Глоточек счастья - Владимир Жуков

от автора

Кочегарами окрестила военная авиационно-техническая молва бортовых инженеров стратегических самолётов. На одном из них – «Ту-95» – я вволю покачегарил. Вместе мы довольно побороздили неба и так подружились крепко, что не расстались даже после того как ракетоносец порезали и он перестал реально существовать. Каждую ночь после того самолёт стал прилетать ко мне в снах. В них наша прежняя жизнь нашла своё продолжение. В частых беседах дружеских возникла общая идея писать.

Представляем вам одну из написанных нами книг. Она о нашей прошлой, земной, но исключительно интересной жизни.

«Ту-95 ВКМ» бортовой номер 85

и Владимир Жуков

ГЛОТОЧЕК СЧАСТЬЯ ИЛИ ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ

Старший лейтенант Александр Петрович Фомин, техник самолёта по авиационным двигателям, оттрубил в Советской армии ровно тридцать лет календаря. На одном месте. На одной должности и в одном звании. Служба подходила к своему естественному концу. Документы давно на подсчёт ушли и вот-вот уже должны вернуться были. А там – дембель и новая, незнакомая и пугающая гражданская жизнь.

Листая в мыслях свою судьбу как старую замусоленную книгу, Александр Петрович неизбежно приходил к заключению, что ничего хорошего военная карьера ему не принесла: ни денег, ни славы, а жизнь осточертела однообразием своим, нищетой да монотонностью.

За тридцать календарных лет Фомин заработал лишь скромную квартирку да кое-какую неказистую мебель. Даже гаража у него не было, а офицер без гаража в авиации, что гармонист без гармошки на селе. Без машины – это ещё терпимо, а вот без гаража – труба дело: ни выпить в уединении, укрывшись от всевидящих очей жены и начальства, ни просто пообщаться с мужиками, друзьями-товарищами… Правда, на двадцать восьмом году службы скопил-таки Петрович денег на «Москвичок» и уж хотел было в кассу взаимопомощи лезть, чтобы ещё и гаражик прикупить, да не тут-то было. Так он обрадовался автомобилю – своему первому, серьёзному, можно сказать, крутому приобретению, что разбил его вдребезги, не покатавшись и недели одной. Продал за бесценок Петрович его, а гараж покупать не стал. К чему перед самым дембелем?

В молодости Александр Петрович был человеком довольно горячим, во всём уважающим движение, перемены, но попал служить в Дальнюю бомбардировочную авиацию, где сам процесс службы отличается исключительной монотонностью и однообразием. В транспортной или истребительной – там всё ходуном: бегут, спешат, торопятся, а здесь – время как будто остановилось. Кроме того, большие и сложные бомбардировщики огромного количества техников требовали. Их было так много, что основная масса просто обрекалась на отсутствие всякого продвижения по служебной лестнице. Поэтому гарнизоны Дальней авиации отличались обилием тучных пожилых старших лейтенантов, которые отбарабанили от звонка до звонка в одной должности и в одном звании.

Эти пожилые старшие лейтенанты больше всего на свете не любили форму носить военную. Шарахались словно черти от ладана от неё и при любой возможности парадно-выходной, и повседневной лётно-техническую предпочитали ту, на которой погонов нет.

Не отличался в этом отношении от своих коллег и Александр Петрович. Форму военную в конце службы он совершенно терпеть не мог и потому от всей души измывался над нею. Туфли носил чёрного цвета фасона нестандартного, носки – цветные обязательно, а дополняло комплексный набор нарушений здоровенное кольцо обручальное – гнева начальственного источник. Ношение колец почему-то в Советской армии не приветствуется и считается нарушением формы одежды.

Вот и сегодня Александр Петрович прибыл на построение как раз с полным набором своих стандартных нарушений: туфли, кольцо, носки, а комэска гвардии майор Кошолкин, осматривая состав личный, бросил взгляд на розовые носки и чёрные ботинки Фомина. Командир эскадрильи имел кличку в полку Стеклянный Глаз. Так окрестили его офицеры за непрошибаемость и бездушность. Так вот, увидев неуставную обувь и носки, он было хотел мимо пройти, зная, что дедушка Фомин уже, можно сказать, одной ногой на гражданке, но, заметив украшение на руке, взорвался прямо-таки:

– Вы почему, товарищ старший лейтенант, безобразничаете? Мало того, что обувь чёрт знает какая, так ещё и на палец натянули видите ли кольцо. Снимите сейчас же!

Петрович стоял, понуро опустив голову, и молчал, что только масла в огонь плеснуло:

– Что молчите? Может вы в цирке клоуном желаете послужить, так я вам помогу в этом деле, такую характеристику отменную дам, что вас обязательно примут в заведенье то! Вы же, товарищ гвардии старший лейтенант, переплюнули Олега Попова давно. В цирке лафа вам будет. Да, и вот что ещё я вам заметить хочу: колечко – одно оно, прямо скажем, слабовато смотрится… Ещё серёжки прикупить надо и ещё колечко одно, для ноздрей – полный ажур тогда: и в ушах, и в носу, и на пальце – видоз! А так – порнография только несолидная одна!

Довольный таким саркастическим, почти художественным монологом Стеклянный Глаз глядел на своего подчинённого как на напроказившего шалуна, явно демонстрируя своё превосходство. С ухмылкой ехидною и без гнева. Но Александр Петрович выдал такое, что заставило комэска сбросить с себя ореол великого мыслителя и чтеца да к тому же прямо-таки перепугаться очень:

– Понимаете, командир, неуставную форму я ношу по случаю того, что на дембель скоро и мне ни к чему готовое обмундирование получать. Я хочу со склада материалом подразжиться да деньги за пошив забрать. Как там на гражданке будет-то без накоплений? Ни кола, ни двора ведь. Родни и то никакой нету. А кольцо я, командир, надел с дуру и вот теперь снять не могу. Всем экипажем пробовали – хоть палец режь. Вот вы старшего техника моего спросите, он подтвердит. Понимаете, командир, ради уважения к вам я бы точно отрезал этот палец долбаный, да сами знаете: нет в санчасти у нас хирургов правильных. Палец начнут резать, а останешься без руки. В окружной же госпиталь направление мне никто не даст, чтобы там разобраться с пальцем. Дадите направление в Ростов или в Москву – с радостью отрежу тогда. А на то командир вы, вот и решайте сами.

Стеклянный Глаз, выслушав такой идиотский монолог Фомина, опешил. Гвардии майору Кошолкину совсем не лишней была военная карьера и продвижение по служебной лестнице, потому слова офицера его здорово взволновали. Он понимал, что вполне естественно сойти с ума, прослужив тридцать лет в ДА помазком. Ответ Фомина как раз подтверждал именно эту версию. «Крыша поедет – отчекрыжит палец. Сильно нужно мне, чтобы мои подчинённые членовредительством славились. Пусть на дембеле себе хоть яйца режут, а пока же служат сволочи, так уж и терпят пусть», – думал Стеклянный Глаз.

Выдержав лёгкую паузу и даже не посоветовав не резать пальчик, а распилить кольцо, улыбнулся он и, демонстрируя отеческую заботу, сказал вежливо:

– Да что вы, Александр Петрович, шуток, что ли, не понимаете? – и с назидательной мягкой строгостью добавил. – Пальчик отрезать вам совсем не надо. Пригодится в народном хозяйстве пальчик. Стоящие в строю офицеры дружно заржали.

Стеклянный Глаз покраснел и, закончив на этом осмотр личного состава, пошёл докладывать о результатах начальнику штаба полка.

После построения экипажи разбрелись по стоянкам, и Фомин медленно и не торопясь потопал на свой самолёт. Мысли его были поглощены лишь одним, как сложится дальнейшая судьба на гражданке? Так ему не хотелось, чтобы та небольшая часть жизни, которая осталась, походила на уже прожитую. Но одно дело – иметь желание, а другое – реальные возможности, а их как раз Александр Петрович как ни старался, отыскать не мог в перспективе.

И вдруг его разморённое утренней прохладой сознание приостановило меланхолический ход мыслей и голосом свыше прошептало: «Плохо ищете, Александр Петрович! Вы разве не заметили, что обладаете колоссальным, уникальным даром?»

Фомин вздрогнул от неожиданности и остановился.

А ведь и вправду: тридцать лет непроглядной тоски развили в нём очень оригинальную способность. Как эволюция постепенно научила верблюда находить воду в пустыне, так и жизнь научила Фомина отыскивать даже едва заметные глоточки счастья. Так стоило ему только лишь зайти в гаражи, как он уже знал, где пьянка. Или же с водкой во времена, когда туговато было, так Александр Петрович, лишь выйдя в город, мог безо всякого, просто шагая, прийти именно в тот магазин, где зелёная ожидала. А кругом – хоть шаром кати. Вот как.

Проснувшись как-то утром, он почувствовал, что его тянет куда-то. Собрался и пошёл в штаб, а там талон на «Москвич» вручили. Командир корабля отказался, и ему отдали, потому что первый подвернулся под руку. Даже замполит перехватить не успел. Талон-то сам по себе – это уже бабки, несмотря даже на то, что он на «Москвич» всего лишь. Хоть и слабый да дефицит. И нет бы тогда продать сразу его, деньгами подразжиться, так нет же – купил машину, чтобы разбить. Но это уже дело другое. А способность к поиску была всё-таки.