Только твоя - Джоанна Лэнгтон

Джоанна Лэнгтон

Только твоя

Глава 1

Наверное, моя бедная мама родилась под несчастливой звездой, размышляла Корделия, шагая по улице и глядя себе под ноги.

До двадцати одного года Мирелла Кастильоне прожила в замкнутом мирке представителей привилегированного класса, окруженная богатством и роскошью, но потом совершила роковую ошибку, влюбившись в американца. Ее родители пришли в ужас от такого выбора и запретили дочери встречаться с возлюбленным. Тогда Мирелла бежала с ним в Нью-Йорк. Накануне свадьбы он погиб в аварии, а она вскоре обнаружила, что беременна. С этого момента о возвращении в родительский дом уже не могло идти и речи.

Хватаясь за любую временную работу, молодая женщина в одиночку вырастила дочь. Корделия с детства запомнила бледное, изможденное лицо матери. Мирелла Кастильоне никогда не славилась крепким здоровьем, а годы изнурительного физического труда окончательно подорвали его. Теперь у нее обнаружили тяжелую болезнь сердца.

Как только Корделия подросла и нашла постоянную работу, их дела пошли на поправку. Они с матерью были счастливы в крошечной квартирке, которая казалась им дворцом.

Но полтора года назад фирма, в которой Корделия работала секретарем, разорилась. С тех пор девушке удавалось устроиться только на временную работу, а последние несколько месяцев она не могла найти и такой. К тому времени от сбережений, скопленных с таким трудом, остались одни воспоминания, и им с матерью пришлось отказаться от квартиры.

Они переселились в многоквартирный дом, где Миреллу так пугали агрессивно настроенные молодые люди, что она не осмеливалась выходить за порог. Бедная женщина таяла на глазах с каждым днем, и казалось, она сама отказывается жить.

Дорогая мамочка, думала Корделия, где же ты берешь силы, чтобы встречать меня каждый день улыбкой?!

Мирелла все чаще пыталась уйти от реальности, вспоминая о своей юности, и от этих рассказов настоящее казалось ей еще более невыносимым. Сырое жилье плохо отапливалось, в нем не было ни телефона, ни телевизора; соседи донимали шумом, а на улицу не хотелось выходить, потому что окрестности бедного квартала не радовали глаз. Все это действовало на больную женщину угнетающе и лишало последней надежды на лучшее будущее.

Только теперь Корделия поняла, какую жар-птицу выпустила из рук десять лет назад. Она могла бы стать женой мультимиллионера, и тогда ее мать не потеряла бы последнее здоровье, а наслаждалась бы сейчас спокойной благополучной жизнью. Однако девушка знала, что, приняв предложение Гвидо Доминциани, она оказалась бы навсегда связанной с чудовищем.

Разве не он у нее на глазах целовался с потрясающей красоткой? Разве не он поведал своей кузине Эугении, что, по его мнению, Корделия — толстая, глупая, начисто лишенная сексуальной привлекательности девица, единственное достоинство которой — богатое наследство? Разве не он бросил невесте в лицо наутро после той ужасной ночи: “Ты вертихвостка! Я, Гвидо Доминциани, отказываюсь жениться на чужих объедках!”

Корделия невидящим взором уставилась в витрину магазина.

Может, я сошла с ума? — подумала она и тут же ответила себе: нет, просто здоровье матери требует такой жертвы. Ведь та в свое время от многого отказалась, чтобы родить меня на свет и вырастить! А что я сделала для нее?

Девушка с горечью вспомнила разговор, который состоялся несколько минут назад.

— Ты сама испортила себе жизнь, так же как твоя мать! — сурово изрек Джакомо Кастильоне.

Прищурившись, Корделия внимательно разглядывала деда. Она пришла умолять его о помощи, и от волнения ее даже слегка поташнивало.

Пусть выговорится, думала Корделия, может, тогда подобреет и с большим пониманием отнесется к нынешнему положению своей дочери. Ради этого она была готова выдержать и не такое.

Для своих семидесяти с хвостиком Джакомо сохранился неплохо. От его крепко скроенной фигуры веяло ощущением силы, а черты его сурового лица выражали непреклонность.

— Посмотри на себя! — расхаживая по гостиной роскошного номера гостиницы, говорил он. — Тебе уже двадцать семь, а ты все еще одна. Ни мужа, ни детей... Десять лет назад я принял тебя в свой дом и попытался сделать все, что...

Корделия поняла, что дед имеет в виду, и ее лицо побледнело.

— И как ты отплатила за мое великодушие? — Джакомо еще больше распалился. — Ты опозорила наше имя и нанесла оскорбление семейству Доминциани!

Девушка молча опустила голову. Сейчас она готова была признаться даже в убийстве, лишь бы только дед успокоился и у нее появилась возможность поговорить о матери.

— Какую партию я нашел для тебя... Как ты радовалась тогда, что станешь женой Гвидо Доминциани! Ты плакала от счастья, когда он преподнес тебе обручальное кольцо. Я отлично это помню!

Сознание унизительности своего положения мучило Корделию, но она стиснула зубы, стараясь сохранить выдержку.

— А потом ты словно с ума сошла, — с горечью продолжил Джакомо. — Опозорила меня и себя...

— Десять лет прошло, — прошептала Корделия. — Срок немалый.

— Но не достаточный, чтобы получить прощение! — отрезал старик. — Учти, я согласился на эту встречу только потому, что мне любопытно было посмотреть на тебя. Чтобы не тратить зря время, должен сразу предупредить — никакой финансовой помощи ты от меня не получишь.

Девушка покраснела.

— Мне ничего не нужно! — заявила она. — Но моя мать, твоя дочь...

Джакомо прервал ее, не дослушав:

— Если бы она воспитала тебя порядочной женщиной, ты бы никогда не стала причиной моего бесчестия!

Сердце Корделии упало. Она поняла, что дед, как всегда, винит во всем Миреллу.

Распрямив худенькие плечи, девушка подняла голову, выставив вперед такой же упрямый, как у всех Кастильоне, подбородок.

— Пожалуйста, позволь мне все-таки сказать...

— Нет! Я не желаю тебя слушать! — Старик отошел к окну. — Отправляйся домой и подумай о том, что вы с матерью потеряли. Если бы ты вышла за Гвидо Доминциани...

— Я бы кастрировала его! — выкрикнула Корделия. Выдержка изменила ей, как только она осознала, что ее миссия не удалась.

Джакомо резко обернулся, и выражение его лица заставило ее потупиться.

— По крайней мере, Гвидо научил бы тебя, как разговаривать с мужчиной, да к тому же старшим по возрасту!

Ты ничего не добилась, тяжело вздохнула Корделия, и только подлила масла в огонь. Тебе следовало припасть к ногам деда, посыпая пеплом понурую голову и горько сожалея о разорванной помолвке. Тогда, возможно, ты чего-нибудь и добилась бы...