Журнал «Вокруг Света» №11 за 1977 год - Вокруг Света

За этот полет летчики были удостоены звания Героя Советского Союза.

М. М. Громов, учитель В. П. Чкалова, писал в те дни в «Правде»: «Маршрут Чкалова интересен тем, что проходит по неизведанным краям, ненаселенным, пустынным местам. На пути — большие водные и ледяные пространства. Начиная от Архангельска и до возвращения на материк они нигде не могли сесть на этой машине... Я полагаю, что полет через Северный полюс не более сложная вещь, чем полет Чкалова. Этот полет подтверждает, что перелет через Северный полюс вполне возможен и именно на этом самолете...»

Блестяще проведенная операция по высадке четверки папанинцев, создание дрейфующей станции «Северный полюс-1» оказали важнейшее влияние на решение о сверхдальних полетах. После консультаций, встреч с летчиками правительство наконец удовлетворило просьбу трех экипажей — Чкалова, Громова и Леваневского. Первым был готов к старту экипаж Чкалова.

АНТ-25 уже больше суток летел к Северному полюсу...

Внизу, под турбинами Ил-62, в разрывах облаков тянулись ледовые поля, разводья. Прошло четыре часа полета, и нас предупредили, что через 24 минуты будем пролетать Северный географический полюс.

Девушки-стюардессы приготовили бутылку шампанского. Мы бросились к иллюминаторам, чтобы снять ледяные поля и чернеющие разводья, и в этот момент штурман Владимир Степаненко, родившийся в год первого перелета, торжественно объявил, что мы пролетаем полюс. С нами летели три американских летчика-лидировщика — иностранные пилоты всегда должны быть на борту самолета, если рейс совершается по нестандартной трассе, — и Георгий Филиппович Байдуков пригласил всех поднять бокалы «за самую короткую трассу между СССР и США — трассу дружбы».

...Экипажу В. П. Чкалова полюс давался трудно.

За сутки долетели только до Земли Франца-Иосифа. Все время тревожили невесть откуда появляющиеся циклоны. Из-за опасности обледенения их приходилось обходить, а на это тратилось время и горючее. Сильный встречный ветер. Самолет поднимается до 4200 метров. До сего момента метеорологи предполагали, что высота облаков в Арктике 3,5—4 тысячи метров, а самолету Чкалова приходилось несколько раз сталкиваться с облачностью выше 6 тысяч метров (с этим же впоследствии столкнулся и экипаж Громова). Подвела и радиостанция. Приборы как будто исправны, а приема нет. Беляков перебрал все лампы — безрезультатно. На всякий случай отстучал несколько радиограмм без надежды получить подтверждение о приеме.

Словно почувствовав близость магнитного полюса, беспокойно стали вести себя магнитные компасы, они дрожали, вращались при малейших кренах. Это учли еще на земле, и на капоте мотора был установлен солнечный указатель курса — СУК. В остальном полет проходил нормально. Где-то среди льдов слева по курсу остался лагерь папанинцев. Итак, полюс позади.

Полюс позади.

— Георгий Филиппович, — спрашиваю у Байдукова, — как вы тогда отметили событие — перелет через Северный полюс?

— В эти часы я был за штурвалом, — рассказывает Байдуков. — Валерий отдыхал, и будить его не хотелось. Когда наступило время сменяться, я все же поднял его, а Беляков сообщил о том, что прошли полюс. Валерий радовался, как ребенок, и ворчал:

— Что же вы, черти, не разбудили?

— Пожалели... Да там, кроме снега, истоптанного лыжами самолетов экспедиции Водопьянова, ничего и не было...

— Мошенники! Мне так хотелось взглянуть на вершину мира и на папанинцев.

— У папанинцев шел снег, а на вершине торчит кусок здоровенной оси твоего любимого шарика. Заметили, что ось сильно поржавела.

Чкалов довольно улыбался, занимая пилотское кресло...

Чувствуя, что Байдуков разговорился и наступил удобный момент для синхронных съемок, мы быстро развернули аппаратуру.

— Было несколько очень трудных ситуаций, — продолжал Байдуков. — После полюса пришлось набрать предельную высоту — 5700 метров, и все равно самолет цеплял за вершины отдельных облаков, его то подбрасывало, то осаживало вниз. Верхняя граница облачности все время повышалась. Я пытался обойти ее, но уткнулся в еще более высокую «стену», и, посовещавшись, мы решили лезть в «пекло». Темная шевелящаяся масса поглотила самолет, нас бросало, словно щепку, нарастал слой льда, самолет начал вибрировать от носа до хвоста. Надо было опускаться к земле, возможно, прекратилось бы обледенение...

Я начал быстрый спуск, почти пикируя. В этот момент из передней части капота мотора что-то вдруг брызнуло. Авария! Очевидно, вода замерзла и разорвала трубку, по которой поступала в систему охлаждения мотора. Значит, максимум через 20 минут мотор разлетится на куски и возникнет пожар. Надо срочно влить воду в систему охлаждения. Валерий и Саша мгновенно бросаются к запасному баку: пусто. Валерий режет резиновый мешок с запасной водой, а он промерз почти насквозь, только на донышке несколько литров, которые тут же слили в бачок. Мало! Тут я вспомнил про шары-цилоты, куда мы по требованию врачей сливали мочу для анализов. Содержимое трех шаров быстро, слили в бачок, и вода стала поступать в систему охлаждения. Так мы спаслись.

Вскоре внизу проступили очертания какой-то земли. Быстро уточнив координаты, Саша сообщил, что под нами остров Бенкс — начало Канадской Арктики. Оба моих товарища наклонились и стали через переднее стекло рассматривать незнакомую землю, покрытую ледниками. Тут я впервые увидел у командира на висках седину... — закончил рассказ Байдуков.

Под крылом нашего Ил-62 уже лежала Америка. Вернее, видно было только плотную облачность, через которую прорывались черные зубчатые вершины Скалистых гор. Мы знали, что самые высокие из пиков достигают 6 тысяч метров. Самолет шел на высоте 9—10 тысяч метров, но было такое впечатление, что он летит чуть выше этих скал.

В разговор вступил Александр Васильевич Беляков:

— Когда мы прошли Большое Медвежье озеро, — вспоминал он, — перед нами встала стена облаков. Начали их обходить справа. Думали, что они скоро кончатся. Но этот обход завел нас к Скалистым горам, которые сейчас под нами. Тогда мы из двух зол выбрали меньшее — решили пересечь горы и выйти к Тихому океану. И вот на самой большой высоте, которая у нас была, — 6300 метров, кончился кислород. На моей точке — ноль, и у Байдукова — ноль. Только у Чкалова — он очень бережно им пользовался — осталось немного. За Штурвалом в это время сидел Байдуков. Валерий Павлович понимал, что именно Егора надо снабдить кислородом, и, хотя тот упирался, заставил его надеть кислородную маску, а мы оба легли на пол, чтобы не делать лишних движений. Я чувствовал полный упадок сил, того и гляди потеряю сознание. Но все-таки нам удалось перевалить через Скалистые горы. Это было уже на третьи сутки полета...

В таком состоянии они летели три с половиной часа, причем Чкалов на час подменял Байдукова, но, когда снова пришлось пробиваться сквозь облачность, за штурвал опять сел Байдуков, как специалист «слепого полета». У всех головокружение, у Чкалова при смене у штурвала носом пошла кровь. Держались из последних сил.

Начали постепенное снижение. На высоте 4 тысяч метров сквозь разрывы облаков увидели воду. Теперь можно не бояться обледенения, спуститься пониже к воде, здесь плюсовая температура. Все ожили. Опустились до 3500 метров. Беляков, усталый и осунувшийся, определяет местонахождение самолета, сообщает новый курс и начинает, уже в который раз, искать повреждение в передатчике. Передал очередную радиограмму — и никакого ответа. Оказывается, на земле все радиограммы с самолета получали. Их принимали канадские и американские военные радиостанции и передавали в Сиэтл работнику советского посольства Артаку Вартаньяну, ныне генерал-лейтенанту связи в отставке. Он следил за передвижением АНТ-25 и недоумевал, почему самолет не принимает его радиограмм...

Во время нашего юбилейного перелета в космосе на борту орбитальной станции «Салют-4» работали летчики-космонавты П. Климук и В. Севастьянов. Они прислали на борт нашего самолета приветственную телеграмму. Позже выяснилось, что мы почти в одно и то же время пролетали над районом, где нам предстояла посадка. Вот отрывок из дневниковых записей Севастьянова.

«18 июня, 26-е сутки полета. У нас уже сложилась устойчивая логическая связь географических районов на Земле по трассе полета. Вот я только что пролетел через центр Африки и вышел южнее Мадагаскара на Индийский океан. И уже знаю, что дальше я пройду южнее Австралии над Тасманией (удивительно красивый остров!), далее над островами Фиджи в Тихом океане и выйду к американскому городу Портленду, пройду над США и Канадой и подойду к Африке в районе Зеленого Мыса...»

Почти трое суток нужно было, чтобы пролететь 10 тысяч километров в 1937 году, 11 часов — в 1975 году, а космонавты совершали виток вокруг Земли за полтора часа! Но им также приходилось испытывать технику, проявлять волю, умение, преодолевать трудности, побеждать чувство одиночества...