Подводная агентура - Сергей Зверев

На край лежанки старуха поставила огромное старое обшарпанное деревянное блюдо. Там стояла миска с кислым молоком, кажется верблюжьим, козий или овечий мягкий сыр и деревянная же тарелка с рисовой кашей-размазней. Тут же валялось несколько лепешек. Обильная еда по меркам простых скотоводов. Значит, ее велели хорошо кормить.

Луиза знала о населении Сомали то, что жили здесь в основном за счет скотоводства. Большинство сомалийцев категорически не употребляли в пищу рыбу, птицу и яйца. Они считали их «нечистыми». Рыбаки рыбу в основном продавали. И главным богатством кочевника тут всегда был верблюд. И свои «акалы» – вот такие же вот юрты – они покрывали верблюжьими шкурами, и молоко пили верблюжье, и ездили они на верблюдах. Правда, еще имелись овцы и козы, но только не черные. Это у здешнего населения запрещено.

Луиза вздохнула и показала на свой рот, изображая, что подносит к губам чашку, и стала на нескольких языках называть чай. Старуха и мужчина смотрели на нее с недоумением и часто переглядывались. Наконец старуха закивала и начала твердить, шамкая беззубым ртом: «Халяль, халяль»[2]. При каждом слове она тыкала пальцами в сыр, в кашу. Луиза брезгливо сморщилась и замолчала. Ей это теперь есть придется. Не умирать же от голода.

К вечеру за стенами послышались громкие возбужденные голоса. Затопали ноги в сандалиях, кто-то громко прикрикнул на женщин, и те с возмущенным гомоном куда-то ушли. К вечеру ее самочувствие еще немного улучшилось, и она намерена была начать изучать свою «тюрьму», а заодно и селение.

Ее мысли давно уже вернулись к погибшим супругам Карсон. Выводы, которые сделала девушка, поразмыслив на досуге о произошедшем нападении, были не очень утешительными. Не убили только ее одну потому, что именно из-за нее это нападение и было устроено. Логично, только Джона и Глорию жалко. И моряков, которых перебили на яхте. А может, не всех жалеть? Что там с двигателем случилось, когда налетели пиратские катера? Глохнуть начал? Похоже.

И напали на яхту потому, что за Луизой тянулся длинный хвост, и нападение удалось, потому что на борту находился подкупленный предатель. А как преследователи узнали о том, что Луиза на борту «Венеры»? Наверное, в последний момент кто-то сообщил. И кто-то подкупил кого-то из экипажа яхты и дал ему средство связи, например спутниковый телефон. И в назначенное время тот, возможно, испортил топливопровод. И он теперь…

А вот это вряд ли! Луиза стиснула руками свои плечи и стала быстро ходить по хижине. Не нужны им свидетели, плевали они на европейцев, чтобы их жалеть. Не должны они оставить в живых предателя. Смысла нет. И что же тогда?

Шкура откинулась, пустив внутрь запах моря и свет звезд. Человек в дверном проеме стоял молча, как будто рассматривая пленницу. И только пару минут спустя Луиза поняла, что он просто ждал, когда принесут электрический светильник и табурет. Вошли двое вооруженных автоматами чернокожих парней, один установил посреди хижины тяжелый деревянный табурет, второй поставил у стены большой светильник, и оба замерли у входа, блестя глазами. Луиза смотрела на их старенький камуфляж, на обшарпанные приклады АК-74. Пираты, точно пираты.

Человек, усевшийся на табурет, был сомалийцем, причем с лицом, которое в любой точке планеты всегда выдавало негодяя, независимо от цвета кожи. И дело даже не в шраме, который пересекал его правую бровь, а в самом выражении лица. Самодовольное, наглое в своей животной кровожадной властности. Лицо человека, для которого существуют только его желания, только его потребности. Ну, может, еще потребности того, кто стоит над ним в этой округе. А может, и нет такого человека. А еще это был тот самый главарь банды пиратов, который на глазах Луизы убил несчастную Глорию. Вот сейчас все и разъяснится.

– Где контейнер? – спросил сомалиец на плохом английском. Причем он с трудом выговорил это слово «container». – Такая пластиковая коробка. Черная.

– Какая коробка? – сделала Луиза вид, что вообще не понимает, о чем идет речь. – Я что-то взяла у вас?

– Ты дура, – заключил сомалиец, – ты не поняла, что произошло.

– Почему? Поняла! – уверенно заявила Луиза. – Ты со своими людьми напал на судно, убил нескольких человек, держишь меня здесь на берегу в неволе. Это побережье Сомали?

– Сомалиленд![3] – с нажимом ответил главарь.

– О-очень большая разница, – проворчала Луиза, хотя в душе расстроилась.

Эта первая же новость уменьшила ее шансы на побег или иную возможность спастись. Лучше бы ей было оказаться в Пунтленде. Это тоже было самопровозглашенное и никем особенно не признанное государство. Его называли и Автономный район Пунтленд, и Сомалийское Государство Пунтленд в соответствии с конституцией 2001 года. Но Пунтленд в настоящее время поддерживал Переходное Федеральное Правительство и видел себя автономной частью будущего единого федеративного Сомали. По сути, на современном этапе именно он стал ядром для сплочения разрозненной страны. Тут можно было надеяться на защиту властей, если бы удалось до этих властей добраться. Но Луиза знала и то, что в центральной части Сомали продолжали до сих действовать небольшие враждующие вооруженные группировки, стремящиеся к самостоятельности по отношению к федеральным властям. Включая кланы сомалийских пиратов! А еще где-то там находился Исламский Эмират Сомали («Джамаат Аш-Шабаб», или «Аш-Шабаб») – крайне радикальное исламистское движение, имеющее связи, это Луиза знала точно, с «Аль-Каидой» и тесно сотрудничающее с радикальными исламистами соседнего Йемена. И в это месиво она попала в качестве пленницы.

– Если хочешь жить, то ты должна отдать контейнер, – снова повторил человек со шрамом. – Ты не выйдешь отсюда и не умрешь, пока не будет контейнера.

– Ничего не знаю, – отвернулась Луиза. – Хотя есть шанс жить вечно.

– Ты будешь долго умирать, – пообещал сомалиец.

Он поднялся и вышел из хижины. Его подручные вышли следом, забрав только светильник. Два голоса обменялись несколькими фразами у входа. И Луиза поняла, что у входа находится охранник. Она подошла к шкуре, закрывающей вход, и попыталась посмотреть в щель. Ничего, кроме темной фигуры, не увидела. Человек слонялся возле хижины, то и дело поправляя на плече оружие. Наверное, все тот же АК-74.

Когда Андрей увидел капитана первого ранга Ломашевского, то испытал некоторое облегчение. Если работать придется под командованием этого офицера, то беспокоиться особенно не о чем. Все будет предусмотрено, взвешено и продумано до мельчайших деталей. И тут же Андрей с неудовольствием поймал себя на том, что мыслит, как иждивенец. Вот вроде и новое звание получил, в командиры группы выбился, а все готов переложить ответственность на чужие плечи.

– Истомин! – громко обратился к Андрею Ломашевский, остановившись посреди плаца и заложив руки за спину.

– Здравия желаю, – попытался Андрей скрыть улыбку, вскинув руку к козырьку фуражки.

Ломашевский протянул руку и очень крепко пожал руку Истомина.

– В прошлый раз попрощаться возможности у меня не было, – снова заговорил Ломашевский, осматривая Андрея с ног до головы с видом оценщика. – Вы были немного без сознания.

Это следовало воспринимать как шутку, хотя выглядело непривычно. За время прошлой операции Андрей шуточек от этого человека что-то не слышал.

– Местами, – ответил Андрей.

– Узнаю, – кивнул Ломашевский, – все тот же Истомин. Пойдемте в штаб, мне нужно с вами поговорить.

На втором этаже, куда Андрей молча последовал за Ломашевским, они вошли в отдельный кабинет, как Андрей понял, специально выделенный под канцелярию группы. Здесь стоял огромный старинный сейф, четыре стола и дюжина стульев самого разного вида. Кажется, их собирали со всех соседних кабинетов. А еще половина стены занимала зеленая тяжелая занавеска. Под такими обычно раньше прятали обзорные карты. Неужели и в наше время они сохранились?

– Садись, – приказал Ломашевский, снимая фуражку и бросая ее на свободный стул.

– Прежде чем огласить приказ командования, я хотел спросить тебя лично. Пойдешь снова под мое начало на время очередной операции?

Андрей, намеревавшийся сесть, замер. Он удивленно посмотрел на офицера и очень медленно опустился на стул.

– О как! Это что-то новое в моей флотской жизни. У меня интересуются моим желанием? Если это тенденция, то она мне нравится.

– Это не тенденция.

– Тогда, – Андрей стал серьезным, – предстоит очень сложная операция. Так, Денис Васильевич?

– Задачка с очень большим количеством неизвестных, – согласился Ломашевский. – И множеством переменных величин. Если уж говорить откровенно, то ты мне нужен по следующим причинам: я видел тебя в работе, я знаю, как ты себя ведешь в критических ситуациях, мне известно, что ты выполнишь приказ до конца, чего бы это тебе ни стоило. Плюс хорошая специальная подготовка.