Сталинский нос - Евгений Ельчин

Евгений Ельчин

Сталинский нос

Моему отцу

1

Мой папа герой и настоящий коммунист, и больше всего на свете я хочу быть как он. Стать таким, как товарищ Сталин, у меня, конечно, не получится. Все-таки он наш великий Вождь и Учитель.

По радио сказали: «Граждане Советского Союза, вслед за нашим великим Вождем и Учителем вперед, к победе коммунизма! Сталин — наше знамя! Сталин — наше будущее! Сталин — наше счастье! Да здравствует дорогой товарищ Сталин!»

И песню запели:

Эх, хорошо в Стране Советской жить!Эх, хорошо Страной любимым быть!Эх, хорошо Стране полезным быть,Красный галстук с гордостью носить!

Я слова этой песни назубок знаю, начинаю подпевать. Беру карандаш и листок бумаги, сажусь писать письмо.

Когда я представил себе, как товарищ Сталин читает мое письмо, я так разволновался, ну просто не мог усидеть на стуле. Вскочил и промаршировал сначала по комнате, а потом по коридору до кухни. Может быть, папа уже скоро придет.

2

Время к ужину, на кухне полно народу. В нашей коммуналке живут сорок восемь честных советских граждан. На всех — одна кухня и одна уборная. Здесь все равны, одна большая счастливая семья, секретов — ни у кого. Все знают, кто когда встает, кто что ест и кто что сказал у себя в комнате. Перегородки тонкие, а иногда даже до потолка не доходят. А в одной комнате сразу две семьи живут. Они там очень умно придумали — разделили комнату полками, а на них, чтобы друг на друга не смотреть, книжки толстые про Сталина поставили.

Товарищ Сталин сказал, что такая коллективная жизнь помогает чувствовать себя коммунистическим «МЫ», а не капиталистическим «Я». Мы все с ним согласны. И по утрам часто поем революционные песни, дожидаясь своей очереди в уборную.

3

Одна соседка, Ольга Борисовна, угостила меня морковкой. Я беру морковку — и к окну, на теплую батарею. Гляжу во двор, не идет ли папа. Иногда он до утра не приходит. У него ужасно много работы в Органах государственной безопасности на Лубянке. Они называются НКВД. Эти Органы занимаются важнейшим делом — разоблачением замаскировавшихся шпионов, которые пытаются внедриться в наши ряды. Мой папа там один из самых лучших сотрудников. Товарищ Сталин лично приколол ему на грудь орден Красного Знамени и назвал его «железной метлой, выметающей гниль из наших рядов».

Я стараюсь откусывать кусочки поменьше, чтобы продлить удовольствие — морковка очень вкусная. В животе бурчит от голода, но я внимания не обращаю. Будущий пионер должен уметь подавлять в себе мелочные мечты о еде. Коммунизм не за горами, скоро еды будет полно, на всех хватит. Конечно, иногда хочется съесть чего-нибудь вкусненького. Я все думаю — как это там, в капиталистических странах? Наверно, дети там морковки даже в глаза не видали.

4

Папа вошел, и все замолчали. Можно подумать, соседи его боятся, но я-то знаю, папу просто уважают. Он подхватил меня с батареи, обнял, прижал к шинели — она снегом пахнет — и несет в комнату, по дороге кивая соседям: здравствуйте, граждане. Один сосед, Щипачев по фамилии, за нами в коридор. Соседи почему-то называют его между собой не Щипачевым, а Стукачевым. Почему, неизвестно, надо бы у папы спросить, он все знает. Вот этот Щипачев идет за нами, головой мотает, улыбается и все спрашивает, сколько папа сегодня шпионов поймал. Так ему и скажи — это же государственная тайна. Но я-то знаю, папа ловит шпионов каждый день. Он мне сам сказал — увидишь кого подозрительного на улице, иди за ним следом и гляди в оба, вдруг шпион. Не теряй бдительности. Враги — они повсюду.

Вот и дверь в нашу комнату, а Щипачев все плетется за нами, не отстает. Ну чего привязался? Я знаю, конечно, почему он в свою комнату не хочет. У них квадратных метров мало, а семья большая — он, жена, трое малышей и старенькая бабуля. У нас с отцом большая комната, а мы только вдвоем. Мне Щипачеву неловко в глаза смотреть, ведь мы в такой роскоши живем. Я отвернулся, но знаю, он не ушел, тянет шею, заглядывает в нашу большую комнату. Тут папа раз, и хлопнул дверью у него перед носом.

— Ему ни о чем ни слова, — говорит папа. — Он все себе на пользу обернет.

Я киваю по-взрослому, как будто понимаю, но на самом деле — нет. О чем это он? Какая польза? Ну ничего, потом подумаю, соображу.

Папа сел сапоги снимать, а я читаю вслух письмо товарищу Сталину. Он улыбается, говорит, что я хорошее письмо написал. Кладет письмо в портфель, обещает завтра передать, а потом говорит:

— Сергей Иванович, директор твоей школы, мне на работу звонил.

— Зачем? У нас в школе нет врагов и шпионов!

Он прищуривается, смотрит на меня сурово, и я тут же понимаю, что потерял бдительность.

— Уверен, сынок?

Ума не приложу, кто бы в школе мог быть шпионом или врагом, но на всякий случай говорю:

— Нет, не уверен.

Он кивает и вытаскивает из портфеля какой-то пакет в оберточной бумаге.

— Да он не про шпионов звонил. Вот, разверни.

Я бумагу разворачиваю, и вдруг внутри что-то как полыхнет алым цветом! Пионерский галстук! Треугольник простой красной материи, который носят все пионеры, но какой же он красивый! Как же долго я о нем мечтал! Завтра, когда меня примут в пионеры, я надену этот галстук в первый раз.

Я галстук разложил на столе, разглаживаю морщинки, а сам говорю:

— Три конца пионерского галстука символизируют нерушимую связь трех поколений: коммунистов, комсомольцев и пионеров.

— Объясни, почему галстук красный.

— Красный цвет галстука — это цвет нашего коммунистического знамени, цвет крови, пролитой за дело Коммунистической партии.

Папа кивает, довольный, повязывает галстук мне на шею, как положено по правилам — правый конец ниже левого, — и громко говорит:

— Юный пионер! К борьбе за дело Коммунистической партии, за дело Сталина будь готов!

Я руку сразу вверх, по-пионерски, и как заору:

— Всегда готов!

У папы лицо меняется. Стало грустным. Я сразу догадался, о чем он думает.

— Мама бы сейчас тобой гордилась, — говорит он.

Я вижу себя в стеклах его очков, алый галстук так и горит на моей груди. Пылает. С завтрашнего дня буду его носить все время! Снимать, только чтобы постирать и погладить.

— Я сам повяжу тебе галстук на пионерской линейке, — говорит папа. — И не только тебе. Директор школы попросил меня быть почетным гостем. Спрашиваю, чтобы потом не расстраиваться:

— Ты правда сможешь? Ты же слишком занят. Надо шпионов ловить.

Отец улыбается:

— Приду, приду. Честное партийное.

Я сразу к нему, чтобы обнять. Папа хватает меня в охапку — он очень сильный, у меня даже ребра трещат. Крепко держит и тихо-тихо мне на ухо:

— Если со мной что случится, к тете Ларисе иди. Она тебя к себе возьмет.

Тут за стенкой сосед Орлов как рванул на аккордеоне и запел громким голосом:

Растем все шире и свободней!Идем все дальше и смелей!Живем мы весело сегодня,А завтра будет веселей!

Папа меня на ноги поставил, кулаком в стену стукнул и говорит:

— Потише, товарищ, сейчас не время для гулянки.

Орлов тут же затих. Вот как все в квартире папу уважают. Он на меня глянул и дал команду:

— Марш в постель, будущий пионер. Завтра важный день.

5

Среди ночи я проснулся от беспокойства. Лежу и переживаю. Почему папа сказал: «Если со мной что случится, к тете Ларисе иди»? Непонятно. Что с ним может случиться?

По потолку скользят прозрачные тени. Это снег идет. В комнате очень тихо, только слышно, как папа во сне дышит. Вдох-выдох, вдох-выдох. Мне стало спокойней. Ничего с папой случиться не может. Он товарищу Сталину нужен.

Я сел в кровати, чтобы на Сталина посмотреть. Не на самого Сталина, конечно, а на его памятник. Огромный ему памятник поставили. Из каждого окна в Москве видно. Стоит, сверкает в лучах прожекторов. Он из стали сделан, как наши самолеты-истребители. Ничем его не пробьешь.

Хотя, конечно, пытаются. Вот недавно папа поймал группу вредителей. Они хотели памятник динамитом подорвать. Вредители — это враги народа, которые хотят уничтожить нашу социалистическую собственность. Не представляю, кому могло прийти в голову подрывать памятник Вождю, находятся же такие ужасные люди. Их, конечно, сразу ловят.