Космонавт Сергеев - Виктор Шурлыгин

Виктор Геннадьевич Шурлыгин

Космонавт Сергеев

Предисловие

За время космической эры наша страна — первое в мире социалистическое государство — прошла огромный путь — от первого искусственного спутника, «пээсика», до сложнейших орбитальных научных станций. Практическое освоение космоса стало одним из величайших достижений человеческой цивилизации, ее составной частью. Результаты исследований, проведенных на орбитах, широко используются сейчас в науке и народном хозяйстве. Без космонавтики уже просто немыслимы телевидение, радио и телефонная связь, прогнозирование погоды, активности Солнца. Вклад космонавтики в геофизику, астрофизику, ядерную физику, биологию, медицину, в лесное, сельское хозяйство и многие другие отрасли человеческой деятельности поистине огромен.

Этот огромный вклад отражается в разного рода статьях, книгах, брошюрах. О космосе и космонавтах пишут много. Даже слишком много. И с каждым днем поток книжек и сборников на «космическую тему» возрастает. Подробно описываются эксперименты, проводящиеся вне Земли, открытия, которые делают экипажи орбитальных станций, называется экономический эффект от исследования Земли, ее недр, океана, атмосферы, Солнца и планет из космоса. Все это, несомненно, интересно.

Но за всеми этими цифрами, фактами, эффектами мы, как правило, забываем о человеке.

О том самом человеке, который, выдержав перегрузки, уходит в долгие космические командировки. О человеке, который неделями, месяцами трудится во враждебной всему живому «эфирной» среде. Как формируются характеры космических долгожителей? Какие барьеры и трудности они проходят на пути к своему звездному часу? Какой дорогой приходят на космодром? Что объединяет их с товарищами по профессии? На эти и многие другие вопросы наша литература ответа не дает. По крайней мере, я знаю только две книги, в которых присутствует человек: небольшую повесть Ярослава Голованова «Кузнецы грома», выпущенную на заре космической эры, и роман Геннадия Семенихина «Космонавты живут на земле».

Именно поэтому, получив от издательства рукопись повести Виктора Шурлыгина «Космонавт Сергеев», я прочитал ее, как говорится, «запоем», за один присест. А прочитав, перебрал в памяти все поворотные моменты в собственной биографии, вспомнил ошибки, трудности, этапы формирования характера на очень долгой и очень трудной дороге в космос. Книга заставляет задуматься над этим серьезно. И нужна она не только широкому кругу читателей, но и нам, космонавтам. Ибо помогает лучше понять психологию людей, уходящих в длительные космические полеты, участвующих в международных программах и экспериментах.

Книга читается как увлекательная фантастика, хотя описанные в ней события, в общем-то, самые обыденные. На Земле, на далеком лесном аэродроме начинается дорога к звездам главного героя повести — бесшабашного, веселого летчика Сани Сергеева. Он проходит трудный, подчас опасный путь, прежде чем становится кандидатом в отряд космонавтов. Трудности закаляют молодого офицера, формируют его характер. В конфликтах, в острых столкновениях, в процессе трудовой деятельности из недавнего мальчишки вырастает нравственно чистая, сильная личность, которой в будущем предстоит провести вне Земли долгие недели и месяцы, обрести счастье, найти свое место в жизни. Но это — в будущем. А в первой книге мы расстаемся с Саней Сергеевым в тот момент, когда, выдержав нелегкие испытания, он стоит на пороге новой жизни.

Вымысел в книге тесно переплетается с действительностью, с проблемами и заботами сегодняшнего дня. Видимо, поэтому жизнь Сани Сергеева воспринимается как вполне реальная история человека, живущего рядом с нами, нашего современника. Многие представители нашей звездной профессии могут сказать: именно такой нелегкий путь они прошли от школьной парты до кабины космического корабля. И неважно, что у одних он пролегал через взлетно-посадочную полосу аэродрома, как у Сани Сергеева, а у других — через залы конструкторского бюро. Главное тут другое — дорога эта не проста и пройти ее могут только личности цельные, с четким представлением о своем жизненном призвании.

Такими личностями, на мой взгляд, являются военный летчик Саня Сергеев, другие герои повести — «вечный комэск» Никодим Громов, Наташа, Командир, генерал Матвеев. Эти столь разные и непохожие друг на друга люди показаны ярко, образно. Книга в целом читается с неослабевающим интересом: автор, в прошлом военный летчик, прекрасно знает авиацию и космонавтику, и это помогает ему детально выписывать сцены из жизни авиаторов, придает повествованию достоверность.

Конечно, повесть интересна не только правдивым изображением жизни. Автор ставит в ней важные моральные проблемы, размышляет о честности, благородстве, патриотизме, товариществе, пытается найти истоки подвига. Характерной особенностью книги является ее философичность.

Убежден: повесть «Космонавт Сергеев» является важным вкладом в нашу литературу и будет с интересом встречена самой широкой читательской аудиторией разных возрастов.

Генерал-лейтенант авиации

дважды Герой Советского Союза

летчик-космонавт СССР

Владимир Шаталов

Звездный городок,

1981 г.

Глава 1

Безнадежное пари

Саня Сергеев, старлей доблестных ВВС, как он себя называл, рывком распахнув окно, высунул сердитое, разгоряченное лицо в отпылавшую листопадом осень. Точно окунулся в прозрачное, студеное озеро. Морозный воздух, клубясь, ворвался в комнату, но Саня не почувствовал холода — усевшись на подоконник, демонстративно глядел вдаль, хотя ничего интересного там не было. Обычные сумерки сиреневой рябью бежали по полю, по речке, по их дальнему, затерявшемуся среди леса аэродрому; ультрамариновая дымка, словно маскировочная сеть, медленно затягивала теменью прямую как струна взлетную полосу, ажурные антенны станции наведения, разноцветные стекляшки посадочных огней, зачехленные самолеты, полосатый домик СКП — стартового командного пункта. Все кругом меняло очертания, таяло, исчезало — выходной день, забросав землю пушистым ковром листьев, догорал в тишине и покое, как десятки других выходных дней, не растревоженных реактивным громом.

Не догорала лишь, не плавилась жгучая Санькина обида.

Обидчиком был капитан доблестных ВВС, воздушный снайпер и первоклассный летчик Володька Ропаев.

Капитан отказывался ему верить!

Сидел за нервной Санькиной спиной в глубине комнаты, напевал какую-то дурацкую песенку и отказывался верить: ждал ответа. Не просто ответа — поступка. И не просто поступка, а невероятного поступка, который бы разрешил их давний спор.

А что сногсшибательного мог совершить он, Санька? Можно, конечно, запросто пройтись на руках по ограждению балкона, а потом крутануть сальто-моральто со второго этажа. Можно заложить у самой земли немыслимую фигуру сложного пилотажа…

Но разве Ропаева этим удивишь? Хмыкнет только, заокает: «В двадцать пять лет, то-оварищ старший лейтенант, по-одобное мальчишество несо-олидно». Нет, он ответит обидчику иначе — без страха и упрека вызовет на честный рыцарский поединок! В самых невозможных условиях! А расчетливый и логичный Ропаев — у Саньки даже дух захватило, когда он представил эту картину, — все просчитает и… откажется. Вот умора будет!

— Эврика! — Саня решительно спрыгнул с подоконника. — Я вызываю вас, капитан Ропаев, на рыцарский поединок!

— На поедино-ок? — сощурился Ропаев и, как гвозди вбивал, отрезал: — Тем самым ты расписываешься в собственном поражении!

— Наобо-орот, — с удовольствием передразнил Санька. — Тем самым я честно признаю, что первый раунд ты выиграл. По очкам. В арсенале тактических средств у нас, действительно, есть штучки на много порядков выше тех, что изобрели за океаном. И эти штучки меня, старлея доблестных ВВС, объективно делают сильнее любого противника. Тут спора нет. Речь о другом. Можешь ты, лучший снайпер полка, раздолбать из пушки новые пирамиды? — В Санькином голосе послышалась язвительность. — Те, особопрочные, что установили на полигоне вместо старых мишеней?

— Из пушки?

— Именно!

— Ракетным залпом могу, а из пушки…

— Из пушки!

— Не-ет, — спокойно протянул Ропаев. — Не мо-огу. И никто не может. Они прочнее любой брони.

— Ага, — Санька сверкнул глазами. — Струсил! Чего же тогда стоят все твои рассуждения?

— При чем тут пирамиды?

— Как при чем? Я хочу доказать: новая машина, которую нам доверили, — грозное оружие. Согласен?

— Очень грозное.