Родная кровь - Антон Дубинин

Антон Дубинин

Родная кровь

Королевский шут по прозвищу Лорд-мэр-генерал Сарацинии фон Коротыш сидел в углу и строил карточный домик. Его часто заставали за таким занятием, и вообще он был странный — тихий, угрюмый, бормочущий себе под нос на непонятном наречии. Был фон Коротыш черный волосами, как галка, смуглый и крючконосый; когда он сидел, казалось, что он нормального роста.

Принц и принцесса, задевая друг друга плечами и хихикая от веселого возбуждения, прятались за колонной. Она — в пышном голубом платьице, он — в бархатном костюмчике со штанами до колен. Подкрасться так близко было нелегко — Коротыш, как ни казался погруженным в себя, то и дело вскидывал голову и подозрительно озирался.

«Т-ш-ш… Раз… Два… Три… Давай!» — одновременно, как чертики из табакерки, они выпрыгнули из-за плеч шута, и…

Впрочем, что это я? Рассказывать сказку нужно по порядку. Значит, так: в некоем королевстве под названием Окраинная Христиания жил-был король. Звали его Альберт II Благочестивый, и был он не то что бы плох, но и не то что бы особенно хорош: в общем, как и мы все. Правда, одним он выделялся среди многих королей, в том числе и среди собственных склочных предков: он хотел править мудро и справедливо. В юности он много читал про короля Артура, и с той поры умудрился не очень поглупеть и испортиться, как это порой бывает с людьми, поэтому старался быть хорошим, мудрым королем — а уж насколько ему это удавалось, не нам судить. Правда, вот особенного благочестия ему от себя добиться не удавалось — ну скучно ему было в церкви, и все тут — и прозвище свое он получил скорее благодаря супруге. Супруга его, королева Бригита, была дама богомольная и восторженная. Больше всего на свете она хотела отправиться в далекое паломничество, — недаром же и на гербе у ее отца красовалась раковина — да вот дела не давали: то замуж за короля выходишь, то наследника престола воспитывать надо… Вот ей и оставалось то молиться целыми сутками, то гимны в хоре распевать — никто же не скажет королеве, что ей медведь на ухо наступил! Да, это из-за королевы Бригиты в замке все время обретались толпы монахов и паломников, которые там не то жили, не то просто гостили по дороге откуда-то или куда-то… Потом добрая и красивая (да, она же была младше короля лет на десять) Бригита умерла, паломники помаленьку рассосались, а вот монахи по старой памяти так и остались во дворце, и никуда деваться не собирались. Король, кстати, никогда точно не знал, это все время разные монахи или одни и те же; они для него все выглядели на одно лицо. От монахов происходила польза: они помогали поварам на королевской кухне, служили ежедневные мессы в замковой часовенке, а также обучали королевских детей латыни и Священному Писанию. Вот тут-то мы и приближаемся к самому главному: у короля было трое детей.

Старшего сына и наследника престола звали Ричард. Это очень подходящее имя для принца; да и сам он был какой-то очень подходящий — именно такой, каким королевскому сыну надлежит быть. Ричард был добрый, смелый и честный, и даже если бы он при этом не уродился красивым, он бы таковым непременно казался. Но он был и красивым тоже — со своим открытым, веселым лицом и светлыми волосами он, по мнению многих девушек, походил на солнышко. Да, он был немножко веснушчатый и немножко не выговаривал букву «р», но это ему даже шло. Впрочем, что-что, а светлые волосы и высокий рост в Окраинной Христиании не редкость. На всю округу причитался, пожалуй, только один темноволосый человек — фон Коротыш, королевский шут. Этого самого Коротыша король выпросил себе в услужение у одного заезжего рыцаря, который утверждал, что карлик — самый настоящий сарацин, может даже, ихний сарацинский принц. Шутить Лорд-мэр-генерал не умел и учиться, скорее всего, не собирался, характер имел прескверный, но выглядел до того забавно, что король им очень дорожил. Впрочем, всему свое время; сначала надобно рассказать о принце Ричарде.

Королева Бригита умерла, когда ему сравнялось двенадцать лет; за эти годы она успела научить сына всему самому главному, что должен знать принц. Она научила его обращаться учтиво со всеми встречными, молиться перед сном и перед едой, никогда не капризничать и быть добрым со слабыми, спокойным с сильными и открытым с равными. Остальное — как владеть мечом и копьем, сидеть в седле, читать латинские гимны и разбираться в старых и новых картах — Ричарду втолковали его наставники, и учеником он оказался очень хорошим. В общем, по всему было видно, что из мальчика вырастет именно такой король, каким хотел бы стать его отец, и все этому очень радовались. Больше всех радовался сам король Альберт II Благочестивый, он сам и подсовывал принцу все те замечательные книжки, которыми так увлекался в его возрасте — и таким образом вносил отцовскую лепту в воспитание. Как бы то ни было, к двадцати двум годам Ричард вырос сильным, веселым и очень правильным, и когда он в семнадцать лет победил на турнире для оруженосцев, отец его своей рукой посвятил в рыцари. Вскоре он уже вовсю командовал отцовскими воинами, и король даже посылал войско под его началом, когда случалась в том нужда. Причина успеха заключалась и в том, что принца Ричарда все любили, и умирать за него казалось не таким уж большим несчастьем. В нем как будто возродилась вся королевская стать многих поколений. Понимаете, о чем я? Да, он уж очень походил на Истинного Короля.

Неудивительно, что при таком брате двое младших детей росли как хотели. Ничего особенного от них не ждали, никаких невозможных надежд на них никто не возлагал. Что выросло, то выросло — вот что говорят о таких детишках няньки, когда те в темном коридоре внезапно сбивают их с ног. Арнольд и Агнесса были близнецами, и может быть, именно это и убило их благочестивую матушку, когда она производила их на свет. Как бы то ни было, королева Бригита умерла родами, а король так сильно ее любил, что решил больше никогда не жениться. Так и выросли двойняшки безо всяких мам и мачех, а отец так сильно их боялся, когда они были маленькими, что подходил к ним как можно реже, да так и привык держаться в стороне. Бывают люди, которые боятся маленьких детей; кроме того, у короля уже был один замечательный сын в том возрасте, когда ты с ним можешь поговорить, как с человеком. При таких обстоятельствах младшие дети могли бы сильно невзлюбить старшего — если бы этот старший не был Ричардом. Он их очень любил, всегда с ними разговаривал и никогда не отсылал от себя прочь, как обычно делают все взрослые, и они твердо верили, что их брат — лучше всех на свете.

А вот про них самих это сказать весьма затруднительно. На вид Арнольд и Агнесса были просто ангелы — светленькие, голубоглазые, с очень красивыми голосами — не в пример их матушке королеве, не в упрек ей будь сказано, певшей в церковном хоре… (Постараемся ее понять, ведь она была королева, и все стеснялись ей сказать, что она поет не очень хорошо — а король, который единственный мог бы это сделать, и вовсе не имел слуха, поэтому ему нравилось, как поет его жена. На самом деле королева была очень хорошей женщиной.) Так вот, голоса у принца и принцессы были красивые, а характеры подкачали. Может быть, дело в том, что их никто как следует не воспитывал? Детей надо любить и все им рассказывать, а на Арнольда с Агнессой даже у Ричарда никогда не хватало времени. Имелась у них бонна, по имени мадам Изабель фан Абершмайсер, и была она иностранка. Правда, никто не помнил толком, из какой она страны. Говорить правильно она так и не научилась до конца, вернее, забывала чуждый ей язык, как только начинала сердиться, а сердиться ей приходилось часто… И еще она очень не любила, когда ее передразнивали. Так и начинала гневно сопеть: «Ви есть бить нехорош… Я есть жаловать вас королю суть…» Была мадам Изабель сухонькая, старенькая, с такой прямой спиной, будто только что проглотила палку, и носила очень смешные шляпки с вуалью. В ее обязанности входило присматривать за детьми и учить их приличным манерам и географии.

Также был у близнецов учитель латыни и закона Божия, маленький круглый монашек по прозвищу Волюнтас Туа. Сокращенно — просто Волюнтас. Прозвали его так за то, что как только с ним случалась какая-нибудь неожиданность, он тут же начинал креститься и бормотать себе под нос: «Фиат волюнтас Туа, Домине… Волюнтас Туа…»[1] У монашка нашлась замечательная особенность — он плохо видел, а читать мог, когда подносил книжку к самым глазам и щурился на нее минуты две («Как кролик», по определению Агнессы). Эта отличная черта личности Волюнтаса позволяла над ним очень весело шутить. Например, стащить у него молитвенник и подсунуть взамен книжку любовных стихотворений. До чего же здорово у него глаза на лоб полезли в часовне! Он, конечно же, сразу закрестился и забормотал свой «волюнтас», дети едва от смеха не лопнули! И с жабой в тарелке тоже очень весело получилось. И тогда, когда Арнольд натер пол у порога своей комнаты воском… Ну, неважно. Много всякого случалось за десять лет их жизни.