Неоконченный сценарий (журнальный вариант) - Вольфганг Шрайер

Бернсдорф промолчал. Похоже, Кремп прав. После аудиенции у министра просвещения он начал подозревать, что с какого-то момента они переступили невидимую черту. Они не просто шли по следам событий с камерой в руках, они уже начали влиять на ход событий, кому-то мешать… Его охватило безотчетное чувство, что они начинают запутываться в происходящем сегодня куда сильнее, чем он догадывается, и что добром это не кончится.

В номере Фишера происходило что-то вроде пресс-конференции. Парни из «Эль Импарсиаль», «Эль Графико» и «Пренса Либре», крупнейшей ежедневной газеты, не желали отдавать такой куш одной «Ла Оре», и Фишер вел себя соответствующе.

— Мы пересекли океан, чтобы снять фильм, который взволнует людей, воскликнул он с пафосом коммивояжера, рекламирующего туалетную воду. — Этот фильм, господа, начнется с землетрясения, а затем драматизм пойдет по возрастающей.

Журналисты ухмылялись: он дает им готовые заголовки. Фишеру ставили ловушки. Кто-то спросил:

— Это президентские выборы в Гватемале побудили вас снимать здесь криминальный финал?

«Мы на вражеской территории», — вспомнились Бернсдорфу слова Кремпа. Кто из них пишет для газеты, а кто для полиции?

— Лутц, — сказала Ундина, когда репортеры наконец разошлись. — Я нашла парня, который сыграет Кампано. Это Марселино Торрес, ему всего девятнадцать, но внешне — то, что нужно! Приходила еще одна девушка, ей двадцать три, и похожа она на газель, как ты любишь выражаться.

Бернсдорф надул щеки, поняв, о ком говорила Ундина.

— Послушай, завтра группа разделится. Мы с шефом поедем в Сакапу, так что на субботу и воскресенье он в твоих услугах не нуждается. Мы осмотрим места боев… А ты под присмотром Кремпа поплаваешь в озере Атитлан. Подходит тебе?

Они попрощались в некотором смущении. Ундина сказала еще:

— А все-таки ты хороший режиссер.

Бернсдорф поднял голову, потому что в номер кто-то вошел. Лусия Крус! Вот так, вдруг? Что ей нужно? Он предложил ей сесть.

— Слушаю вас.

— Я пришла поговорить о вашем фильме, — начала она едва слышно. — Я слышала, будто вы ищете исполнителей, непрофессионалов, на небольшие роли. Не могли бы занять мою дочь? Правда, Беатрис всего семнадцать, но тем герильерос было не больше.

Он налил себе воды со льдом, во рту пересохло. Слишком все это неожиданно.

— А вас не скомпрометирует знакомство со мной?

— Я от политической деятельности отошла, господин Бернсдорф. Все это в прошлом. Как бы я иначе получила место в отеле… Тем более что Хасинта, моя старшая, с октября в тюрьме. Она была членом VIIТ… Но мне поверили, что я ничего о ее деятельности не знала. Что ж, она человек взрослый. Беатрис же пришлось оставить из-за нее школу. А ведь она действительно ни сном ни духом!.. У Беатрис в голове совсем другое: вечеринки, свидания, флирт. Но теперь этому пришел конец. Если она не найдет работы, ее вышлют из города.

— Какую работу я мигу предложить? В лучшем случае, занятие недели на три.

— Я вас очень прошу! Это важно! Она посещает вечерние курсы стенографии, с нового года Зонтгеймер обещал взять ее к себе.

— А ваши сыновья?

— Хосе убит, он был в Венесуэле… Артуро остался на Кубе, работает инженером на цементном заводе.

О муже Бернсдорф спросить не решился. У него появилось чувство, что он впутывается в какую-то сомнительную историю. Но было и другое: воспоминание о Кубе, о Лусии и ее детях; самую младшую, очевидно, эту Беатрис, она приводила с собой на переговоры в «Гавану-Хилтон» — дома за ней некому было присмотреть. Нет, он обязан помочь ей хоть чем-нибудь. Душа У него еще не окончательно очерствела.

— Спасибо, господин Бернсдорф. — Лусия судорожно пожала его руку. — И извините меня за вчерашнее. Я сама не своя…

После ухода Лусии Бернсдорф принял душ, лег на диван и принялся листать уже порядком истрепанную книжку Кремпа в ядовито-зеленой обложке. В приложении к основному тексту было напечатано открытое письмо президенту республики господину Хулио Мендесу Монтенегро от доктора Роблеса — тою самого, адрес которою он получил от Зонтгеймера и с которым предстояло встретиться.

«Господин президент! И конце прошлой недели неизвестные люди распространяли во время футбольного матча на стадионе „Матео Флорес“ брошюры, где вновь грозили расправиться со многими представителями интеллигенции, в том числе и со мной. Призыв линчевать всех, чьи фотографии есть в брошюре, выражен следующим образом: „Народ Гватемалы, запомни лица предателей родины, преступных герильерос, и сообщи об их местонахождении органам безопасности, чтобы с ними можно было покончить!“ Да не допустит судьба, чтобы на президента пало еще больше крови! Меня хотят убить, поскольку я, будучи интеллигентом и преподавателем университета, ощущаю ответственность за судьбу родной страны. Разве это не свидетельство распада, когда эти чудовища, эти мракобесы, в наше время размахивающие штандартами с фашистской свастикой, изрыгают варварские вопли: „Смерть интеллигенции!..“? С уважением, Виктор Роблес».

Бернсдорф закрыл книжку. Эти слова человек, которому он собирается нанести визит, написал более четырех лет назад, при режиме сравнительно либеральном. Сегодня все обстояло куда хуже.

В вестибюле своего дома Тони Толедо достал из шкафа с оружием револьвер 38-го калибра, проверил, действует ли сигнал тревоги и на постах ли охранники. Их ему предоставил не министр внутренних дел — в этом случае Толедо не чувствовал бы себя в безопасности, — а подобрали друзья. Кто готовится в Гватемале стать президентом, должен опасаться за собственную жизнь. Помнить об этом так же важно, как иметь многообещающую избирательную программу.

У него в кармане лежал листок бумаги — настоящее объявление войны, о возможности которой недавно только поговаривали. Сегодня днем неизвестные сунули ее в руки сыну, выходившему из школы. На глазах охранников, ждавших сына у ограды! «ТОЛЕДО! ГВАТЕМАЛА БУДЕТ ВЫБИРАТЬ В МАРТЕ МЕЖДУ ПОЛКОВНИКОМ И ГЕНЕРАЛОМ. А ТЫ ВЫБИРАЙ СЕГОДНЯ: МЕЖДУ ЧЕМОДАНОМ И ГРОБОМ!» Ультраправые бандиты, как они смели подумать, что смогут выгнать его из страны! Толедо не запугаешь!

Министр вышел в сад, полной грудью вдохнул аромат вечной весны. Ну куда годятся конкуренты? Кого они в состоянии убедить, у кого вызовут симпатии? Этот шимпанзе Матарассо, символ ненавистной народу полиции! А Риос Монтт, краса и гордость христианских демократов, делающих вид, будто он даже левее Толедо? Генерал, никогда не нюхавший пороха, да и изобрести его не способный…

Плеча Толедо коснулись ветки бугенвиллеи, в свете уходящего дня мерцали лиловые цветки. Где еще ночь столь роскошна, столь богата запахами? Он подошел к эвкалипту. Здесь самое красивое и укромное место в его саду. Надо в оставшиеся одиннадцать недель сохранить спокойствие и выдержку, и тогда он — первый, самый могущественный человек в стране. Вступать с ним в открытую словесную дуэль соперники опасаются, отказываются от теледискуссий, чтобы их не высмеяли, — для них это все равно что нож острый…

С жасминовых деревьев опадали лепестки, ветки спускались к нему, словно ласкаясь. Он приблизился к стене, отделяющей сад от соседнего. Что же, его дела пошли в гору. Киногруппа сослужила ему добрую службу: хотя пока ничего еще не сделано, эта возможность рекламы в национальном масштабе убедила руководство партии не подыскивать новой кандидатуры. Да откуда и взяться сопернику? Вчера Ридмюллер сказал, что американцы возлагают свои надежды на него.

Толедо подошел к кирпичной стене. Вся ее поверхность была утыкана битыми бутылками, точно так же, как и со стороны сада Ридмюллера. Он взялся за ручку двери в стене. Иногда они с Ридмюллером навещали друг друга запросто, без церемоний. Ключи от калитки были только у них двоих. Но когда он нажал на окованную металлическими пластинами дверь, она с тихим скрипом подалась. У Толедо перехватило дыхание. Именно через нее и проник в его сад Кампано…

Когда Толедо прикуривал сигарету, вокруг огонька зажигалки кружилась бабочка, руки дрожали. Неужели все повторяется? Неужели убийцы выбрали этот же путь? Да нет, это просто невероятно. Наверное, Ридмюллер просто забыл запереть ее, когда приходил просить за этих киношников… Нервы, нервы! Надо взять себя в руки! Конечно, при такой жизни мания преследования естественна. Вот чем приходится расплачиваться! Толедо повернул обратно. У эвкалипта мелькнула чья-то тень, но теперь он не испугался.

— Дверь в стене не заперта, Пепе, — сказал телохранителю. — Нельзя во всем полагаться на соседей, надо проверять…

Едва Бернсдорф вернулся в отель, Фишер пригласил его к себе.

— Я прошелся по первым игровым сценам, — начал он строго. — И что же оказалось? Нет почти ничего из того, что щекочет зрителю нервы. Недостает человеческого материала, господин Бернсдорф. Что он за человек, этот ваш Кампано? Была у него невеста или подружка? Мстить он хотел или что другое? О чем мечтал, чего добивался в жизни?