Формула счастья - Патрисия Пелликейн

Патрисия Пелликейн

Формула счастья

1

Северо-восточные штаты изнемогали от зноя. Столбик термометра подскочил до отметки в тридцать семь градусов. На календаре был только июнь, а жара и духота больше напоминали августовские. Надежд на прохладные ветры или проливные дожди не было никаких. Лето вступало в свои права.

Уже целую неделю маленький городок Мастик-Бич нещадно жгли палящие лучи солнца. Во дворах затих детский смех. Лужайки не оглашались стрекотом газонокосилок — побуревшая сухая трава в них не нуждалась. Горожане искали прохладу в домах, избегая попадать в раскаленное пекло улицы.

Дальние раскаты грома предвещали грозу. Все замерло в ожидании ливня, однако дождь мог принести лишь некоторое облегчение и то ненадолго.

У белой деревянной изгороди в тени громадного клена, корни которого подняли асфальт на обочине улицы, стоял Джек Камберленд. Он снял солнцезащитные очки и, обтерев потное лицо закатанным рукавом рубашки, нацепил их снова. Воздух был тяжел и влажен. Дышалось трудно. Пот, струившийся по телу, оставлял неприятное ощущение. Лямки рюкзака резали плечи, словно там был тяжелый груз. Однако вовсе не жара, не ливший градом пот и не жажда, мучившая его в последние полчаса, заставили Джека остановиться. Причиной была даже не блондинка, склонившаяся над цветочной клумбой и своим видом вполне способная привлечь внимание случайного прохожего.

Джек застыл при виде совершенно необычного сада. В районе, где жили люди более чем скромного достатка, этот прелестный сад с маленьким, словно пряничным домиком не мог не бросаться в глаза.

Уютный двор был тщательно ухожен. Он разительно отличался от соседних участков с их стандартными стрижеными лужайками. Здесь же среди пестрого великолепия цветов и извилистых, выложенных камнем дорожек не было заметно травы. Низкие фонари, едва возвышаясь над землей, почти не были видны среди зелени. Джек попытался представить себе, как выглядит этот волшебный сад в ночную пору…

Взгляд его скользнул по цветам и задержался в центре райского пейзажа на длинноногой блондинке в потертых шортах и белой кофточке, не доходящей до талии. Ее волосы, заплетенные в толстую косу, доходили, вероятно, до пояса. Однако сказать это определенно было невозможно. Блондинка стояла, наклонившись вперед, и пыталась сдвинуть с места каменную глыбу. Взгляд прохожего не мог оторваться от округлого оттопыренного задика.

Джек улыбнулся. Не блондинка была причиной того, что он замер здесь, на солнцепеке, но в действительности стоило задержаться именно ради нее.

Что же это за особа, которую он застал в такую жару за работой посреди цветущего сада? Неужели она одна сумела создать этот райский уголок?

Блондинка наклонилась еще ниже. Край короткой блузки вздернулся вверх, приоткрывая заинтересованному взгляду Джека полоску золотистой, чуть тронутой загаром кожи. «Неужели все тело у нее такого же золотистого цвета?» — невольно подумал Джек. Он поймал себя на мысли, что уже позабыл об удивительном саде, а думает о том, как привлечь внимание блондинки. Под каким бы предлогом завести с ней разговор?

В поисках ответа на этот вопрос Джек окинул взглядом двор и заметил небольшое объявление, прикрепленное к воротам гаража.

Джек направлялся из Гэмптонса, где гостил у своего старого армейского товарища, к сестре Глории. На вокзале его внимание привлекла афиша, сообщающая об открытии через две недели ярмарки художественных декоративных изделий. Поддавшись минутному порыву, Джек сошел с поезда. С тех пор, как его работами заинтересовалась одна из нью-йоркских галерей, Джек больше не продавал свои изделия на уличных ярмарках. Да и теперь он скорее всего не станет предлагать здесь те немногие вещи, которые у него еще оставались. Однако представлять себе уровень конкурентов всегда полезно. Да и Глория не подозревала о его приезде, поэтому у него нет оснований торопиться.

Поскольку последние полчаса он блуждал по пустынным улочкам городка в поисках пристанища, то, завидев объявление о сдаче в аренду жилья, он с вполне определенной целью направился к хорошенькой женщине за аккуратными, выкрашенными белой краской воротами. Он нашел именно то, что искал.

А тем временем Кейси Моррисон, погруженная в замкнутый мирок своего сада, согнувшись, трудилась, не обращая внимания на почерневшие от земли колени и разводы грязи на щеках. Она смахнула с лица прядь волос и с удовлетворением оглядела результаты своего труда. На дворе стоял июнь — время цветения многих растений, и сад радовал своей красотой. Еще неделя-другая, и он будет утопать в цвету.

Маленькой лопаткой Кейси очистила каменную глыбу от засохших комьев земли, потом решила, что в центре двора камень будет выглядеть гораздо лучше, чем в углу. Она подсунула руки в перчатках под один край глыбы и попыталась сдвинуть ее с места. Камень был слишком тяжел. И все же Кейси продолжала свои попытки до тех пор, пока вдруг не увидела змею. От испуга она вскрикнула, руки ослабли, и камень качнулся назад, придавив ей пальцы.

Кое-как высвободив их, Кейси широко раскрытыми от ужаса глазами следила за довольно крупной змеей, ускользающей из-под камня, откуда ее так бесцеремонно спугнули. Кейси едва сдерживала дрожь. Опять Томми Эллистон недоглядел за своим удавом Бейби.

Бейби любил ее сад и всякий раз, вырвавшись на волю, непременно оказывался здесь. Но Кейси не испытывала восторгов по этому поводу. Она не только не любила Бейби, но даже симпатии к нему не испытывала. Она вообще не находила в змеях ничего приятного. Кроме того, у Кейси были серьезные основания подозревать, что пропажа маленького котенка, который жил у нее в гараже в прошлом году, тоже дело рук Бейби. Конечно, некорректно в данном случае говорить о «руках», но вина, несомненно, лежала на Бейби.

Только когда удав скрылся из виду, Кейси ощутила боль в пальцах и, сдернув перчатку, вскрикнула при виде крови.

Джек услышал ее возглас и увидел, как поспешно она вскочила. В мгновение ока он перемахнул через ограду и устремился к блондинке, безжалостно топча цветы.

Рана вряд ли была серьезной, но поврежденные пальцы сильно кровоточили. Вид крови всегда сильно действовал на Джека. Он был близок к обмороку, не смог сдержать стона, а почувствовав подступившую к горлу тошноту, понял, что вполне может опозориться.

Хотя подобное случалось не в первый раз, реакция, которую вызывал у него вид крови, всегда удивляла Джека. Ведь это была не его кровь. Занимаясь резьбой по дереву, он нередко повреждал себе руки, но всегда спокойно относился к собственным ранам, какими бы серьезными они ни были. Только вид чужой крови действовал на него подобным образом. Приходилось относиться к этому, как к странной слабости собственного организма, не поддающейся контролю.