За стартовой чертой - Сергей Александрович Тарабанько

Сергей Александрович Тарабанько

За стартовой чертой

Документальная повесть

Литературная запись Леонида Петровича Никитина

© Издательство ДОСААФ СССР, 1984 г.

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

В жизни много дорог. И у каждого — своя. Моя судьба сложилась так, что еще подростком сел за руль мотоцикла и с тех пор не разлучаюсь с ним, посвятив себя мотоспорту. Кому-то это может показаться неразумным. Но повторяю — у каждого в жизни своя дорога.

Почему я полюбил мотоспорт? Да потому, что не полюбить его нельзя. Когда на бешеной скорости мчишься по ледяной дорожке, когда машина, словно мустанг, впервые очутившийся под ездоком, старается сбросить тебя на искрящийся в лучах прожекторов лед, а ты, вцепившись в нее, прибавляешь газ и, набирая скорость, уходишь от соперника — этого не передать по-настоящему словами. Не передать ту удивительную радость: ты — крепок, ты — силен, ты — смел...

Позади тысячи, даже, пожалуй, сотни тысяч километров по ледовым трассам. Всякое бывало на этих километрах. То летишь надо льдом словно птица, и он стелется под тобой шелковой лентой. А порой, когда снесет тебя на крутом вираже и едва поднимешься, кажется тот же самый лед колючим, злым и... горячим.

Мне удалось четырежды завоевать звание чемпиона мира в личном зачете и трижды в командном. Впрочем, слово «удалось» не совсем подходящее в данном случае. Да и как одним словом объяснить победы или поражения в спорте. Это и заставило меня взяться за перо. Заглянем вместе за кулисы ледовых сражений, побываем на полях ледовых баталий.

ПЕРВЫЕ ШАГИ

Опять пошел дождь. Небо над Москвой, как невысохший после побелки потолок, покрыто туманной вуалью. Июль — а погода прямо-таки осенняя. Люди вздыхают: «Когда же придет настоящее лето?» А дождь словно через решето сыплет и сыплет. Мягкий, тихий, аккуратный. Листья на деревьях обвисли и, тяжело покачиваясь, сбрасывают крупные капли. Вечно спешащие куда-то москвичи стали еще торопливее. По широким тротуарам в несколько рядов туда и сюда стремительно летят разноцветные зонтики, складывая свои упругие крылья только перед тем, как нырнуть в магазин, в автобус, в троллейбус. Погода придает столице какой-то особо деловитый облик.

Вчера на тренировке гоняли по разбухшей, скользкой кроссовой трассе. Поначалу приятного мало — шум, грязища, того и гляди окажешься в глинистой, вязкой каше. Но потом входишь в азарт и забываешь обо всем. После таких тренировок нередко вспоминаются слова выдающегося французского педагога и общественного деятеля, одного из инициаторов возрождения Олимпийских игр Пьера Кубертэна. «Спорт — не предмет роскоши, — говорил он. — Его отсутствие ничем нельзя возместить». Действительно, когда жизнь основательно наполнена спортом, не найти ему замену. Я повидал немало спортсменов разной подготовки, разных характеров, судеб, но не встречал таких, которым бы их спортивное увлечение не доставляло радости. Даже те, кто терпят жестокие поражения, неудачи, снова и снова выходят на старт. И не надо думать, что только чемпионы познают во всей полноте прелести спорта. Не пьедестал оставляет след в памяти спортсмена, а борьба за победу. Переступил порог третьего разряда, второго, первого, стал мастером спорта — это тоже твои победы,

Моя жизнь в спорте мало чем отличается от тысяч других. Все было: и удачи, и срывы, и радостное настроение, и скверное. Было и такое, когда хотелось навсегда расстаться с мотоциклом. Но проходило время, и я снова испытывал огромное наслаждение и от машины, и от трассы, и от того, что дружу со спортом.

Помнится, когда мне было четырнадцать лет, отец мой, Александр Харитонович, спросил: «Ты, Сережа, серьезно решил заняться мотоспортом?» Я не знал тогда, что ответить. Мотоспорт мне нравился. А вот насколько серьезно мое увлечение, не знал. Поэтому пожал плечами и откровенно ответил: «Не знаю, папа, видно будет». Отец положил мне руку на плечо, внимательно посмотрел в глаза и ничего больше не сказал. Может быть, ему понравилось, что я не стал заверять его, что мотоспорт — это лучшее, с чем пока вплотную соприкоснулся в жизни и что буду отдавать ему все свободное время, а может быть, понял мой ответ, как подтверждение его мыслей о том, что мотоспорт — мое очередное мальчишеское увлечение. На этом наш разговор и закончился.

Однако через год я бы мог со всей определенностью ответить на вопрос отца, но он ни о чем больше не спрашивал. Да и спрашивать, наверное, было не надо, потому что я настолько был увлечен мотоциклами, что это обстоятельство начинало вызывать беспокойство в семье. Родители хотели видеть сына наметившим серьезный жизненный путь. А тут — какое-то сверхувлечение мотоспортом. Во-первых, рискованное занятие, во-вторых, отнимающее время от учебы, в-третьих, «кому это надо?» Теперь, когда я уже сам стал человеком взрослым, могу себя поставить на их место. А тогда? Мне казалось, что меня просто-напросто не понимают, не хотят, чтобы я занимался любимым делом. И, конечно, был неправ. Мои родители — люди достаточно демократичные. Они не препятствовали моему увлечению. Правда, и восторга не выражали.

— Не понимаю, что ты нашел в этом хорошего? — не раз говорила мама. — Весь бензином пропах. А посмотри на свои руки — как у кочегара.

Я смотрел на свои руки. Мне-то они нравились: ладони жесткие, в царапинах и мозолях. Я даже гордился этим и, если уж быть откровенным до конца, не всегда стремился их как следует отмыть: чтобы все видели — руки у парня рабочие. Но все это было уже в то время, когда меня приняли в Ангарский автомотоклуб ДОСААФ и я с увлечением занимался мотоспортом.

Все меня считают коренным сибиряком. Так оно и есть, только родился я в Москве. Правда, в столице прожил совсем немного и вместе с мамой еще малышом уехал к отцу на сибирскую землю. Отец работал в поселке под названием Яя, недалеко от станции Тайга. Поселка я, конечно, не помню, но когда подрос, всегда с интересом слушал воспоминания родителей об этом тихом, уютном уголке нашей земли.

— Ходить ты научился на стадионе, — рассказывала мама. — Был у нас в Яе небольшой стадиончик. Пришли мы как-то летом с тобой туда, присела я на скамейку, а тебя рядом поставила. В нескольких шагах от нас ты заметил цветок. Долго смотрел на него, потом отпустил руки от скамейки и... шаг,