Неуязвимый (в сокращении) - Фил Эшби

Фил Эшби

Неуязвимый

Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями.

Все персонажи и события, описываемые в романах, вымышленные. Любое совпадение с реальными событиями и людьми — случайность.

Пролог

Тридцатый день моего рождения памятен мне по причинам, в которых ничего хорошего нет. Я провел утро, лежа под деревом и трясясь от малярии, голова моя трещала так, словно кто-то забыл на ней автобус.

Неделю спустя малярия оказалась самой малой из моих проблем: гражданская война докатилась и до меня. Пятьсот моих коллег из сил Организации Объединенных Наций были убиты или взяты в плен повстанцами, которые жаждали теперь моей крови. Мы вместе с тремя другими товарищами оказались в ловушке — в маленьком укрепленном лагере, окруженные множеством солдат-повстанцев. Попытки выручить нас провалились. Как провалились и попытки переговоров. Мы остались одни.

Всю жизнь я изыскивал возможности испытать свои силы и благодаря удаче, военной подготовке или сочетанию того и другого побеждал обстоятельства. Теперь, глядя на посты боевого охранения повстанцев, я мог только гадать, не покинула ли меня удача и достаточно ли хороша моя военная подготовка. Мы были голодны и безоружны: шансы уцелеть равнялись нулю. Но мы знали, что лучше получить пулю при прорыве, чем оказаться в плену и под пытками. Мы видели, что способны сделать с человеком повстанцы.

Нам предстояло перелезть через стену. Медлить нельзя: силы на исходе. Следовало принять решение. И я его принял.

Выйти сухим из воды

Если вы желаете пожить в самых суровых для человека условиях, самое для вас лучшее — вырасти на западном побережье Шотландии. Если вы не заплутаете в горах Кэрнгорм, когда метет метель и не видно даже собственной поднесенной к лицу ладони, то вы не заблудитесь нигде. А после шотландских комаров-дергунов вы легко справитесь даже с тропическими москитами.

Более того, если вы собираетесь стать коммандос, а в конце концов и горным инструктором, способным выдержать тяжелейшие физические и психологические нагрузки, вам поможет и любовь к жизни под открытым небом, и умение хорошо переносить высоту. Я начал приобретать и то и другое с детства, когда ходил в походы, плавал под парусом, купался в ледяной реке Клайд и — что самое восхитительное — сидел на плечах отца, летевшего на водных лыжах по озеру Лох-Ломонд. Или же лазал по деревьям — ранний признак моей любви к высоте.

Должно быть, все это сидело у меня в генах. Отец, инженер-ядерщик, служивший на подводных лодках военно-морского флота, был человеком закаленным, большим любителем походной жизни. Родившийся в Новой Зеландии и выросший в Канаде, он твердо верил в то, что «закалка характера» — вещь необходимая для всех членов семьи. Лишь повзрослев, я узнал, что не все отцы водят своих детей в дальние ночные походы по горам. Помню, я как-то спросил его, почему все в горнолыжном центре Глен-Ко пользуются подъемниками, а мы топаем с лыжами на своих двоих. Папа ответил, что не любит стоять в очередях и что, дожидаясь подъемника, мы только промерзнем, — такое объяснение меня вполне устроило.

Правда, мама тревожилась за меня, однако я, подобно большинству мальчишек, не желал, чтобы со мною нянчились, и потому все ее попытки искоренить мои авантюрные наклонности оказывались тщетными. В конце концов она, видимо, решила: пусть учится на собственных ошибках.

Родители отправили меня в школу-интернат. Я получил стипендию, позволявшую учиться в колледже Гленалмонд. То была одна из расположенных бог весть в какой глуши шотландских школ, в которой энергию мальчиков направляют на спорт и иные занятия на свежем воздухе — хотя бы потому, что возможности заняться чем-то менее благотворным попросту отсутствуют. Не много найдется школ, где зимой по средам ученикам вместо футбола предлагают восхождение на ледники.

Я начал приобретать репутацию рискового парня, которому все нипочем. Как-то раз, заскучав на уроке географии, я смотрел в окно: у стены школы в это время вываливали из грузовика кучу угля. И подумал: а что, пожалуй, можно выпрыгнуть из окна класса на третьем этаже и приземлиться на эту кучу, ничего себе не повредив. Я сказал об этом друзьям, но те подумали, что я спятил. А я решил доказать им, что я прав. Когда стемнело, я прокрался в класс, открыл окно, забрался на подоконник, примерился и спрыгнул на уголь. Ощущение было такое, словно я приземлился на песчаную дюну — назад я шел, весь покрытый угольной пылью, но с победной улыбкой. Слухи о моем «подвиге» облетели всю школу, и еще один смельчак на следующий вечер вызвался проделать тот же трюк. Подстрекаемый товарищами, он прыгнул, пролетел по воздуху, врезался в землю и остался лежать, крича от боли и обиды. Он не заметил, что после полудня пришли рабочие и перекидали уголь в какое-то другое место.

Может, я и склонен к безрассудству, однако, перед тем как прыгнуть, всегда смотрю, куда мне предстоит приземлиться.

По результатам выпускных экзаменов я смог поступить в Кембридж. Мне дали пару наград за успехи в учебе, но предметом моей гордости стал поставленный мною школьный рекорд по прыжкам с шестом и то, что я могу четыре раза проплыть от края до края бассейна, не выныривая. Кроме того, я несколько раз получал сотрясение мозга, сражаясь в регби, и едва не был изгнан из школы за то, что поджег (непреднамеренно) постель моего соседа по спальне.

По окончании школы мне было семнадцать лет, и я хотел, прежде чем отправиться в университет, совершить «взрослый поступок». Я подумывал о службе в армии, но туда брали с восемнадцати, к тому же мне не понравился старый и грубый полковник, который проводил собеседование. Более сильное впечатление произвел на меня заглянувший в нашу школу офицер морской пехоты. Он заставил группу учеников совершить длинную пробежку и переплыть реку, а после сводил нас в пивную. Вот это было как раз в моем вкусе. К тому же в морские пехотинцы принимают в семнадцать с половиной лет. Поэтому, когда мне исполнилось семнадцать с половиной плюс еще три дня, я поступил на «промежуточный год» в морскую пехоту и получил звание второго лейтенанта. Я стал самым молодым офицером армии ее величества.

В тот год мне довелось участвовать в учениях, которые проводились в Норвегии вместе с 42-й командой королевской морской пехоты. Нас обучали горные инструкторы из элитного горно-альпийского подразделения, и мне очень хотелось попасть в их ряды. Вернувшись в Британию, я прошел очень непростой курс подготовки коммандос, получил зеленый берет и обзавелся несколькими верными друзьями. Я понимал, что, поступив в морскую пехоту на полный срок службы, должен буду пройти этот курс снова — и много других в придачу.

Морская пехота предложила мне денежное пособие для учебы в Пембрук-колледже Кембриджского университета, и я провел три очень приятных года, изучая инженерное дело. Учеба требовала немалого напряжения сил, особенно если учесть отвлекающие моменты… а меня отвлечь легче легкого.

Чего я не знал, пока не оказался в Кембридже, так это того, что здесь перед скалолазом открывается куча возможностей. Здесь нет гор, зато есть долгие каникулы (позволяющие съездить в Шотландию или в Альпы) и здания, которые не только ласкают глаз, но и внушают желание на них взобраться.

Лазанье по стенам домов стало в Кембридже чем-то вроде культа. Университетские власти давно уже запретили это развлечение — на том справедливом основании, что студенты, пытающиеся взобраться на здание, периодически срываются и разбиваются насмерть. Так что несгибаемым скалолазам вроде меня приходилось заниматься нашим видом спорта по ночам. Восхождения эти были уникальными — без страховочных веревок, в темноте. Запоминающиеся получались ночи. Мы освоили все классические маршруты, добавив к ним несколько собственных «первых восхождений».

Из-за моей любви к воде мы также первыми произвели один спуск, едва не обернувшийся для нас бедой. После затяжных дождей уровень воды в реке Кем повысился, и мы с моим другом Питом решили, что река достаточно глубока, чтобы спрыгнуть в нее с крыши шестиэтажного Сент-Джонз-колледжа. Быстрая рекогносцировка позволила нам убедиться в отсутствии затонувших магазинных тележек, после чего мы забрались на удобно изукрашенный мост Вздохов, а с него и на нашу отправную точку, на крышу. Оказавшись там, мы почти сразу сообразили, что идея наша глупа, и согласились с тем, что можно пойти на попятный без риска запятнать репутацию.

К несчастью, именно в этот миг нас заметил какой-то заботливый горожанин. «Не прыгайте! Все не так плохо, как вам кажется! Вон привратники идут, они помогут вам спуститься…»