Росаот - Владимир Третьяков

Владимир Третьяков

Росаот

Глава 1

В жизни любого человека бывают моменты, когда он, сидя в состоянии расслабленности, задумывается о смысле собственной жизни, и теми силами, которые управляют его действиями и поступками. Чему они подчинены, случайности, или же закономерности, коей распоряжается некий высший промысел? Материалист, наверняка, скажет, что все происходящее в мире получается как-то само собой, и нет такой силы, которая заправляет мирозданием, подобно тому, как кукловод заставляет марионеток делать то, что ему хочется.

Но даже ярые материалисты, порой, начинают сомневаться в своей правоте. Я до некоторого времени, по своим взглядам принадлежал к этой категории людей, непоколебимо отрицающих любую попытку подорвать устои учения, сторонниками которого были Герцен, Белинский, ну и, конечно же, Маркс вместе с Энгельсом. Но совсем недавно вера моя пошатнулась, ибо в происшедшей со мною истории было огромное количество случайностей, которые, цепляясь друг за друга, как проволочные звенья, образовали закономерную цепь событий.

Осмысление всего происшедшего пришло гораздо позже, когда я постарался вспомнить все дело до мельчайших подробностей. Помню, я даже оторопел, когда понял, что вначале было «Слово». Правда, принадлежало оно не Господу Богу, но человек, произнесший его, по своему положению был для меня кем-то похожим на него.

– Володя, как ты относишься к НЛО и тому подобной аномальщине?

Вопрос этот, произнесенный тоном до предела безразличным, принадлежал моему непосредственному начальнику, подполковнику Борису Васильевичу Камышеву. От такого вопроса я, несмотря на закалку, приобретенную за долгие годы общения с этим человеком, впал в легкую панику. И было от чего. Во-первых, само слово «аномальщина» довольно сильно резануло слух. Было в нем что-то похожее от «чертовщины», а я подобных слов не люблю. Во-вторых, сама тема. Что-то я не припомню за Камышевым даже слабого интереса к подобным вопросам. Подполковник наш – личность до предела рациональная, и если он о чем-то спрашивает, то значит здесь все очень не просто. В данном случае плохо скрытая угроза моему личному времени просматривалась весьма очевидно: такие нюансы я за версту чую.

И, наконец, тот самый безразличный тон. Маскируется, Борис Васильевич, заманивает меня как тот паук зазевавшуюся муху в свои крепкие сети. Будь на моем месте какой-нибудь желторотый птенец, вроде Шурика Голованова, работающий у нас, в буквальном смысле, без году неделю, то вот он бы непременно купился на это безразличие. Выложил бы все лежащее у него на душе, и на этом погорел, как осенние листья в куче мусора. Всего через каких-нибудь пару минут, он бы уже беспомощно барахтался в расставленной паутине, отягощенный тяжестью возложенных на него новых обязанностей. Но я-то не из таковских. Знаю манеры своего начальника, как собственные. Обычно Камышев старается расположить к себе человека тихим и спокойным голосом, назвать не по званию, а эдак, тепло, как товарищ, по имени. Затем, как бы вскользь, он интересуется его отношением к чему-либо, а когда тот раскроется, наваливает на бедолагу свою проблему, словно тонну груза на бухарского ишака. Все это знакомо мне, бывалому капитану Родионову не единожды, и зацепить на эту первобытную уловку вам, дорогой товарищ подполковник, меня так просто не удастся. Потому как я воробей уже стреляный, причем не единожды, и мне эта ваша манера ведения беседы, Борис Васильевич, как волку зайцева морковка – никак не вдохновляет. Не на того напали-с! А потому я также начинал маскироваться легким зевком безразличия, слегка прикрывая рот ладошкой, чтобы не выглядеть, совсем, уж, бестактным и, в сугубо шпионской манере, ответил вопросом на вопрос:

– Я что-то не понял, товарищ подполковник, а что такое «аномальщина»? С НЛО, вроде все ясно. Это, наверное, «непосредственные личные отношения», правильно?

При этом я смотрел на шефа, вероятно, такими ясными и чистыми глазами, какие бывают только у детей в тот период их жизни, когда они становятся почемучками. Подполковник стойко выдержал мой неизуродованный умом и сообразительностью взгляд и, с горечью в голосе сказал:

– Тяжелым ты стал человеком, Володя. Невозможно стало с тобой разговаривать. И скользкий, как рыба ерш во время чистки – никак тебя не ухватить. Знаешь ведь прекрасно о чем речь.

Это прозвучало настолько сильно в эмоциональном плане, что мне даже стало стыдно за мое иезуитство, нетактичное поведение по отношению к старшему товарищу и наставнику. И я дал слабину, на какую-то долю секунды приоткрыл для змея-Камышева свою простую душу.

– Нормально отношусь, – буркнул я, глядя себе куда-то под ноги. – Можно сказать, с заинтересованностью. Адекватно и в унисон, вместе с подавляющей частью мирового сообщества, но не более того. Просто верую и все тут.

– Замечательно, – воскликнул Камышев, потер от удовольствия руки и сразу же начал влезать в тонюсенькую щелочку, образовавшуюся в моих защитных бастионах. – А то я, грешным делом, решил, что моя агентура меня подвела.

Ясно. Вот теперь мне с вами все действительно ясно, гражданин начальник. Так вы уже и справки обо мне успели навести!? Ну что же, это на вас очень даже похоже, – собирать досье на собственных сотрудников и, где-то даже, соратников! Я даже примерно знаю, откуда в мою сторону дует этот ветер, и кто является поставщиком информации. Как пить дать, не обошлось здесь без вмешательства Игорька, бывшего у меня на прошлой неделе с ответным дружеским визитом и восхищавшимся несколькими книгами, где проблема аномальных явлений, или как уничижительно сказал Камышев «аномальщина», имела место быть во множестве.

Да, не предполагал я тогда, что игорехино восхищение зайдет так далеко. Ладно, чего уж теперь. Сам, если разобраться, виноват. В другой раз буду знать, кого в свою квартиру пускать и чем хвастаться. Да и Игорька Камышев, скорее всего, поймал на свою обычную уловку, разговорил и тем воспользовался.

– А этот сериальчик ты случайно не смотришь? – продолжал влезать уже даже не в щель, а дыру в моей обороне бравый подполковник, расширяя ее не без моей помощи. При упоминании о сериале я чуть смутился, и это, конечно же, не осталось без внимания бдительного Камышева. Правда, я вовремя спохватился и наивным до противности голосом, в прежней шпионской манере, переспросил:

– Какой сериал?

Одновременно я лихорадочно пытался выиграть еще хоть чуточку времени с тем, чтобы постараться заделать бреши в своих оборонительных рубежах хотя бы тем материалом, что имелся у меня под руками. Но на самом деле я прекрасно понял, что лис – Камышев вовсе не имеет в виду нечто мексикано – аргентино – бразильское и, одновременно, мыльно-сахарное. Раз уж он в своем первом вопросе обозначил свой интерес к проблеме НЛО, то в последующих вряд ли станет волноваться за мое отношение к просто Мариям, рабыням-Изаурам и прочим Тропиканкам. Сериалов, так или иначе затрагивающих тему НЛО, на наших разноцветных телеэкранах идет гораздо меньше, чем воспевающих большую и чистую любовь вперемешку с коварством, а из художественных и достойных хоть какого-то внимания, так только один.

– Я имею в виду «Секретные материалы», – долбанул Камышев снарядом крупного калибра по моим изрядно порушенным бастионам.

В моем сметенном сознании раздался грохот чудовищного взрыва, в разные стороны полетели обломки только что уложенных кирпичей, а в воздухе вполне ощутимо запахло сладковато-кислым горелым порохом. Это длилось лишь мгновение, но, ни один мускул на моем лице не дрогнул. Даже мимолетным жестом я не показал, что готов выбросить белый флаг.

– Да как вам сказать… – протянул я лениво, ясно давая понять, что данный разговор мне совсем не интересен и, по большому счету, даже тяготит. – Так, посматриваю иногда, когда уж совсем ничего другого поинтереснее нет.

– Что, совсем, что ли слабый сериал? Продолжал громить мои позиции подполковник.

– Честно? – опять переспросил я, вновь затягивая паузу, но, прекрасно понимая, что вопрос моей окончательной капитуляции уже предрешен. – Честно говоря, кое – что мне там даже нравится, но …

Тут я понял, что чуть было опять не увлекся и едва не угодил в расставленные сети, подобно уже упомянутому ершу, а потому закончил свою мысль рубленой фразой:

– Но иногда они гонят откровенно ненаучно-фантастическую пургу, так что фигня, одним словом, этот сериальчик. И вообще, я предпочитаю смотреть исторические фильмы. Вам «Триста спартанцев» нравятся? – спросил я, после чего опять посмотрел на своего шефа глазами трехлетнего младенца.

– Ну и Бог с ним, с этим кино, фигня, так фигня, – как-то отстранено сказал Камышев и таинственно добавил. – С ним, или без него, все одно это дело достанется только тебе, потому как других работников, у меня просто нет.