Девушки в бегаъ - Талия Лайон

Элайн облизала пересохшие губы и тяжело вздохнула. Когда она заговорила, ее голос звучал еле слышно и дрожал:

— Да, Филипп, я тоже об этом думала. Но я узнаю, приезжал он или нет, только тогда, когда встречусь с ним. Мне кажется, он приезжал, но не застал меня дома, а папа дал ему резкий отпор. И насколько мне известно, папа проинструктировал няню Карен и всех остальных слуг поступать с Маркусом точно так же. Я ничего не знаю наверняка, но обязательно выясню.

Филипп раздраженно хмыкнул. Женская логика всегда приводила его в замешательство. Он совершенно не понимал женщин, хотя восхищался ими — всеми сразу и каждой в отдельности.

Элайн решительно покачала головой в ответ, у нее даже в горле пересохло от разочарования, что Филипп не поддерживает ее сейчас, когда она больше всего в нем нуждается. И хотя она утверждала, что старается стать хозяйкой своей судьбы, все-таки Элайн дрожала от страха при мысли о поездке в одиночестве в Испанию с грудным ребенком и о предстоящей встрече с отцом Софи. И все это по вине Филиппа. Когда Элайн вошла в бар, встретилась с братом, рассказала ему о своих планах и попросила о помощи, она не сомневалась, что поступает правильно, и была настроена оптимистично — Маркус встретит ее вне себя от радости и с полным любви сердцем. Но Филипп ей высказал все, о чем Элайн не хотела думать, и вновь пробудил те сомнения, которые она прятала поглубже. Порой ей действительно казалось, что все совершенно бесполезно, Маркус, возможно, больше ее не хочет… Нет, Элайн не станет размышлять над этим. Она просто, поедет туда.

— На улицу Ганз-Кресент, — сказал Филипп водителю такси, открывая дверь для Элайн. Он обнял ее и поцеловал в щеку на прощание. — Не вешай нос, дорогая. Хорошенько обдумай все, а я позвоню тебе завтра, когда старый медведь уйдет в Бейли

Или он не там заседает в эти дни? Знаешь, сейчас в первый раз за все это время мне захотелось наладить отношения с Джоном… Противно признаться, но он прав. Если бы я был уверен, что выйдет что-нибудь толковое из нашего с ним примирения, я бы позволил ему и, может, вдвоем мы бы отговорили тебя от этой сумасшедшей идеи.

Элайн села в такси, захлопнула за собой дверцу и опустила стекло, чтобы договорить с Филиппом. На глаза у нее наворачивались слезы, но она смогла произнести холодным тоном:

— Я очень хочу, чтобы ты помирился с папой, но только не таким образом, Филипп. Лучше бы я ничего не рассказывала тебе. Постарайся забыть все, что я говорила.

— Так ты передумала? — с надеждой спросил Филипп.

Элайн не ответила. Она послала брату воздушный поцелуй, закрыла окно, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, пока такси отъезжало от обочины.

Сейчас Элайн испытывала такое же смятение, как и в прошлом году, когда обнаружила, что беременна. Ее отец замечательно относился к ней, лишь только прошел первый порыв гнева, но в последнее время она чувствовала, как он опутывает ее сетями своего чрезмерного покровительства. Отец сватал ее к Блэкшоу — в открытую, ничуть не скрывая своих намерений, — и постоянно говорил о венчании в храме и о том, каким славным малым был его избранник. Но Элайн даже мысли не допускала, что остаток жизни проведет с этим Блэкшоу. Филипп Симонс-Блэкшоу был занудой до мозга костей по сравнению с волнующим ее Маркусом, который смешивал коктейль с таким дьявольским шиком, что окружающие аплодировали ему. Как она могла думать о ком-то, кроме него?

Нет, Элайн даже не соблазняли наследство Филиппа и его загородный особняк в готическом стиле с семнадцатью спальнями, пятнадцать из которых имели отдельную ванную комнату. Да, именно Маркус открыл ей глаза на реальный мир. Правда, нельзя сказать, что Маркус был нищим. Его бар считался самым прибыльным местом на побережье и всегда был битком набит. О Господи, какой радостью переполнялось сердце Элайн, когда Маркус находил для нее время среди этого блеска Марбельи!

Элайн помнила, как она впервые переступила порог его бара. Надо признать, что она ужасно нервничала, даже боялась, но после трех дней, проведенных в самом шикарном отеле на побережье, от одиночества у нее кошки скребли на душе. У всех были партнеры, все вокруг веселились, а она все сильнее впадала в депрессию и чувствовала себя полностью оторванной от мира. Однажды вечером, выпив для храбрости пару коктейлей в баре гостиницы, Элайн собралась с духом, вышла на набережную и просто слилась с яркой толпой, и ей было все равно, в каком направлении идти. Конечно, позже ей стало плохо. У нее кружилась голова, а ноги подкашивались, но рядом находился Маркус, который проводил ее до отеля, через службу доставки в номер заказал литр черного кофе, раздел ее и уложил в постель. И хотя Элайн была в полубессознательном состоянии, одна ошеломляющая мысль не покидала ее: Маркус даже не попытался забраться в постель вместе с ней. «Как это мило!» — думала Элайн, засыпая.

А на следующий день все и началось. Маркус позвонил утром в гостиницу, чтобы узнать, как она себя чувствует, принес ей огромный букет розовых гвоздик, и с этой минуты между ними завязался роман. Маркус возил ее в горы, они гуляли по оливковым рощам и устраивали пикник возле горных речушек. Все это так отличалось от жизни в Лондоне! А каким потрясающим любовником оказался Маркус!

Первый раз они занимались любовью в его уютной квартире над баром, и Элайн помнила все до мельчайших подробностей, настолько это было дивно.

Ударом ноги захлопнув за собой дверь, Маркус заключил Элайн в объятия и с такой страстью прильнул своим чувственным ртом к ее губам, что у нее закружилась голова. Дрожащими пальцами Элайн гладила его по длинным, до плеч, вьющимся волосам, которые сейчас не были завязаны кожаным шнурочком, как обычно. Его черные кудри были мягкими и шелковистыми, пахли миндалем и иланг-илангом, и от этого аромата Элайн словно захмелела. Она нежно дотрагивалась до смуглого лица Маркуса, наслаждаясь упругостью его кожи и правильными чертами. Он был самым красивым мужчиной из всех, к каким она прикасалась в такой интимной обстановке!

Маркус тихо стонал, вдыхая запах ее волос, а прижавшись к ней, резко вздрогнул. И тогда она поняла, что была для него особенной, как и он — для нее. Опустив Элайн на свою великолепную кровать, он стал целовать ее лицо и губы до тех пор, пока она не захотела его каждой клеточкой тела. Потом он осторожно снял с нее платье, а когда поднялся и медленно, невероятно эротично разделся, Элайн подумала, что никогда еще не испытывала такого счастья.

У Маркуса была превосходная фигура и не столь мускулистая, как у некоторых парней на пляже. Он был пропорционально сложен, с узкими бедрами, его кожа была гладкой и загорелой, у него на груди не росли эти отвратительные волосы, которые всегда отталкивали Элайн, но она знала, что, даже если бы он оказался волосатым с головы до пят, она все равно не стала бы любить его меньше. Впрочем, перед ней не стояло такой дилеммы, ведь у Маркуса было тело молодого греческого бога.