Калифорнийская готика - Деннис Этчисон

Денни Этчисон

Калифорнийская готика

Было бы ошибкой считать, что ужас ассоциируется с тьмой, тишиной и безлюдьем. Я открыл его в сиянии дня.

Пролог

В долине стояла тишина и безветрие.

Сосны, неподвижно застывшие на вершине холмов, казались выгравированными на горизонте, чтобы яснее обозначить грань между кромкой леса и чашей неба. Утренняя роса цеплялась за листья дубов, стволы манзониты[1] были едва различимы в клочьях тумана.

Дымка вскоре рассеялась, и стали различимы кусты сирени. Серые оттенки сменились лиловыми, пурпурно-красными и бледно-голубыми. Солнце поднялось выше, вырвав из тени бурую листву мамонтовых деревьев, и лес ожил.

Далекие всполохи лесного пожара так и остались плоско двухмерными на фоне естественных стен Стейт-парка, лишавших пейзаж перспективы. Ощущение глубины возникало ниже, вблизи каньонов, где вдоль узкой проселочной дороги тянулись заросли кустиков шалфея.

Поблескивавшие то тут, то там мелкие осколки кварца и гранита угрожали проколоть колеса любому забравшемуся сюда джипу или грузовику-пикапу.

Сегодня было первое мая, день очередного инспекционного объезда.

В такие поездки обычно отправлялись парами. Однако нашествие какого-то особенно свирепого гриппа уменьшило численность работников лесной службы почти на сорок процентов, так что в кабине грузовичка сидел только один человек. Это был молодой мужчина, худой, с тонкими обветренными губами, жидкими прядями волос, свисавшими на покатый лоб, и застенчиво-почтительным лицом. Юноша принадлежал к категории тех, кто предпочитает работать как можно дальше от города, незнакомых людей и вопросов, на которые нет готовых ответов. Все необходимые инструменты лежали в кузове — лопаты и мотки веревки, пилы и цепи, «запаска» и огнетушитель. Санитарная сумка, спрятанный в «бардачке» ленч и подробная карта местности находились в кабине под присмотром лучшего друга, черного лоснящегося Лабрадора по кличке Джимбо.

Работа лесничего состояла в том, чтобы поддерживать в порядке дорогу, отыскивать следы эрозии и отмечать все необычное. На его маршруте имелось несколько частных охотничьих домиков. По инструкции их следовало проверять, то есть бегло осматривать снаружи и делать соответствующую отметку в журнале. Некоторые из них находились в пожизненной аренде — старые фермы, появившиеся здесь задолго до того, как земли в этом районе приобрело министерство внутренних дел. Другие снимались приезжими на летние месяцы либо — в редких случаях — на целый год. Лесной службе не было никакого дела до того, что здесь происходит, — лишь бы не вырубался кустарник и не затевалось без надлежащего разрешения новое строительство. Дым, поднимающийся из трубы, лошади или мулы возле изгороди, огородные грядки с овощами — это никого не касалось. А вот оползень, съехавшая со скального фундамента горная хижина или явственно различимые следы взлома уже давали повод остановиться. Если ничего подобного не замечалось, лесничий проезжал мимо, не задерживаясь. У него даже не было никакого оружия, как не было до сих пор и причин пользоваться радиосвязью. Однажды он захватил с собой магнитофон, но на лоне природы музыка оказалась совершенно неуместной, механические ритмы поп-песенок как-то не сочетались с великолепием окружающего ландшафта. Сотворенные при помощи чудес техники, звуки эти не могли соперничать с величием природы. Сдержанная, почтительная тишина была частью характера парка-заповедника, его спокойного достоинства. Стук упавшего камня, хруст сломанной ветки или шорох птичьего крыла под сенью деревьев разносились на целые мили по всем направлениям, сливаясь с несравненной симфонией природы.

Вот почему юноша вздрогнул, услышав выстрел.

— Спокойно, малыш, — сказал он собаке.

Затем убрал ногу с педали газа. Эхо оборвалось быстро, но он успел сориентироваться. Стреляли где-то рядом, в каньоне. Вслед за сухим коротким треском выстрела прозвучал металлический щелчок — значит, кто-то всего лишь практиковался в стрельбе, выбрав в качестве мишени скорее всего консервную банку. В нескольких сотнях футов от дороги на берегу мелководной речушки приютился домик.

За первым выстрелом последовали другие, разделенные коротким промежутком, — стрелявшему требовалось время, чтобы передернуть затвор. Каждый сопровождался характерным металлическим щелчком.

— Похоже на двадцать второй, верно, Джимбо? — сказал парень, поглаживая пса.

С этими словами он выключил двигатель, ожидая, пока стрелявший перезарядит ружье. Застывшая между передними колесами автомобиля ящерица немного подождала и скрылась, юркнув куда-то за дерево.

Пес приподнялся и положил лапы на приборную панель.

В следующее мгновение прогремел очередной выстрел. Теперь уже не из обычного охотничьего ружья. Выстрелы так быстро следовали один за другим, что почти сливались в очередь, как при стрельбе из автомата. Звук тоже был другим, нетипичным для выстрелов из ружья — более низким и басовитым, что свидетельствовало в пользу полуавтоматического оружия довольно крупного калибра, запрещенного федеральным законом. Впрочем, выдача охотничьих лицензий не входила в круг обязанностей лесной службы. Достаточно звонка рейнджерам — и вопрос будет улажен.

Юноша поднял микрофон.

Торопившаяся вверх по стволу дерева ящерица остановилась, настороженно вглядываясь в сторону оврага.

Джимбо резко выпрыгнул из кабины.

— Эй!..

Пес поскреб когтями землю в том месте, где совсем недавно находилась ящерица, и устремил взгляд в какую-то точку на склоне холма.

Молодой человек вздохнул, положил на место микрофон, выбрался из машины и перешел через дорогу. Он попытался обнять собаку, но почувствовал, что она чем-то встревожена.

— Да что это с тобой, малыш? Ты же и раньше слышал выстрелы...

Затем проследил за взглядом Джимбо.

И тут же заметил что-то, быстро мелькнувшее за кустом, — пятно обнаженной плоти за ветвями перечного дерева.

— Наверное, какой-нибудь любитель купаться голышом, — произнес он, опуская глаза.

Когда он попытался просунуть пальцы под ошейник, пес рванулся вперед, прямо через кусты.

Через несколько секунд раздался истошный визг.

— Джимбо!

Лесничий поспешил к оврагу и начал спускаться вниз по склону, но не удержался и, чтобы не упасть, побежал. Он сумел остановиться только тогда, когда путь ему преградило старое земляничное дерево. С трудом устояв на ногах, он отряхнул с ладоней крошки красной коры и снова окликнул собаку: