Реквием для бемоля - Игорь Хомечко

Реквием для бемоля

Игорь Хомечко

© Игорь Хомечко, 2017

ISBN 978-5-4485-3875-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сборник «Среди рыдающих икон творю молебен»

Взлетная для русских полоса

Скрыл следы заснеженный покровИ пути отсюда не сыскать,Спит в объятьях брошенных домовВековая черная тоска.

Впору ветру в поле зарыдать:Как погосты после похоронКинуты поселки, города,Иль война и все ушли на фронт?

Что стоишь, молчишь, сосновый бор,Север кто повыкосил, ответь,Смерч ли, ураган, голодомор,Иль полярный бешеный медведь?

Или, может, суматошный век —Взлетная для русских полоса:Тихо, незаметно, человекС Севера уходит в небеса.

В доме для престарелых

Завтра наступит зрелостьВ доме для престарелых,Жизнь, как свечу в ладонях,Будет держать кровать,Много ль найдется смелых —На одеялах серых,Слыша чужие стоны,Медленно дотлевать.

Неотвратимость ката:Солнце стрелой в закаты,Лето с разлету в зимы,Все ускоряют бег.Сердце стучит стаккато:Жизнь пустотой распята,Мимо, все время мимо,Мчится безумный век.

В прочных сетях оконныхСтынет душа-покойник,Вся в ожиданье чуда,Кажется, что вот-вот…Тщетно вопят иконыСредь полумглы бессонной,Вечный озноб простудыВ сердце моем живет.

Зачем ты душу позабыл?

Моя душа осталась там,За серой кромкой небосвода,Среди капризов непогоды,В тетрадных памяти листах.

Там Бог и мертвых и живыхПомянет тихим слезопадом,То – город зыблется парадомКаленых солнцем мостовых.

Я отряхнул чужбины прах,Собрав с собою все земное,И лишь душа забыта мноюБесследно где-то, второпях.

Теперь есть Родина, но пылЗачах, как лилия в стакане,И мутной серью плачут камни:«Зачем ты душу позабыл?».

«Здесь нет календаря. Который год – пустябрь…»

Здесь нет календаря. Который год – пустябрь.В бессмысленном строю чеканят шаг недели.Здесь будущее – зря и прошлое – пустяк,И душу обовьют тоскливые метели.

Как черная дыра, затянет мир печаль,И как меня зовут, забуду я отныне.И сумерки вчера, как мой с лимоном чай,Внезапно обожгут горчинкою полыни.

Рассветы без тепла и зори без надежд,И мы глотаем днем оттенки серой краски,Тускнеют купола под солнцем цвета беж,И даже перед сном здесь не снимают маски.

В руке держу билет, мне все равно, куда,Но к пристани моей швартуются лишь годы,А если не успеть – растаешь без следаВ безликом пустябре, среди тоски погоды.

Русским дождь не пули – слезы

Аккуратно, очень меткоДождь расстреливает город:Плоть нахохленных бульваров,Кости дряхлых мостовых.На стекле моем пометка,Чтоб не тратить Богу порох:Средь шкафов и простынь старыхНет меня среди живых.

Я давно уже расстрелянТихим пением гармони,Что украдкой только снится,Разбивая чуждый быт.Позабылся светлый терем,Да стигматы жгут ладони,И нерусская пшеницаНа губах моих горчит.

А в окне моей кутузки,Ой, пардон, мадам, квартиры,Разбавляют мутью грозыТемно-серое клише.И, молясь иконам тусклым,Плачут стекла – конвоиры,Русским дождь не пули – слезыПо загубленной душе.

«Маяками застрою землю…»

Маяками застрою землю,Чтобы счастье манить на пламя.Мне равнины и горы внемлют,Разгораясь зари кострами.

Сквозь туман осторожно, кротко,Заплутав, потерявши берег,Пробирается счастья лодка,На огонь мой держа свой пеленг.

Злые волны назад относят,Не справляются с ними весла:Тяжела, видно, счастья ноша…Жду уж вечность с душой промозглой.

Средь веселых огней столицыМой причал позабыт, заброшен.Жизнь моя в небеса стучится,Разбегаясь по веснам в осень.

Мне осталось чуть-чуть и амба,Оттого и не сплю ночами,Все пытаюсь настольной лампойСвое счастье манить на пламя.

«Как лучше выпить ночь, со льдом иль безо льда…»

Как лучше выпить ночь, со льдом иль безо льда,Как водку, залпом вмиг, глотком, как яд Сократа,Цедить, как чай – невмочь.… Да, впрочем, ерунда,Вот только бы испить навеки, без возврата.

Змеею темнота вползает мне в окно,И каплет горький яд – за прошлое расплата.И все-то ей не так, останется одно:Стихом змею распять, чернилами истратить.

Рубить ее сплеча, с оттяжкой, от души,Порвать на листопад тоскливый траур ночи,Рассветы вновь встречать, чтоб саван ей пошить…Но все длиннее ад, покой же – все короче.

«Город бьет копытами дождя…»

Город бьет копытами дождяПо сурьме пустынных мостовых,Мертвым светом в поиске живыхФонари потерянно глядят.

Тысячеоконно он распятНа Голгофе монотонных дней,Не седлать ему своих конейСредь аллей, что беспробудно спят.

Он растратил весь свой нежный пылНа молитвы утренней звезде,А теперь, суровый, на кресте,Он своих любимых позабыл.

Он уже не различает лиц,Беспризорный, брошенный, ничей.И гнетут невольных палачейБоль и страх его пустых глазниц.

«Речушка сжалась, обмелела…»

Речушка сжалась, обмелелаИ – от отчаянья ушла,Закрыв землей худое тело,Как крышкой гроба, ото зла.

Тоскливо корчатся избушкиВ щербинах тына костылей,Как престарелые старушкиОт хвори высохли своей.

Ракита стонет у дорогиНад ржавым остовом саней,И призывает тихо БогаПоплакать в поле вместе с ней.

«Уеду. Уеду. Опутан гирляндой вокзалов…»

Уеду. Уеду. Опутан гирляндой вокзаловМой след на снегу, ну, а может – в весенней грязи.Ворвусь в суету городов и огромных и малых,Где уши ласкает целительный русский язык.

Где лягут на плечи мои куполов эполеты,Как матушка, синь расцелует бездонных небес…Гармошки вагонов споют мне частушек куплеты,И – Родина встретит, неважно, с цветами иль без.

Приеду. Приеду. Сметя все барьеры таможен,И тысячи верст разменяв, как последний пятак,Под крик журавлей обрасту я березовой кожей,И гривы косматых полей мне откликнутся в такт.

Где ж мессир, начинай скорее свой бал

И не можется, и не хочется,В век безумного одиночестваКрикЗахлебнулся в ненужных истинах,Болью выписан мой неистовыйСтих.

Заблудился он в междометияхРавнодушного сна столетия —Пусть,Искалеченный, изувеченныйОн неверием в человечество,С уст

Рвется птицей смертельно раненой,Да с пустынных небес над храмами —Вниз.Камнем сгинет в пучине пропасти,Эхом выбьет остатки кротостиИз,

Вечных льдов ослепляя бликами,В бунте небу грозящих пикамиСкал.Больше не на что мне надеяться,Где ж мессир, начинай скорее свойБал.

Чернодырье

Бывают дни – глотает чернодырьеОскалом злобным притворенного окнаВсе звуки ставшей вдруг чужой квартиры,Безмолвным осьминогом нависая надТобой, замшелым и покрытым пылью.

Здесь в сумраке скукожились иконы,У чернодырья – прозорливые глаза,Горят табло молчащих телефонов,Тоскливым стоп-сигналом – нет пути назад,И в горле крик застыл цементным комом.

Здесь в чернодырье заблудилось время,И то, что – завтра, превратилось во вчера,Гротескно перепутались мгновеньяВ полуистлевших позаброшенных мирах,Средь ангелов, стоящих на коленях.

Дымятся желчью кофе с сигаретой,Увивши горечью стекло оконных рам,И сотни лет до нового рассветаРезвиться ядом будет черная дыра,Глотая прах плененного поэта.

Современная зимняя ночь

«Мело, мело по всей земле

Во все пределы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела…»

Среди рыдающих иконТворю молебен.Луна алмазным башмачкомРаспята в небе.

Деревья – схимники стоят,Застыв крестами.Бесснежно-хмурый мир распятВ оконной раме.

Он недостоин чистотыЖемчужной снега,И серо улицы пусты,Не слышно смеха.

Иудин страшный смертный грехОброс бетоном,Он поселился здесь навекВ бульварах сонных.

И, одинокие в толпе,Тоскуют Храмы,Дождем рыдает Бог за всехВ оконной раме.

Среди разгула торжества,Лихого, злого,Упрямо донесу до васЯ Божье Слово.

А вдали – неубранное поле раздает Георгия кресты