31 августа - Лоранс Коссе

Лоранс Коссе

31 августа

Тридцать первого августа видели мы:Поднимается ветер злойИ близится к нам английский фрегат.Режет волну за волной.

I

Хуже всего, говорила себе Лу, хуже всего, что я не остановилась. Могла остановиться и не остановилась. Она выключила зажигание. Откинулась на спинку с подголовником и наконец-то закрыла глаза. Позади с ровным металлическим гудением задвинулась дверь гаража. Наступила тишина. Бешено стучало сердце, сердце и кровь — в висках, в шее, в груди, — толчками, все сильнее и сильнее.

Не может быть, чтобы это началось в тоннеле. И в таком состоянии я вела машину, проехала всю дорогу от Парижа? Да еще на такой сумасшедшей скорости?

Она открыла глаза. Фары не выключены. Она посмотрела направо, налево, настороженно вслушалась — не раздастся ли шорох, шум, какие-нибудь звуки. Полная тишина, дверь гаража плотно закрыта. Никого. Никто не гнался за ней. Может быть, никто даже не записал номер ее машины.

Мотоцикл стоял на своем обычном месте — справа, у блочной стены гаража. Ивон, наверно, спит. Лу посмотрела на часы. Без десяти час. А может быть, ждет ее, с головой погрузившись в журналы о яхтах, в чертежи и технические описания, — он мог изучать их до бесконечности.

Сегодня я не хочу, чтобы он был здесь. Ни видеть его, ни говорить с ним. Спит он или нет, лучше б его не было.

Вернуться бы, как прежде, в пустую квартиру — эта мысль не впервые приходила ей в голову. Но сегодня она просто не вынесет ничьего присутствия. Добраться бы до кровати и лечь, никого не видя и не слыша. Придется выждать немного, чтобы сердце утихло, а Ивон наверняка бы заснул.

Внезапно она почувствовала, что у нее болит левый локоть. Меня, наверно, тоже ударило. Встряхнуло не слишком сильно, но что значит сильно? Машины притерлись друг к другу, раздался чудовищный скрежет, меня отбросило — кажется, вправо. Странно, почему не болит правый локоть.

Тогда же или чуть раньше, да, перед самым ударом, Лу повернула руль — она не помнила, в какую сторону. Возможно, в ту, куда нельзя было поворачивать, — влево. Раздался скрежет — конец, пронеслось у нее в голове, черная громадина прижалась к ней сбоку и вдруг отлетела, когда Лу уже думала, что все кончено. Думала… Когда я сказала себе "конец" — в ту же секунду или после? Вот уже полчаса она безостановочно прокручивала в голове всю сцену. Все произошло так быстро: машина, летевшая на всех парах, настигла ее у въезда в тоннель, скрежеща, притерлась к ней, тут же оторвалась, метнулась вправо, влево и с жутким грохотом врезалась в один из опорных столбов.

И я нажала на газ. Шли ли рядом другие машины, Лу не смогла бы сказать. Наверняка да, ведь было всего чуть за полночь, и Лу, неторопливо возвращаясь домой, видела немало машин в городе, пока не нырнула в тоннель.

С той минуты она не помнила ничего, кроме этого чудовища, — откуда ни возьмись, оно налетело сзади, заставило ее подскочить, чиркнуло по кузову, рванулось вправо, попетляло и на глазах у нее разбилось в лепешку; она помнила только это; ужасный визг тормозов, скрежет железа, запах гари и каменный столб, в который оно въехало по самое ветровое стекло.

Кто сидел в той машине, Лу не видела: прибавила скорости и унеслась. Пулей вылетела из тоннеля, думая только об одном — бежать. В голове, точнее, в судорожно сведенных мышцах, в ступне, до отказа надавившей на газ, жило одно-единственное желание — бежать.

Лампы в гараже разгорались все ярче, пока не установился ровный свет. Так и сдвинуться можно, ей необходимо доползти до кровати, и поскорее. Она глубоко вдохнула и открыла дверцу машины. Ей казалось, что ноги не удержат ее, однако она встала безо всякого труда. Отступила на шаг и замерла. Вдоль всего кузова тянулась царапина — блестящая и почти прямая полоса в палец шириной. Лу протянула руку к царапине, не решаясь дотронуться до нее, прошла вдоль всей полосы, от передней двери до заднего крыла. И там остановилась во второй раз. От красного заднего фонаря не осталось ничего, ни коробки, ни лампы, только несколько осколков плексигласа еще торчали в пазах. Мигалка уцелела. Бампер не пострадал.

Как, ну как я могла подумать, что выпутаюсь из этой истории? Задний фонарь разбит, значит, там, в тоннеле, остались осколки. Весь левый бок ободран, и такая же царапина осталась на правом крыле машины, врезавшейся в столб в пятидесяти метрах передо мной.

На какое-то мгновение она словно окаменела. Потом заставила себя сдвинуться с места, отвести взгляд. Нет, я выпутаюсь. Завтра все починят, я поеду к открытию. Поменять задний фонарь, покрасить бок — это пустяки. Раз плюнуть.

Она медленно поднялась на три этажа. Уж лучше так, чем вызывать лифт и перебудить весь дом. Открыла дверь квартиры, заперла ее за собой и постояла минутку в темноте. Если бы Ивон проснулся, он бы ее окликнул. Ни звука, тишина. Лу зажгла свет. По-прежнему ни звука. На полу валялось снаряжение Ивона, приготовленное для завтрашней поездки в Ле-Мюро: спортивная сумка, парус, который он тщательно зашивал все последние два дня, плоскогубцы, коробка песочного печенья. В восемь Ренан заедет за братом, и она, вообще-то, обещала поехать с ними. Лу покачала головой. Нет, ребята, я остаюсь дома. Завтра у меня другие дела. Она тоже положила свою сумку на пол и прямиком пошла в ванную.

Посмотревшись в зеркало, она отметила, что вид у нее на удивление обыкновенный. Немного странный взгляд, а так лицо как лицо. И здесь, в ванной, свет показался ей более резким, чем обычно. На ней не было ни синяков, ни царапин. На болевшем локте тоже ничего.

Она начала умываться. В этой аварии наверняка есть раненые. Погибшие. Черная машина шла на скорости сто пятьдесят, если не больше. Не надо тешить себя иллюзиями, ее "фиат" заметили, не могли не заметить. Возможно, засекли радаром. Скоро начнут искать. На земле остались осколки заднего фонаря.

Тише, успокойся. Завтра все отремонтируют. Поменяют стоп-сигнал и закрасят царапину, это не займет много времени. Завтра к вечеру никаких следов не останется. Машина будет как новенькая.

Лу включила радио, услышала какую-то музыку, выключила. Она так спокойно ехала по Парижу, ночь была теплой, впереди выходной, летнее воскресенье — последнее воскресенье августа. Она въехала в тоннель — с какой скоростью? Наверно, около пятидесяти, она не любила быстро ездить, — и словно попала в фильм ужасов: этот болид, несущийся прямо на нее, удар, скрежет, визг тормозов, грохот — все произошло мгновенно, и она сбежала оттуда — тоже мгновенно.

Слава богу, мотоцикл завтра Ивону не нужен. Перед отъездом ему незачем заходить в гараж, он не увидит повреждений. А через час после его отъезда… Лу села на край ванны. Сердце опять заколотилось. Через час после отъезда Ивона, завтра утром — это будет воскресенье, нет, сейчас уже воскресенье. Авторемонтные мастерские откроются только в понедельник.

Вот что, ребята, поеду-ка я с вами в Ле-Мюро. Чем меньше я буду дома, тем лучше.

Она скользнула в постель. Это была ее постель. Как-то не получалось сказать: наша. Ивон говорил просто "постель". Она старалась не дышать, но Ивон заворочался, что-то пробормотал. Она застыла. Как бы она хотела сделать так, чтобы он исчез. Сгинь, Ивон, растворись. Увидимся завтра. Отвали куда-нибудь, дорогой. По крайней мере, на эту ночь. Лу не видела в темноте его глаз, да и лицо различала с трудом. Но его дыхание вновь стало ровным. Он спал.

Она вытянулась на спине, медленно, сантиметр за сантиметром. Сказала себе: надо заснуть. Утро вечера мудренее. Напрасный труд, мысли неслись со скоростью двести километров в час, правая нога выжимала газ, руки удерживали руль, напряжение отдавалось в плечах, в спине, даже мышцы живота сводило от этой гонки. Почему, ну почему я удрала оттуда? Ведь я могла остановиться. Я всегда останавливаюсь. Девушка, готовая остановиться, готовая помочь, профессия которой предполагает внимание к другим. Но я нажала на газ. Как бы то ни было, ясно одно — я и не думала останавливаться. Я удирала. Так решила моя ступня или страх, не знаю что, но вовсе не я.

Так или иначе, сделанного не воротишь. Машина разбилась у нее на глазах, и, вместо того чтобы остановиться, Лу поспешила уехать. Она, конечно, могла бы сказать: я не нарочно, я ничего не хотела, ни о чем не думала, понимаете? Это произошло помимо меня. На что ей бы ответили: побег с места происшествия. Неоказание помощи пострадавшим при автоаварии.

Другие конечно же остановились. Она была свидетелем номер один, но, разумеется, не единственным. Летом, в полночь, многие выбирают путь через тоннель Альма. И они остановились, да и не могли не остановиться, став свидетелями серьезной аварии. И все видели ее маленький "фиат", единственную уехавшую машину.