Неофициальная история крупного писателя - Чэнь Мяо

НЕОФИЦИАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ КРУПНОГО ПИСАТЕЛЯ.

Чэнь Мяо

Серьезное предупреждение:

Все герои этой повести вымышлены. Если кому-нибудь они вдруг напомнят ныне живу­щих или уже умерших людей, то это чистая случайность.

ПРЕДИСЛОВИЕ,

в котором говорится о том, как статья о писателе помогла спасти историю литературы от невосполнимой потери

Все началось с одного визита. Я пошел к своему старо­му другу и застал его сочиняющим какую-то книгу.

— Что это ты делаешь? — спросил я.

— Составляю «Словарь литераторов»,— ответил он. Я попросил его показать мне уже написанную часть, полистал ее и увидел, что там сплошные звезды от лите­ратуры: либо старые, испытанные таланты, либо моло­дые дарования, которые принесут новую славу нашему искусству. Большинство старых были еще живы. Я не имел чести учиться у них лично, но читал их произве­дения и сейчас был вдвойне счастлив побольше узнать об их жизни и творчестве. Внезапно мои глаза остано­вились на одном имени: Чжуан Чжун. Я не мог считать его своим закадычным другом, однако был знаком с ним и с интересом прочел следующее:

«Чжуан Чжун. Известный современный писатель. Родился 1 января 1930 года, настоящее имя — Фусян (Счастливчик), основной псевдоним — Чжуан Чжун (Торжественный, Важный). Отец его был банков­ским служащим, часто оставался безработным, и тогда у него было много временя для самообразования. Чжуан с детства увлекался литературой и любил про­сматривать китайские и иностранные книги на книжных лотках уездного города. Еще в средней школе он стал зачинателем и руководителем школьного литературного кружка «Весенняя вода», написал немало произведе­ний (роман «Любовь бамбука и сливы», сборник очер­ков «Просторы», поэтический сборник «Зимнее путе­шествие»), но из-за жестокого гоминьдановского гнета ни одно из них не вышло в свет.

Весной 1949 года, когда Пекин был освобожден революционерами от гоминьдановцев, Чжуан в первых рядах добровольцев вступил в армию, совершил с ней поход на юг и в боях обрел настоящий опыт и закалку. После освобождения страны Чжуан Чжун был демоби­лизован и около года познавал жизнь у грохочущих заводских станков и в бедствующей деревне. Тогда он снова начал творить, но теперь он писал все на основе настоящего знания жизни рабочих, крестьян и солдат. В феврале 1951 года он публикует очерк «Заря зани­мается на востоке». В следующем году вышел рассказ «Безмолвный источник». С тех пор Чжуан Чжун сочи­нил множество произведений — как индивидуально, так и в соавторстве. Лучшим является роман «Всегда впе­ред», написанный в новаторской форме киносценария. Это было первое в нашей стране масштабное произведе­ние, направленное против правого оппортунизма и в то же время отражающее руководящую роль партии, проникнутое подлинно боевым духом. Роман был заме­чен центральным руководством и сделал Чжуана довольно известным писателем.

Впоследствии Чжуан Чжун участвовал во многих творческих совещаниях на высшем уровне и написал рассказы «Гремят боевые барабаны», «Красный свет», «Пучина счастья», «Мертвая хватка», «Светлая голова», очерки «Голубое небо», «Высокая гора», «Я видел море», «Красный путь» и т. д. Некоторые были опубликованы, другие — нет. Еще он написал киносценарии «Разверну­тый план» и «Попутный ветер», но их никто не поста­вил.

В 1969 году, после IX съезда КПК, Чжуан Чжун за выдающиеся заслуги перед культурной революцией был принят в партию и направлен в группу культуры при Госсовете. Сейчас этот маститый писатель собирает и перерабатывает свои произведения, утерянные или не опубликованные во время господства «банды четырех». Он даже написал специальную пьесу «Борись, борись, борись!», направленную против диктатуры банды и проникнутую горячим политическим пафосом, глубокой жизненной философией, отмеченную прекрасным зна­нием действительности, живым и сочным языком, представляющую в конкретных образах всю специфику острой и сложной борьбы той эпохи...»

Я прочел эту статью единым духом и, наверное, прочел бы даже быстрее, если бы мне не помешал мой старый друг, сказавший, что эта статья написана самим Чжуан Чжуном. Узнав его неповторимый творческий почерк, я вздрогнул, и перед моими глазами, как в кино, промелькнула вся жизнь Чжуана. Я вновь и вновь всматривался в статью и видел в каждой строке все новые подтексты, все новые глубины. Я поражался скромности этого писателя, тому, как много существен­ного о себе он опустил. Но таких пропусков быть не должно! Все это — поистине драгоценный материал для истории литературы, и если он будет упущен, потеря окажется невосполнимой.

Мои мысли зашевелились, поднялись, готовые взле­теть, и я почувствовал, что не в силах их удержать. Ведь я вполне гожусь стать исследователем выдающегося писателя Чжуан Чжуна — подобно тому как за границей есть кандидаты и доктора наук, которые специализи­руются на творчестве одного крупного литератора.

Что же написать? Первым делом, конечно, приду­мать название книги, но оно как раз и не складывалось. Мучительно размышляя, я ходил по комнате, пил чай, курил, бесконечное число раз протирал очки, но вдохно­вение, казалось, покинуло меня. Простого заглавия не могу придумать, а еще взялся писать биографию знаме­нитого литератора! Я почти пал духом и тут вдруг сообразил: да я же, сидя на осле, ищу осла! В свое время вождь цзаофаней Би Юнгэ называл Чжуан Чжу­на «редким писателем» или «крупным писателем». Эти слова прилепились к Чжуану, так почему же не исполь­зовать их в заглавии книги о нем? Выходит: «История крупного писателя». Но это, к сожалению, не совсем точно. Ведь я располагаю только разрозненными фак­тами о Чжуан Чжуне, из них нельзя сложить подлин­ной истории. Лучше всего остановиться на названии «неофициальная история». Да, оно точнее других соот­ветствует тому, что я хочу написать.

Итак, заглавие книги родилось: «Неофициальная история крупного писателя». А то, что я сейчас сказал, прошу считать предисловием.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

Писатель вначале сидит тихо, но потом выходит на литературную арену и озаряет все кругом

Однажды я имел счастье слышать доклад Чжуан Чжуна о его творческом опыте. Поскольку это был один из первых докладов, да еще столь блестящей героической личности, руководство придавало ему очень большое значение. Если я не ошибаюсь, Чжуан делил в нем свое прошлое по крайней мере на четыре этапа...

Но, сколько я ни роюсь в памяти, я не могу найти в жизни Чжуан Чжуна ни одного момента, который обычно характеризуют так: «В бурях классовой борьбы наш герой сверкнул, точно молния на темном небе». Правда, местом своего рождения он объявил Хунань, утверждая, что в этой провинции жили два поколения его семьи, но я никогда не слыхал, чтобы предки Чжуа­на имели хоть какое-нибудь касательство к подвигам хунаньских революционеров. Его отец владел меняльной лавкой, однако Чжуан уверял, будто происходит из стопроцентного бедняцкого или в крайнем случае се­редняцкого рода, хотя никто не мог доказать даже малей­шую его причастность к кровавым классовым битвам. Оказывается, в его прошлом много сомнительного. Я снова останавливаюсь в затруднении и вздыхаю...

Внезапно на темном небе действительно сверкнула молния, причем даже радужная. Это я вспомнил о «трех с минусом».

Читатели могут удивиться и спросить: почему именно «три» да еще «с минусом»? Когда я увидел эту цифру на воротах дома Чжуан Чжуна, я тоже очень удивился. Потом один из его соседей, шаловливый школьник, объяснил мне, что это означает «три с на­тяжкой». Не исключена возможность, что сам мальчишка все и написал. Правда, «три» на целую единицу мень­ше чем четыре этапа в биографии Чжуана, но о них тоже стоит поговорить, так как эта тройка обладает своим происхождением, эволюцией, значением и цен­ностью.

Она означает три трудности в жизни Чжуан Чжуна. Первая трудность связана с прошлым. Однажды, во время выступления в школе, его попросили рассказать какую-нибудь боевую историю: с выстрелами, смертями, погонями и прочими захватывающими моментами. Видя в Чжуане старого революционера, ребята с горящими глазами спрашивали: «Ведь вы много участвовали в боях?» Чжуан скромно улыбнулся и заговорил:

— Это было во время демократической револю­ции, когда пролетариат только начинал захватывать власть.— Он задумался, как бы вспоминая.— В то вре­мя ни южный, ни северный берег Янцзы еще не были освобождены, мы владели лишь половиной родных рек и гор! Но я не скрывался в гоминьдановских районах, не жалел об университете, в который едва не поступил, и не спрятался у себя дома, а смело пошел на юг вместе с Освободительной армией!