Двадцать килограммов неона - Александр Кралин

— Давай, но смотри…

Из–за угла показалась совершенно незнакомая личность с поднятыми вверх руками.

— Так от кого ты?

— Я пока не могу сказать — вы должны увидеть сами. Но дальше вас не пустят. Это была только передовая засада, и они уже вызвали подкрепления. Я вас прошу — бросьте машину, она засвечена и напичкана «клопами», и поскорее поезжайте с нами.

Разведчики переглянулись.

— Ничего не остается, как поверить. — прорезался Кусакин голос — Все вполне логично. Кто знает, может, за поворотом торчит броневик с тяжелым пулеметом.

— Да они и на вертолет с ПТУРСами раскошелятся — согласился Заврик — Ладно, мы поедем, а ты схоронись и будь на атасе.

Парламентер молча ждал, Пейпиво кивнул ему, Заврик взвалил баллон на плечо. Они поплутали по переулкам и тупичкам, уселись в машину, где уже сидели еще двое, и рванули по направлению к центру. Разведчики забеспокоились, но это оказался только отвлекающий маневр — убедившись, что «хвоста» нет, водитель выехал на главную улицу, добрался до автострады, ведущей на восток, и понесся по ней, потом свернул на дорогу с заставой при въезде.

Обе стороны дороги были сплошь застроены роскошными дворцами, почти скрытыми зеленью; машина въехала в ворота одного их них, подъехала к заднему крыльцу. Слуга провел разведчиков вверх по умопомрачительной лестнице, потом миновали анфиладу таких же умопомрачительных покоев.

Слуга постучал в еле заметную среди драпировок дверь, распахнул ее и жестом пригласил войти.

Разведчикам показалось, что они попали в розово–голубое душистое облако, а спиной к окну стояла и пристально смотрела на них Оло–Шис.

— Это я вытащила вас из тюрьмы. — просто сказала она.

— Чтобы скормить Лапочке? А здесь у тебя что, собственный зверинец с запасным экземпляром?

— Другого способа не находилось. И потом, — Оло–Шис кокетливо улыбнулась — мне хотелось убедиться, что вы настоящие Мти и Та. Вам был дан шанс — ввести новое условие уговорила Бунубадама тоже я. Вы эту возможность использовали сверх всяких ожиданий. Теперь мы можем поговорить.

— О чем?

— О том, что вы натворили в Бахпуке.

Разведчики покраснели. Заврик крякнул, Пейпиво быстро спросил:

— Как хоть она там? Жива?

— Жива, здорова, полна сладких воспоминаний и жаждет повторения. Ее держат в психушке, чтобы слухи не разошлись, но я ее оттуда вызволю. У меня везде свои люди.

Оло–Шис жестом показала разведчикам на кресла, сама же, грациозно изогнувшись, улеглась на софу. То, что было на ней, по всем формальным признакам являлось одеждой, но сконструировано было так, чтобы показывать, а не скрывать.

— Вы задумывались когда–нибудь, какова наша жизнь? Наша, Шис? — продолжала она — Для всех мы — рожающие куски мяса, не более. Никто не считается с тем, что мы говорим. Никому не приходит в голову, что у нас могут быть какие–то свои мысли, чувства и желания. Своих детей мы видим, пока их нужно вынашивать и выкармливать, а потом их у нас отбирают. Даже у меня. Мне не повезло вдвойне. Мало того, что я родилась шис, я еще и оказалась ничуть не глупее любого из вас и полностью осознаю свое положение.

Оло–Шис смахнула злую слезинку, помолчала.

— То, что вы там совершили — чудовищно и невероятно. Раньше никто так не делал… Но если этот способ даст нам, Шис, хоть какую–то радость в жизни — я за все чудовищное и невероятное.

Оло–Шис в упор посмотрела на них:

— Вас уберегут от охранки. Доставят, куда вам нужно. Дадут денег, даже помогут перебраться за границу. Но это в том случае, если я останусь довольна тем, что вы сделаете для меня. А вы сделаете мне то, что сделали той, из Бахпука.

Пейпиво смущенно отвернулся, Заврик же выпятил грудь, подмигнул по–гусарски:

— Прямо сейчас?!!

— Да!!!

«Вот шкура, — с тоской думал сконфуженный командир, опять помимо воли срывая одежду — ну когда же он уймется? И все групповухи. Хоть пить бросай».

Заврик потом часто вспоминал этот случай, не забывая прибавить, что это была единственная ночь в его жизни, когда ему посчастливилось выложиться полностью. Сколько раз они кончили, никто не помнил. Пейпиво насчитал до двадцати, потом сбился. Расходившийся Заврик уговорил Оло–Шис испробовать разные способы вагинального, орального и анального секса, но все они оставили ее равнодушной — похоже, у Шис вовсе не было эрогенных зон. Как они получают наслаждение от, так сказать, обратного сношения, оставалось загадкой, но факт есть факт: Оло–Шис просто взбесилась от страсти и, если бы вместо Заврика был кто–нибудь послабее, то испытания они, пожалуй, не выдержали бы.

Тому же только этого и нужно было. Пейпиво думал уже, что умрет от перенапряжения и умолял Заврика прекратить оргию, но инстинктов его могучего подчиненного хватало на двоих — он все вонзал и вонзал, кончал и кончал, и Пейпиво вместе с ним, хотя у него даже боль в мышцах и половых органах отступила уже перед чувством полной обреченности.

При каждой эякуляции активные партнеры извергали до семидесяти миллилитров половых продуктов каждый, и у Оло–Шис текло из подмышек ручьем. К утру она все–таки угомонилась, указала разведчикам на дверь и, пробормотав слуге, явившемуся сменить промокшую насквозь постель: «Не надо. Пусть так. Мне хорошо», уснула сном младенца.

Пейпиво как стоял, так и грохнулся. Заврик оделся, одел его, взвалил на одно плечо баллон с неоном, на другое — напрочь вырубившегося командира, и вышел. Вчерашний провожатый, доставивший их сюда, вскочил с дивана, протер глаза и воззрился на инженера с изумлением, восхищением и ужасом. Заврик кивнул ему:

— Все в порядке, братан! Управились в лучшем виде. Давай тачку с водилой, и поехали.

— Что вам еще нужно? Деньги? Подорожная? Загранпаспорт с визой?

— Не надо. Жратвы дня на три на троих, чтобы места поменьше занимала и не портилась — и все.

Заврик объяснил водителю маршрут, охранники сели спереди, разведчики скрылись за тонированными стеклами заднего салона, и мощный лимузин помчал их на север.

Разведчики проспали всю дорогу, как убитые. Заврик вначале раз–другой просыпался и тревожно всматривался вдаль, но машину эту на заставах не останавливали, а если бы и остановили, то наверняка ведь их спутники были снабжены всеми необходимыми бумагами, и Заврик спокойно и окончательно уснул.

Кто–то тронул его за колено: «Приехали.»

Заврик встряхнулся, выбрался на пустынную дорогу — да, вот они, те самые горы. Следом за ним, охая и постанывая, хватаясь за поясницу и с трудом переставляя раскоряченные ноги, кое–как вылез Пейпиво.

Заурчал мотор, и тут из–под машины что–то шмякнулось на асфальт и подкатилось им под ноги. Разведчики отпрянули, но тут же разглядели и спохватились: «Кусака!» Они забыли про него начисто, и тому пришлось проделать весь путь, прицепившись снизу к раме.

Пейпиво и Заврик переглянулись, ожидая залпа возмущенных тирад, но тот только процедил злобно: «Попомню, козлы!» — и заковылял прочь с дороги, бессильно волоча одеревеневший хвост. Разведчики поплелись следом.

Наконец–то дома! И в естественном облике! Неона в баллоне оказалось двадцать четыре килограмма — лети, не хочу, и запас кое–какой есть. Молодчага Иник ухитрился не только залатать корпус, но и загерметизировать жилой отсек с рубкой — можно было нормально спать и питаться. Космонавты было и забыли, как они совсем недавно проклинали свой корабль — после сомаганских застенков язык не поворачивался назвать его тюрьмой — и наслаждались комфортом.

Пейпиво то и дело принимался расчесывать ирокез, теребил ксивник, чистил бляхи на кожаной курточке, гремел цепями, шевелил шипами, любовно трогал пальцами бисеринки на феньке. Заврик сладострастно поглаживал свежую чешую и лопал симбионтов одного за другим, постанывая от наслаждения. Кусака вертелся перед объективом, придирчиво косил взглядом на экран — делал смотр инкрустациям, зерни и финифти на своем панцире.

Заврик сожрал еще одного, погладил живот:

— Ну что, летим?

— Погоди–ка. — Пейпиво отхлебнул из фляжки — Сдается мне, не все мы тут еще закончили.

— Чего?

— Дипломата помните? Которого повязали ни за фиг?

— А на кой он тебе? Да и не положено нам в ихние разборки встревать.

— Мы уже встряли. И столько тут всякого понарушали, что как бы нас дома опять на цугундер не взяли. А вызволим его, доставим в Астум — баллы там нагребем, он же среди своих не последняя шишка. Воротимся не с разведкой, а с контактом — отмазаться легче будет. Если же и маркер им сумеем всучить, так тогда никто на нас и не вякнет.

— Победителей не судят. — поддакнул Кусака — А если и судят, то не очень строго.

— Верно. И вообще, ну что это у них тут за беспредел? Прибыл братуха по–хорошему, с миром, верительные грамоты и прочее — чин–чинарем. А ему — бац! — ни за что ни про что мокрую статью пришили и слова сказать не дали.