкий. – Поэтому убедительно прошу держать меня лично в курсе хода следствия.

– Не беспокойтесь. Вся информация, которую следствие сочтет важной, будет доводиться до вас лично, – тщательно скрывая иронию, пообещал генерал Лесков.

Глава третья

ЛЕТЧИК-ТЕРАПЕВТ

Однажды двери Русского оздоровительного центра резко распахнулись, и четверо крепких парней внесли канцелярский стол. Они поставили его посреди холла и, окружив со всех сторон, замерли, внимательно осматривая каждый свое направление. Их совсем не смущало то обстоятельство, что перед ними были просто стены. Сказывалась серьезная дрессировка.

К лаковой поверхности стола был примотан обычным скотчем грузный человек. Он был абсолютно неподвижен и только комично шевелил густыми, сросшимися на переносице бровями.

Оказалось, что отставного полковника КГБ, а ныне начальника службы безопасности известного в Москве Медиа-банка, скрутил радикулит прямо на рабочем месте.

О центре шла громкая слава буквально с момента его открытия, когда, собственно, и произошла эта история – в середине девяностых годов. Еще бы, ведь здесь принимал сам доктор Медына, мануальный терапевт, что называется, от Бога! Очередь на прием к нему сразу, с первых дней, растянулась на многие месяцы. И генеральный директор центра Анатолий Михайлович Сидоров мечтал лишь об одном: иметь троих таких самородков, и можно почивать себе на лаврах, ничего не делая. Они запросто содержали бы весь центр.

Так как мануальщик в тот момент был занят, а клиент, судя по всему, оказался непростым, генеральный директор центра решил выйти лично к новому пациенту.

Годы свое взяли. Они поначалу не узнали друг друга. Основательно облысевший и похудевший, Сидоров ничем не напоминал того веселого беспутного лейтенанта, каким он был когда-то в середине пятидесятых. Да и в борове, занимавшем всю площадь канцелярского стола, невозможно было узнать с ходу некогда щуплого и лохматого капитана, ибо из всей растительности на его голове не изменились только сросшиеся на переносице густые брови.

Пациент уже собрал вокруг себя любопытствующих – медицинских сестер и массажисток, которым травил байки…

– А еще, где-то в конце пятидесятых, был я, помнится, в Венгрии и вот там познакомился с одним шалопаем, но летчик – просто ас…

Оперевшись спиной на колонну, генеральный директор невольно заулыбался. Он вновь увидел сказочной красоты холмистые зеленые поля, горы на горизонте, аккуратные лубочные домишки и вечно танцующих под неизменные скрипки черноглазых девушек. Давно это было, без малого сорок лет назад…

Историческая память народов – понятие весьма однобокое. Венгры совершенно забыли, как братья красные мадьяры помогали становлению нового строя в России. А когда эта помощь бумерангом вернулась к ним в пятьдесят шестом, взвыли на весь мир. В принципе, это единственное, что может малая страна предпринять в свою защиту. Крик вопиющего был услышан, и государства-монстры собрались и погрозили пальчиком: «Маленьких не обижать». Конечно, руководство Советского Союза было несколько озадачено. Вроде бы делали все аккуратно. По просьбе законного правительства, да и практически бескровно. Где уж там угнаться за Бела Куном с его кровавой шашечкой! Но результат оказался прямо противоположным расчету.

Но к концу пятидесятых ситуация постепенно стала нормализовываться, однако сердечные отношения с местным населением остались в глубоком прошлом.

Недалеко от села Кашупа, на границе с Румынией, на территории древней Трансильвании и Моравии, находился небольшой аэродром. До осложнения обстановки советские военные, особенно летчики, были самыми желанными гостями в кабачках села, а раскованные местные девицы в очереди стояли, чтобы попасть в подпольный бордель. Нравы села русским были совершенно непонятны. Сказывались вековые традиции буйного уголка Европы на стыке культур. Родители, отправляя дочь в публичный дом, благословляли ее крестным знамением. А если же девушка хотела просто погулять – бесплатно, для души или по зову сердца – она тут же подвергалась всеобщему осуждению, вплоть до полного бойкота всей деревни.

Наиболее почитаемым жителем селения был парализованный старик Барабаш. Каждое утро его выкатывали и укладывали греться на солнышке. Паралич он получил в начале века, сорвавшись со скалы. Парня приволокли домой, и несчастный несколько дней лежал в неподвижности. Затем явилась знахарка и, осмотрев тело, произнесла: его надо вынести на солнце, и когда он хорошо прогреется, встанет на ноги.

Уверовав в метод лечения, мать тут же организовала прогревание. Парень лежал на солнце день, два… год… Уже все жители села махнули рукой и перестали ожидать чуда, но упорная мать продолжала изо дня в день выносить его во двор с первыми лучами солнца. Исключение составляли лишь дни, когда небо затянуто тучами или шли непрекращающиеся дожди.