Бой тигров в долине. Том 2 - Александра Маринина

– А чему радоваться-то? – грустно спросила Наташа.

– Ну как же, Наташа! Для меня совершенно очевидно, что эта девушка для чего-то вас подставила, и теперь наша задача – выяснить, зачем она это сделала. Теперь все пойдет гораздо быстрее, и я могу вам обещать, что уже совсем скоро вы будете на свободе. Вам осталось потерпеть совсем немного. Ну же, Наталья, взбодритесь, возьмите себя в руки.

– Я не могу, – уныло прошептала Наташа. – Я уже ни во что не верю. Если такое могло со мной случиться, значит, в этом мире возможно вообще все, что угодно. Ни на логику, ни на здравый смысл, ни на справедливость рассчитывать не приходится.

– То есть вы хотите сказать, что я напрасно борюсь за ваше оправдание? – недовольно нахмурился Кирган. – Что вся моя работа лишена смысла и вам не нужна?

– Я вам очень благодарна за все, что вы делаете. Но не требуйте от меня невозможного. Я потеряла надежду, потеряла веру, и любовь, судя по всему, тоже потеряла. Мне ничего больше не нужно. У меня нет сестры, нет матери, нет любимого человека. Я совсем одна, пусть так и будет. Не имеет никакого значения, что со мной произойдет. Тюрьма – так тюрьма, срок – так срок. Пусть будет как будет.

Из СИЗО Виталий ехал в подавленном настроении. Впервые за все годы адвокатской практики он встретил подзащитного, которому не нужна его работа. Подзащитного, которому все равно, что с ним будет, которого не интересует, добьется успеха адвокат Виталий Кирган или нет.

«Ну и пусть, – с досадой думал он, выворачивая с Шоссейной улицы на улицу Полбина. – Мало ли, что она говорит, эта Аверкина. Пусть ей все равно, добьюсь я успеха в этом деле или нет. А вот мне, лично мне, не все равно. И я добьюсь, чего бы это ни стоило. Вот назло этой опустившейся, потерявшей надежду девчонке возьму и добьюсь».

К сожалению, отпуску пришел конец, но Антон честно все рассказал подполковнику Зарубину, потому что без его авторитетного «прикрытия» получить сведения о Ларисе Скляр было невозможно или крайне затруднительно. Это только в кино показывают, что можно просто так взять и узнать что угодно про кого угодно. На самом же деле для этого требуются либо хорошие личные связи, либо официально ведущаяся оперативная разработка. А никакой разработки в отношении Ларисы Скляр никто не вел.

Сергей Кузьмич Зарубин относился к Антону покровительственно, в положение вошел и помощь оказал. Поскольку Антон сумел не только сделать фотографию Ларисы, но и «проводил» ее до дома и выяснил адрес, поиск информации существенно облегчился. Начали с миграционной службы: Наташа, описывая подружку своей сестры, указала на ее «немосковский» говор, не очень явный, но все равно отчетливо слышный. Лариса действительно оказалась приезжей, хотя официально зарегистрирована она была вовсе не по тому адресу, куда «привела» Антона. Зато, получив ее паспортные данные, можно было узнать много интересного про Ларису Андреевну Скляр, 1985 года рождения, уроженку Пермской области.

Лариса судимостей не имела, но это, скорее всего, чистая случайность. Рождена она была вне брака, а когда девочке исполнилось пять лет, ее мать вышла замуж, после чего родила сначала сына, потом дочку. Муж матери Ларису удочерил, дал ей свое отчество и фамилию, относился к ней очень хорошо и изо всех сил старался наладить нормальные отношения в семье. Но всё было напрасно: Лариса люто ненавидела и приемного отца, и рожденных от него детей. Ей постоянно казалось, что младших любят больше, что покупают им все самое лучшее, а ей достаются крохи. Брата и сестру она начала истязать, когда мальчику было шесть, а девочке четыре, издевалась над ними, поколачивала, отнимала вкусности, запирала в подвале, ломала новые игрушки. Родители пытались справиться своими силами, и наказывали Ларису, и убеждали, и пугали милицией. Ничего не помогало, девочка озлоблялась еще больше, и пытки, устраиваемые малышам, становились все изощреннее. Тогда мать, потеряв всякую надежду, отправилась в школу, где училась Лариса, чтобы посоветоваться с педагогами, и, к своему ужасу, узнала, что ее дочь ведет себя агрессивно и жестоко не только дома.

– Мы вас не вызывали и ничего не сообщали, – говорила ей классная руководительница, – потому что ваш муж – уважаемый в городе человек, не хотелось его расстраивать.

С Ларисой попробовали совладать совместными усилиями семьи и школы, но результата никакого не добились. Видя реальную угрозу здоровью младших детей, родители обратились в милицию, и уже через два месяца четырнадцатилетнюю Ларису определили в специнтернат для несовершеннолетних, совершивших правонарушения. Но и там она постоянно давала волю кулакам и проявляла поистине изощренное коварство, издеваясь над теми, кто был младше или просто физически слабее.

После интерната Лариса Скляр начала работать, сперва уборщицей в магазине, потом доросла до фасовщицы на магазинном складе. Но жизнь в маленьком заштатном городке ее не устраивала, и она рванула в столицу. Брата и сестру она по-прежнему ненавидела, с родителями постоянно скандалила, и они без возражений отпустили ее в Москву, лишь бы от детей подальше. Муж матери, которого Лариса все годы категорически отказывалась именовать отцом, много работал, деньги в семье хоть и небольшие, но водились, и Ларисе пообещали высылать материальное вспомоществование каждый месяц. Этих денег хватало на то, чтобы снимать убогую квартирку за пределами Кольцевой автодороги и более или менее сносно питаться. Так и жила, во всяком случае, никаких данных о том, что она где-то работала, не было. Может, и подрабатывала, но каким-то «левым» способом, ничего не оформляя.

И вдруг она переезжает в однокомнатную квартиру возле Аэровокзала, покупает недешевые вещи, приобретает абонемент в дорогой фитнес-клуб. Знакомится с Катей Аверкиной, представляется вымышленным именем, врет ей, что работала в сети «Колесо». Это что? Это как понимать?

Антон Сташис посмотрел на дисплей мобильника, который за последние часы дважды известил о полученных сообщениях. Первое пришло в половине седьмого: «Ходили в зоомагазин смотрели черепашек здоровские». С ума сойти! Ни одной орфографической ошибки, только синтаксические. Неужели количество занятий с Элей перешло в качество и наметился прорыв? Второе сообщение поступило совсем недавно, несколько минут назад: «Я пишу проект мне нужно в инет Степка не дает айпад а сам играется и неспит». Похоже, он рано обрадовался, одна ошибка в правописании все-таки сделана. А с запятыми и точками совсем беда. Кстати, почему Вася жалуется, что Степка не спит? Который час? И куда Эля смотрит, если малышу пора в постель?

Он посмотрел на часы и вздохнул. Ну вот, начались трудовые будни, и снова он будет приходить домой, когда дети уже десятый сон видят. Конечно, еще не очень поздно, всего половина девятого, и Степка имеет полное право не спать: его укладывают после телевизионной вечерней сказки, а Васька жалуется, потому что ей нужен Интернет. Маленькая, вполне невинная детская хитрость. Но даже если он немедленно сядет в машину и помчится домой, бодрствующего сынишку ему застать не удастся. Да и Ваську, наверное, тоже. Так что для общения с детьми вечер все равно пропал.

Но можно использовать его как-то иначе. Например, связаться с Кирганом и передать ему данные на Ларису Скляр.

Надежда Игоревна Рыженко была у руководства на хорошем счету в частности и потому, что, во-первых, внимательно следила за процессуальными сроками и всё всегда делала вовремя, а во-вторых, крайне редко уголовные дела, передаваемые ею в суд, оказывались «разваленными». Собственно, прошлогоднее дело скинхедов было единственным, которое сторона обвинения бездарно проиграла именно благодаря промахам, допущенным следователем.

И как бы ни злилась она на адвоката Киргана, но не признать его правоту не могла: в протоколе осмотра места происшествия действительно отсутствовали подписи судебно-медицинского эксперта. Поэтому Надежда Игоревна, положив в папку протокол, отправилась в морг. Эксперта она знала давно, им приходилось сталкиваться, и Рыженко понимала, что если этот человек протокол не подписал, значит, во время осмотра трупа его что-то здорово достало. Наверное, следователь постаралась, совсем молодая девчонка, гонору выше головы, а вести себя со специалистами – участниками осмотра не умеет. Придется замаливать чужие грехи.

– Когда я была на вскрытии трупа Аверкиной, вы мне не сказали, что осматривали его на месте происшествия, – осторожно заметила она, убедившись, что эксперт находится в благодушном настроении.

– Не сказал, – кивнул он, усмехнувшись. – Но специально попросил отписать мне этот труп на вскрытие. Вы же понимаете почему.

– Следователь? Или криминалист? – спросила Рыженко. – С кем вы поляну не поделили?

– С девочкой. Уж больно нагла, не по годам. Хотел ее поучить жизни, думал, она на вскрытие приедет. Я же не знал, что дело вам передадут.